Империя серебра - Иггульден Конн (электронные книги бесплатно TXT) 📗
– Дядя, тебе нездоровится? – спросил хан.
Хасар с усталой улыбкой повел головой:
– Да вот, комья образовались в плечах. Теперь руками шевелить трудновато, а так ничего.
По нездоровому оттенку кожи было видно, что он говорит неправду. Хан нахмурился, а дядя продолжил:
– Шаманы говорят, что мне те комья надо вырезать, ну а я этих мясников к себе не подпускаю. Пока, по крайней мере. Половина народа, которого они режут, обратно уже не выкарабкивается. А то и больше.
– А тебе надо, – тихо сказал Угэдэй. – Мне тебя терять пока еще не хочется.
Хасар фыркнул:
– Да я сам как те вон горы – что мне комок-другой.
– Надеюсь, это так, – улыбнулся Угэдэй. – Ну что, дядя, показывай дальше.
Когда Угэдэй с Хубилаем возвратились в свой небольшой лагерь у реки, день уже вступил в зрелую фазу, а чай давно перестоял и стал негодным для питья. Сзади между тем продолжалась канонада: надо было израсходовать большие запасы пороха, чтобы обучить людей, которым предстояло в будущих битвах играть решающую роль. Вдоль рядов орудий туда-сюда расхаживал Хасар, человек-гора.
Сорхахтани обратила внимание, что раскрасневшееся лицо сына перемазано сажей. От обоих – и от хана, и от Хубилая – несло терпковатым запахом дыма. Арик-бокэ с Хулагу, судя по глазам, умирали от зависти. Их Сорхахтани заняла тем, что велела заварить свежий чай, а сама пошла туда, где спешился Угэдэй.
Он стоял над самой рекой и смотрел вдаль, ладонью прикрыв глаза от солнца. Шум водопада скрадывал шаги, и к хану Сорхахтани подошла незамеченной.
– Хубилай разливается птахой, – сказала она. – Я так понимаю, испытания прошли на славу?
Угэдэй оглянулся:
– Лучше, чем я ожидал. Хасар убежден, что с новой пороховой смесью наши орудия стреляют на то же расстояние, что у сунцев. – При этих словах кулаки хана сжались, а лицо сделалось хищным. – Так что дело двинулось, Сорхахтани. Когда-нибудь мы их удивим. Вот бы несколько таких стволов Субэдэю… Но пока такую тяжесть к нему дотащишь, пройдут годы. На сегодня обстоит так.
– А я вижу, ты крепчаешь, – заметила женщина с улыбкой.
– Это вино, а не я, – отмахнулся хан.
Сорхахтани рассмеялась:
– Да не вино, пьянчуга ты эдакий, а утренние поездки вроде этой и упражнения с луком каждый день. Ты уже смотришься совсем другим по сравнению с тем, каким я тебя нашла в той промозглой комнате. – Наклонив голову, она с улыбкой оглядела собеседника. – И мясца вон поднагулял. Хорошо все-таки, что Дорегене за тебя взялась.
Улыбнулся и Угэдэй. Однако волнение, вызванное видом и грохотом здоровенных пушек, понемногу сходило, а сердце по-прежнему было не на месте. Иногда о своих страхах он думал как о темном занавесе, что окутывает и гасит дыхание. В тот свой поход он умер, и хотя солнце по-прежнему светило, а сердце билось в груди, превозмогать жизнь день ото дня становилось все трудней. Сил на это уходило все больше. Возможно, жертва Тулуя вдохнула в него новую мощь, но ведь и повисла теперь тяжким бременем, причем таким, что так и тянет книзу. И льнет, сдавливая тело, темный занавес, вопреки всем стараниям Сорхахтани. Трудно объяснить, но отчего-то хотелось, чтобы эта женщина ушла, оставила его в покое, чтобы можно было все осмыслить и найти путь, ведущий… куда?
Под внимательным взглядом Сорхахтани Угэдэй сидел в кругу ее семьи, пил чай и ел холодную еду, взятую в дорогу. Вина ему никто не захватил, так что пришлось самому рыться в поклаже, отыскивая заветный бурдюк, к которому Угэдэй жадно припал. А когда Сорхахтани, завидев у него на лице пятнистый румянец, соответствующим образом посмотрела (не взгляд, а кремень), хан отвел глаза и попытался ее отвлечь.
– О твоем Менгу хорошие отзывы, – сказал он. – Субэдэй в своих донесениях пишет о нем похвально.
