Король холопов - Крашевский Юзеф Игнаций (книги без сокращений .TXT) 📗
Между тем гордая чешка вместо того, чтобы постараться привлечь его кротостью и добротой, с каждым днем становилась более резкой, раздражительной и озлобленной.
Чувствуя приближение родов, она потребовала к себе Казимира; тот, хотя и неохотно, но явился; она встретила его жалобами у упреками.
– Я не навязывалась вам, – воскликнула она, – я не желала этой короны! Я была счастлива, богата, пользовалась почетом; я могла выбрать кого-нибудь из придворных императорского двора. Вы меня прельстили королевским словом, ложным обещанием брака. Господь вам этого не простит! Напрасно Казимир старался ее успокоить; она настойчиво требовала своих прав.
– Ни твоей и ничьей любовницей я никогда не могла быть, – говорила она, – и не была; я – твоя жена. Пойду с жалобой к папе, расскажу всему свету этот постыдный обман.
Казимир, осыпанный подобными упреками, ушел от нее пристыженный, огорченный, сознавая свою вину.
Он не знал, на что решиться. Аббат, виновник всей этой авантюры, заблаговременно улизнул за границу. Краковский епископ, хоть и помирился с королем, благодаря деньгам, об этом браке и слышать не хотел. Решили удалить Рокичану из королевского замка, чтобы избавить короля от унизительного положения, в котором он очутился, но для этого пришлось бы употребить силу против больной и несчастной женщины, так как она объявила, что добровольно не уйдет и будет защищать свои права до самой смерти. Богатая родня Рокичаны, к которой она обратилась за помощью, имела связи при императорском дворе и попросила Карла о посредничестве.
Однако, император не пожелал вмешиваться в это дело и по своему обыкновению в резкой и безжалостной форме отказал Рокичанам.
Во время всех этих неприятностей и ссор судьба посмеялась над Казимиром, и Рокичана разрешилась сыном. Это ничуть не изменило положение женщины, которую Казимир, вероятно, еще более возненавидел, потому что чувствовал по отношению к ней свою вину.
Теперь уже многие начали думать о том, как бы от нее отделаться. Кохан был сильно расстроен: он пытался уговорить ее добром, обещаниями, прибег даже к угрозам, но все было напрасно – она объявила, что готова погибнуть, но не уступит.
– Я – жена короля, – повторяла она. – Кто бы нас не венчал, но ведь в костеле нас благословили. Пусть виновник понесет наказание, я тут ни при чем. Моя вина только в том, что я поверила королевскому слову и прельстилась короной, которая оказалась для меня терновым венцом.
В свите несчастной чешки находилась Зоня, прибывшая вместе с нею из Праги, возлагавшая столько надежд на свое пребывание в Кракове и, подобно своей госпоже, обманувшаяся во всех своих расчетах.
Кохан, на которого она рассчитывала больше всего, по-прежнему оставался ее приятелем, но о браке не заикался. Он отделывался от нее шуточками, говорил, что чувствует влечение к духовному званию, а потому не может себя связать узами брака; он даже намекал на то, что скоро облачится в монашеское одеяние, но не торопился этого делать.
У Зони было много других поклонников, но никто из них не высказывал намерения жениться на ней.
Зоня часто вместе со своей госпожей сетовала и жаловалась на Польшу, на придворных, на короля и на жизнь, которую ей пришлось тут вести; иногда же, обиженная каким-нибудь упреком Рокичаны, она восставала против нее. Она знала, что придворные ищут случая и возможности удалить со двора надоевшую королю Кристину.
Однажды, когда Кохан откровенно выболтал перед ней все, сметливая девушка с таинственным видом многозначительно шепнула:
– Вероятно, если бы я пожелала, то нашлось бы что-нибудь против этой непризнанной королевы, но я ее жалею! Вы ее прельстили обманчивыми надеждами так же, как и всех нас!
Это сильно заинтересовало Кохана.
– Вы знаете о каком-нибудь ее возлюбленном? – спросил он.
– Что касается этого, то нет! – расхохоталась Зоня. – Она совсем не думает о любовниках; она никогда никого не любила, а то, что я знаю, может быть и похуже.
– Что же? Может быть, она хотела как-нибудь отомстить королю? –пытался выведать Кохан.
