Викинг - Маршалл Эдисон (книги полностью .TXT) 📗
— Я прошу простить меня, Оге, — сказал Хастингс без тени насмешки, когда я опомнился от удара, — но я боялся, что ты никому не позволишь коснуться твоей вёльвы. И еще опасался, что ты прикажешь ей выбросить это волшебное железо в море. Но теперь, когда у тебя было время передумать, я надеюсь, что ты отдашь свой талисман — или как ты там его называешь — викингам.
— Если только ты не натравишь на Китти Мееру.
— Мне следовало знать, что тебе это не понравится. У меня самого был какой-то страх перед этой ведьмой, но я отделался от него и думал, что и ты тоже. Теперь я презираю ее, так как после смерти Рагнара она не придумала ничего лучше — или хуже, — как следить за всеми. Но прежде чем мы продолжим, я вынужден подвергнуть тебя одному унижению; когда наступит срок, я избавлю тебя от него.
— И что же это такое?
— Веревка на твоих ногах. Я думаю, ты встретишь свою судьбу, как викинг, но никто не может быть уверен в поступках человека перед лицом смерти. И я не осуждаю тебя за то, что ты заковал моего отца Рагнара, и не снимал с него цепей до самого колодца.
— Это справедливо, — ответил я, — но я не согласен, что судьба подготовила мне смерть от твоих рук. Я не знаю, чего хочет моя судьба.
Хастингс улыбнулся:
— Тебе было бы легко зацепить жизнь своим железным крюком, и многим храбрецам довелось узнать это, когда, поворачиваясь лицом к смерти, они видели твое. И поэтому те люди, которые свяжут тебе ноги, снимут и твой крюк.
Я кивнул, и люди Хастингса принялись за работу. Когда они закончили, я сумел встать и опереться спиной о стойку кормового навеса, как некогда о шест в той яме, куда меня бросил Рагнар.
— Кому ты позволишь взять железную рыбку? — спросил Хастингс.
— Она принадлежит Марри. И сказать должен он.
— Нет. Раз ты ей пользовался, значит она твоя.
— Тогда я скажу Китти отдать ее тебе. Но никто из твоих людей не должен прикасаться к ней. После моей смерти она должна быть отдана Бьёрну.
— Почему Бьёрну?
— Из всех сыновей Рагнара он больше всех похож на отца.
— Господи, спаси нас! — услышал я чей-то крик. Я подумал, что это Энит.
— Так и будет, и все, кто слышал нас, будут свидетелями.
— Китти, вложи рыбку в руку Хастингсу, — приказал я.
Китти подчинилась с каменным выражением лица. Хастингс тут же принялся осматривать рыбку и словно забыл о нас. Связав концы веревки, он вертел ее вперед и назад. Я удивился, как много он знал о ней.
— Откуда ты узнал эту тайну? — спросил я.
— Тебе следовало лучше прятаться от чужих глаз. Это было не так уж сложно. Один из моих людей улегся перед палаткой Китти, прикинувшись пьяным, подсмотрел все в дыру и рассказал мне. Это, конечно же, колдовство, и я держу пари, что это сделал карлик Андвари, который владел волшебным колечком!
Он промолчал, а потом заговорил уже спокойно.
— Оге, по всем законам норманнов я должен и имею право убить тебя. Та жестокая шутка Рагнара не требовала такой мести. Когда он бросил тебя крабам, ты был рабом, и это было твое наказание, за которое нельзя мстить.
— Теперь я вижу, что никогда не был таким, как положено рабу.
— Наверное, и мой отец видел это. Он думал, что ты сын великого ярла и тоже будешь великим. С начала он даже хотел дать тебе смерть, достойную викинга.
— Я помню, — ответил я.
— Честно говоря, я не понимаю, почему он желал так почтить тебя, и прошу у тебя позволения пронзить тебя мечом. Ты первый нанес удар — на моем лице девять шрамов — и ты был тогда рабом, я должен был бы предать тебя рабской смерти, но вместо этого я собираюсь произнести слова Рагнара.
Вокруг нас толпились люди. Но я хотел разглядеть одну лишь Моргану, и мне удалось заглянуть ей в лицо. Но тут заговорила Меера.
— Хастингс, ты назвал меня ведьмой, но я все-таки прошу позволения сказать.
— Говори.
— Те слова Рагнара слышали немногие. Повтори их.
— Оге, я предам тебя смерти Красного Орла.