Остальные сыновья Тулуя тут же оживились и затихли в ожидании продолжения, но Угэдэй лишь отер губы, чувствуя на них вкус вина. Сегодня оно отчего-то не то горчило, не то кислило – в общем, что-то с ним не то. Неожиданно подал голос Хубилай.
– Мой повелитель, – почтительно спросил он, – а Киев уже взят?
– Киев мы взяли. И твой брат участвовал в сражении за этот город.
Хубилая явно одолевало нетерпение.
– Значит, наша армия вскоре дойдет и до Карпатских гор? Может, уже дошла? Вы не знаете, они будут через них переходить или остановятся на зимовку?
– Ты утомляешь хана своей болтовней, – сделала сыну замечание Сорхахтани, хотя, судя по глазам, тоже ждала ответа.
– По последним сведениям, они попытаются перебраться на ту сторону до следующего года, – сказал Угэдэй.
– Вообще-то хребет там высокий, – озадаченно пробормотал Хубилай.
Угэдэй подивился. Откуда этот юноша, в сущности, еще отрок, может знать о горах, что находятся в двенадцати тысячах гадзаров отсюда? Да, мир с поры Угэдэева детства очень изменился. С длинной цепью разведчиков, посыльных и ямов знание нынче течет в Каракорум рекой. В ханской библиотеке уже есть тома на греческом и латыни, и они полны невероятных чудес. Дядя Темугэ к заведованию книгохранилищем относится серьезно и не скупясь выкладывает целые состояния за редчайшие книги, пергаменты и свитки. Для их перевода на доступные языки понадобятся десятилетия, но уже сидят, скрипя перьями, христианские монахи, которых Темугэ привечает у себя десятками, трудятся кропотливо и упорно. Угэдэй выволок себя из задумчивости, вызванной замечанием Хубилая. Должно быть, он переживает о безопасности своего брата.
– С приходом Байдура у Субэдэя теперь семь туменов, да еще сорок тысяч таньмы, – сказал Угэдэй. – Так что горы им не преграда.
– А то, что за горами, повелитель? – Хубилай сглотнул, чувствуя, что, вероятно, сказал лишку: нельзя раздражать самого могучего во всей державе человека. – Хотя Менгу говорит, что они будут затем скакать до самого моря.
Младшие братья при этих словах блеснули глазами, а Угэдэй вздохнул. Рассказы о далеких битвах для них куда привлекательнее, чем скучная учеба в спокойном Каракоруме. В этом каменном гнезде орлята Сорхахтани, похоже, надолго не задержатся.
– Мое повеление – двигаться на запад и создать там границу, через которую к нам не смогут закатываться волны врагов. Как Субэдэй думает это обустроить, дело его. Может, через год-другой я отправлю к нему и тебя. Тебе бы этого хотелось?
– Конечно, – с серьезным видом кивнул Хубилай. – Менгу ведь мой брат. Да и мир хотелось бы узнать не по одним лишь картинкам в книгах.
Угэдэй усмехнулся. Вот так и ему когда-то мир казался бескрайним, и тянуло весь его объехать, все повидать. А затем этот голод как-то сам собой унялся – может, Каракорум высосал это некогда безудержное желание. Видимо, в этом и состоит проклятие городов: они приковывают народы к одному месту и делают их вялыми и незрячими. Неприятная мысль.
– А я бы хотел перемолвиться словом с твоей матерью, – сказал он вслух, понимая, что лучшего момента на дню не подыскать.
Хубилай тут же сорвался с места и кинулся вместе с братьями к лошадям (явно сговорились меж собой заранее). Секунда, и они уже во весь опор неслись туда, где под предвечерним солнцем все еще практиковались орудийные расчеты Хасара.
Сорхахтани присела на войлочную подстилку. Лицо ее выражало игривое любопытство.
– Если ты собираешься признаться мне в любви, – предупредила она, – то Дорегене сказала мне, как тебе ответить.
К ее удовольствию, хан расхохотался.
– Да уж догадываюсь. А потому скажу сразу: успокойся, тебе я не ловец.
Чувствуя в собеседнике некоторую нерешительность, Сорхахтани подсела ближе, чуть ли не вплотную, с удивлением видя, что щеки Угэдэя розовеют от волнения.
– Ты все еще молодая женщина, Сорхахтани, – начал он.
Вместо ответа она сомкнула губы, хотя глаза ее искрились. Угэдэй дважды хотел что-то сказать, но всякий раз осекался.
– Мою молодость мы, кажется, уже установили, – усмехнулась она.
– У тебя звания твоего мужа, – продолжил он.
