Яик – светлая река - Есенжанов Хамза (книги онлайн без регистрации полностью txt) 📗

– Что ты, бий кайным! Да пусть меня покарает аллах, если я лгу. Никогда я никому не лгала в жизни, а теперь, в пятьдесят пять лет, стану лгать? Зайди и посмотри сам – кожа да кости!.. Еле дышит… Только-только перед вашим приездом попросил сыбызгу, мне не хотелось обижать его, я принесла ему сыбызгу и усадила на подушки… Он не только во двор выйти не может, две недели как не поднимается с постели. Заходите, заходите, бий кайным, но пожалуйста, не утомляйте его долгим разговором. От игры на этой проклятой сыбызге он совсем обессилел. Не может отвыкнуть от старой привычки. Даже сейчас – почти при смерти, а все просит поиграть…

– Зайдем, что ли, старшина! Эти старухи только и знают жаловаться: «Лежит при смерти, собираемся хоронить!..» Если умрет, отнесем вон на то кладбище и похороним, – сказал рыжий жандарм Маймаков, указав камчой в сторону видневшихся на склоне холма могил. – А сыбызгу поставим у изголовья!

– О аллах, что вы говорите?! – воскликнула старуха и зашептала молитву.

– Ладно, не причитай!

Старшина подвел лошадь к землянке и привязал повод за торчавшую из крыши жердь. Затем помог рыжему жандарму привязать коня и, отряхнувшись, гордо вошел в землянку. За ним следом скрылся в дверях землянки и Маймаков.

Старая Жубай подошла к сыну, растерянно смотревшему по сторонам.

– Каримгали, где кумыс? Почему ты вернулся без кумыса? – спросила она. – Как же ты мог прийти с пустыми руками?

– До кумыса ли тут было! – низким, упавшим голосом проговорил Каримгали. – Говорил я им, – он кивнул в сторону жандарма, – просил, не пустили… Окружили и насильно погнали назад.

– Почему они тебя окружили? Или на нас наложили новый налог?

– Налог?.. Мы не такие богачи, чтобы нас обкладывать налогом. Налог полагается с тех, у кого много скота. Эх, мама, мама, ничего ты не понимаешь! Не налог, еще хуже… Меня записали в сарбазы! [88] Теперь тоже буду разъезжать по аулам с винтовкой за плечами, как эти… – он снова кивнул в сторону жандарма.

– Что ты говоришь? Они хотят тебе дать ружье и увести из родного дома? О аллах, прости и помилуй нас!.. Что ты болтаешь, непутевый? Зачем ты им нужен?

– Не пугайтесь, мама, ничего тут страшного нет. Одно плохо – от дома могут далеко угнать.

– Ойбай-ау, что ты болтаешь? Ты еще ребенок, кто за тобой смотреть будет, кто напоит, кто накормит!.. А если заболеешь, кто поухаживает за тобой!.. О всевышний, зачем ты придумал эти ружья? Ойбой, Каримгали, и не думай брать в руки ружье, убьешь еще себя! Куда ты пойдешь из дома, на кого бросишь умирающего отца и меня, больную и немощную старуху?.. О аллах, зачем ты послал на нас эту беду?.. – заголосила Жубай.

Каримгали молчал, бессмысленно глядя на мать. Он вспомнил, как старшина Жол уговаривал его записаться в сарбазы. Старшина говорил: «Каримгали, тебя народ посылает служить ханскому правительству. Не выполнить желание народа – преступление, за которое джигит будет строго наказан. Ты станешь сарбазом – гордись! Я вижу, ты согласен. Возвращайся домой и скажи отцу, что согласен идти на службу. Поехали вместе!.. Смотри, не смей при отце отказываться. Если будешь послушным и поедешь вместе с другими джигитами на службу в Кзыл-Уй, я дам тебе рекомендательное письмо. Напишу, что то хороший и умный джигит, начальство сразу назначит тебе жалованье. Ты знаешь, что такое жалованье? Дадут тебе денег, одежду, оружие, дадут хорошего коня. Чем без дела шататься по аулу, лучше служить. Станешь человеком! Понял?»

Заманчивыми показались слова старшины. Наивный и простоватый Каримгали согласился. Он хорошо знал, что деньги, одежду и коня заработать очень трудно, а тут – все это дают только за то, что запишешься в сарбазы. Джигит в ауле без коня – не джигит, грош ему цена. Кроме того, Каримгали казалось, что ездить с винтовкой за плечами по степи – очень интересно и не каждому выпадает такая честь… А что с ним будет дальше, зачем и для чего ему нужно носить винтовку, об этом он не думал. Он только попросил старшину, чтобы тот разрешил ему принести отцу кумыс. Но Жол, усмотрев в этом хитрость, строго сказал:

– Никаких кумысов, возвращайся домой!