Зоня продолжала хохотать.
Сквозь смех она проговорила:
– Если бы вы ломали себе голову три дня и три ночи, то и тогда не разгадали бы; это напрасно! А что я знаю, это, ей Богу, правда, и вам, изменникам и обольстителям женщин; не скажу это – тоже правда!
Надеясь выпытать от нее тайну, Кохан стал усиленно ухаживать за ней, притворяясь влюбленным, но девушка сразу поняла его цель и начала над ним подшучивать.
– Если вы думаете, что я вам открою тайну даром, ха, ха, то горько ошибаетесь.
– А, так вы намерены ее продать? Сколько же вы хотите? – спросил Рава.
– За деньги я ее не отдам! – возразила девушка. – Впрочем, я ее жалею…
– Вы меня лишь интригуете и попусту болтаете! – воскликнул Кохан. –Вы ничего не знаете, а потому и ничего сказать мне не можете.
Зоня ударила себя в грудь.
– Да я готова присягнуть, что знаю…
Кохан недоумевал и размышлял над тем, как бы заставить девушку проболтаться.
Через несколько дней он снова пристал к ней.
– Ты говорила, что не откроешь своей тайны даром и не продашь ее за деньги, чего же ты хочешь?
Девушка взглянула ему в глаза.
– Женишься на мне? – спросила она. – Но нас обвенчает не аббат из Тынца, а сам епископ, или кто-нибудь из старших духовных в замке в присутствии всех и средь бела дня.
Рава обратил это в шутку.
Однако мысль о тайне Рокичаны не покидала его.
Он предположил, что какая-нибудь из служанок Кристины знает о ней что-либо предосудительное, и начал их расспрашивать, но он узнал только то, что Кристина, подобно тому как в Праге имела обыкновение запираться по утрам в отдельной комнате вместе с экономкой, так и в Вавеле ежедневно утром, а иногда и несколько раз на день, удалялась с Зоней в отдельную комнату, доступ в которую был всем запрещен, и запиралась на ключ.
Ни одна из служанок не могла подсмотреть, что там происходило. Кристина всегда выходила оттуда освеженная, помолодевшая, с прекрасно завитыми волосами.
Это наводило на мысль, что Зоня в самом деле могла знать какую-то тайну.
При следующей встрече Рава возобновил разговор о тайне, обещая девушке, какое ей угодно будет вознаграждение, только не брак, к которому он питает непреодолимое отвращение.
– А я дала себе слово, что должна выйти замуж в Польше, – возразила плутовка.
– В таком случае, я найду тебе жениха вместо меня, – сказал со смехом Кохан.
– Согласна, – ответила Зоня, – но он должен быть мне по вкусу. Я хочу богатого, молодого, красивого; за мещанина я, конечно, не пойду, – он должен быть дворянином!..
– Не требуешь ли ты слишком много? – рассмеялся Рава.
– Но я знаю, что тайна моя этого стоит, – полушутя ответила Зоня. –Ведь вы хотите выжить новую королеву, а обвинений против нее у вас никаких нет! Правда? Ведь она вам в тягость? А средство-то в моих руках! Изменю бедной женщине, – вздохнула она, – так уж, по крайней мере, за дорогую цену. Дайте мне такого мужа, какого я хочу!
Кохан сначала принимал все это за шутку, но через несколько дней убедился, что иначе она не уступит.
– Я бы, конечно, не поступила так ни за какие деньги, даже за жениха, – говорила она в свое оправдание, – ну, так что же? Так или иначе, не сегодня, так завтра, вы от Рокичаны избавитесь, так пусть, по крайней мере, ваш бесчестный поступок пригодится кому-нибудь.
Старания Кохана выведать что-нибудь от Зони продолжались долго; девушка не уступала, стараясь разбудить в нем любопытство и дразня его; минутами он ей верил, а минутами подозревал в хитрых и коварных замыслах. Он любил проводить с ней время за ее веселый нрав и болтовню, но не допускал даже мысли жениться на ней. Наконец, ему удалось найти молодого и красивого, правда не богатого, но с надеждой на наследство после дяди, Доливу Янка, которого он начал сватать Зоне. Она объявила, что за неимением лучшего, готова пойти за него.