— Ты сказал «я», — сказала Меера. — Твоими устами сейчас говорил дух Рагнара. Теперь все воины слышали, что ты сам омочишь руки в крови раба. Но ты не должен этого делать. Пусть все услышат, что ты поручаешь это кухарю.
— Если ты скажешь, что Оге — сын кухаря с поварни Рагнара, я все равно убью его сам на глазах всего войска.
Китти засмеялась.
— Почему ты смеешься, желтая ведьма? — спросил Хастингс, наливаясь кровью.
— Неужели ты поддашься на ее хитрость, великий Хастингс? — не дала ей ответить Меера, побледнев. — Я хочу, чтобы ты сделал это сам. У тебя получится прекрасно. Его распрямленные ребра будут очень похожи на крылья орла. Ты величайший из сыновей Рагнара. И это увидят все…
Хастингс двинулся к ней, пока она говорила, и с размаха ударил ее по лицу. Она упала, но подниматься не стала. Быстро метнувшись вперед, она лизнула его башмак.
— Ты самый великий из сыновей Рагнара. И это выкуп за мои слова. Могу ли я подняться, мой конунг?
— Вставай.
Хастингс повернулся к Эгберту:
— Прикажи своему кормщику идти вниз по реке. «Огненный Дракон» и «Гримхильда» пойдут следом.
И раздался крик: «Весла на воду!»
Пока все занимали свои места, Китти и Куола подошли ко мне, и Китти заговорила по-лапландски, чтобы нас не подслушали.
— Когда мы поднимались вверх по реке, Куола заметил бревна с железными шипами, вбитые в дно, чтобы остановить драккары. Но англичане не успели вбить все. Викинги пришли раньше. Можно попытаться посадить драккар на мель, как тогда Рагнара.
— Но до берега близко и многие спасутся.
— Зато и мы спасемся. Следи за рукой Куолы — в нужное время он почешет голову, а потом повернется к тебе.
Хастингс занял свое место на носу и повесил свой щит на борт. Куола тоже, как обычно, пошел на нос осматривать берега. Хастингс ударил в свой щит рукоятью меча, и щит издал тягучий низкий звон.
Алан тут же вскочил со своего места:
— Что это значит?
— Я должен объяснять скальду его же обычаи? Оге, когда король приговаривает к смерти своего ярла, то бьет в щит в знак того, что певец должен петь песню смерти, и Алан это знает.
— Я знаю это, Хастингс, но я не знал, что ты король, — ответил Алан.
— Я был всего лишь ярлом Хорика, конунга данов, как до меня — Рагнар. Но сейчас я объявляю себя повелителем бриттов.
— Оге, могу ли я спеть твою песню смерти?
— Начинай, — ответил я, — но боюсь, ты не успеешь ее окончить.
— Для короткой песни времени хватит. После твоей смерти пройдут века. Я назову ее «Смерть Оге Дана».
Алан сел на корме, достал арфу, и его пальцы побежали по струнам. В этот момент в его мыслях рождались образы и звуки его новой песни. И он запел.
— Чего ждете вы ночью, добрые женщины?
Есть ли новости о королеве? — печалился Гофри Король.
— Она родила тебе сына, прекрасного, словно бог,
А фея подарила ему имя и дорогое кольцо.
— О, как нарекли его, добрые женщины,
О, назовите мне имя, — все спрашивал Гофри Король.
— Зовут его Оге, он будет прославлен
И подвиг он совершит, защищенный кольцом!
— Какая же фея его нарекла, скажите мне, женщины?
И чем он отдарит ее? — спрашивал Гофри Король.
— Черноволосая фея Моргана ему подарила кольцо,
И смерть при Ронсевале будет платой за то.
— Стой! — закричал Хастингс, покраснев так, что стало не видно ран. И когда смолкли звуки песни и струны прекрасной арфы стихли, продолжил: — Алан, что значит эта нелепость? Гофри был королем франков во времена Кловиса. А битва при Ронсевале произошла девяносто лет назад между отрядом Карла Великого и сарацинами.
— Если ты потерпишь, то услышишь, как Оге стал паладином Карла Великого. Я думаю, он убьет сына Карла Великого, чтобы отомстить за своего, позже он переоденется им и встретит в единоборстве короля сарацин. Если тебе не нравится, что он погибнет с Роландом при Ронсевале, можно его усыпить волшебным сном. Если хочешь, я сделаю его одним из рыцарей Круглого Стола короля Артура.