Каримгали послушно побрел вслед за всадниками к своей землянке. Только теперь, глядя на голосившую и причитавшую мать, он начал сознавать, какое горе принес в дом, но что делать? Он молчал, слова матери болью отдавались в сердце.

Жубай, не переставая голосить, побежала в землянку, куда вошел старшина с Маймаковым.

– Дорогой бий кайным! – упала она к ногам Жола. – Что же это вы делаете с нами? Забираете на службу единственную нашу надежду и опору! Батыр-ау, что же это такое?.. – метнулась она к постели мужа.

Каипкожа, совершенно ослабевший после игры на сыбызге, сидел неподвижно, склонив на грудь голову. Худой, иссушенный болезнью, он походил скорее на привидение, чем на живого человека. В правой руке он держал сыбызгу. Недавно светившиеся огоньками глаза его потускнели. Дышал он редко и глубоко, приподнимая и опуская плечи. Он не ответил на приветствие Жола, даже не поднял головы. Не взглянул он и на плакавшую возле постели жену.

– Батыр-ау, как же это? Ты молчишь? Ты совсем ослаб!.. Просила тебя, не играй, не бери в руки эту проклятую сыбызгу – не послушался! Приляг на подушку, отдохни, – Жубай помогла мужу лечь. – Может, шалапа выпьешь? У тебя побледнели губы!..

Губы Каипкожи были безжизненно бледными, а лицо – как выгоревшая на солнце и полинявшая от дождей тряпка.

Силясь что-то сказать, больной приоткрыл глаза и беззвучно зашевелил губами. Жубай, придерживая его голову рукой, поднесла ко рту чашку с шалапом. Каипкожа отпил несколько глотков и сделал знак рукой, что больше не хочет.

– Полежи, полежи, отдохни, – ласково проговорила старуха.

– Кайкан, мы приехали к тебе по срочному делу, – сказал старшина. Он хотел поскорее закончить разговор и уйти из землянки – ему было неприятно смотреть на больного старика.

Но Каипкожа и на этот раз не пошевельнулся, словно совершенно не к нему обращался старшина. Было непонятно, то ли сыбызгист в забытьи, то ли притворяется. Жол повторил:

– Кайкан, мы приехали к тебе по срочному делу. На сходе граждан седьмого аула решено отправить на службу в Кзыл-Уй двенадцать джигитов. Среди других имен люди назвали имя Каримгали, сына Каипкожи, то есть вашего старшего сына. Список составлен, и об этом уже сообщено в канцелярию волостного управления. Выполняя волю схода, мы и приехали собирать джигитов… Как видите, мы не жалеем ни себя, ни своих коней, заботясь о народе. Мы намерены сейчас же собрать и отправить вашего сына в Кзыл-Уй. Благослови его, старик, и проси аллаха, чтобы твой сын дослужился до больших чинов!

Но даже и после этих слов старшины Каипкожа продолжал лежать неподвижно и смотреть мутными глазами в серую стену. Старшина, как человек, честно выполняющий свои служебные обязанности, посчитал своим долгом в третий раз повторить сказанное; он уже намеревался начать говорить, но Жубай перебила его:

– Дорогой бий кайным, отведи от нас несчастье, оставь нашего Каримгали дома. Муж болен, сам видишь, кто же за хозяйством будет присматривать? Ты сам знаешь, младший сын батрачит у чужих людей – пасет овец хаджи Шугула. Не трогай нашего Каримгали, аллах исполнит твои желания, дорогой бий кайным!..

Но ни старшина Жол, ни рыжий Маймаков не обратили внимания на плачущую старуху.

Во время разговора в сенцы незаметно вошел Каримгали. Он робко остановился у дверей. Заметив его, старшина сказал:

– Каримгали, лошадь я тебе достану в другом ауле, а сейчас пойдешь с нами пешком. Ну, собирайся!

Каримгали смотрел то на отца, то на старшину и в нерешительности топтался на месте.

– Старшина, если будешь так уговаривать каждого, то сегодня ни одного джигита не отправишь в Кзыл-Уй. Этот тупоголовый лоботряс отстанет от нас да еще заблудится где-нибудь, ищи его потом! Пусть садится на свою кобылу и едет с нами!.. – грубо сказал Маймаков.