Гунны - Костейн Томас (читаем книги онлайн без регистрации .txt) 📗
— Я привез Сомуту, — добавил Ивар.
Курьер появился у двери, с шапкой в руках, улыбающийся. Несколько раз поклонился Николану.
— Сомуту, какое счастье, что ты смог приехать! — Николан указал на Лонадо. — Скажи этому человеку, кто ты такой.
— Я — курьер при штабе Аттилы, владыки земли и морей, — поклонившись, ответил Сомуту. — Я приехал рассказать все, что мне известно, о великой битве, когда мертвые вповалку лежали на земле, стрелы убили подо мной трех лошадей. То был кровавый день и немногим довелось пережить его. Только курьеров Аттилы погибло более тридцати. Мне повезло: я остался в живых.
Николан посмотрел на Лонадо. Тот кивнул.
— Четверть часа. Не больше. Таков закон.
Он ретировался и Николан пригласил гостей разделить нетронутый им ужин. Они не заставили себя просить дважды и по ходу разговора тарелка и кувшин с вином быстро опустели.
Лицо Сомуту загорело дочерна, и на нем ярко выделялись черные глаза. Положив на тарелку чисто обглоданную кость, он улыбнулся Николану.
— Господин мой, я с радостью приехал сюда. И сделаю все, что в моих силах.
— Теперь я не одинок, — ответил Николан. — Будет кому опровергнуть их ложь, — он повернулся к Ивару. — А что с остальными?
Ивар бессильно развел руки.
— Только Сомуту смог приехать. В стране трех принцев восстал народ. Всем надоели пьянство и жестокость братьев. Двое успели убежать. Третьего поймали. Таллимунди. Его отдали женщинам и те забили его до смерти. Палками. Так что его я привезти никак не мог. Как и подписанные им показания.
— А еще двое?
— Аллагрин после взятия Конкордии решил пограбить какую-то деревушку. Крестьянам это не понравилось. Какой-то мужик воткнул его в бок вилы.
— А Пассилий?
— Я говорил с Пассилием и он согласился поехать с нами. Но за день до отъезда подхватил какую-то болезнь, по-моему, детскую. У него раздулась шея, лицо стало красным, он так ослабел, что не смог подняться. Я чувствовал, что надо спешить, и не стал ждать его выздоровления. Мы оставили его стонущим на койке и уехали.
Николан не забыл слова Ослау о том, сколь мало ценятся на плоскогорье показания чужеземцев. Четыре свидетеля, возможно, убедили бы Ферма. Но примут ли во внимание показания одного? Вряд ли. Однако, один свидетель лучше, чем ни одного, а потому Николан заметно приободрился.
10
Всю ночь через окно до Николана долетало ржание лошадей, чьи-то шаги, обрывки разговоров. На заре, подойдя к окну, он изумился тому, что увидел. Амфитеатр снизу доверху заполняли люди. Зрители, собравшиеся на заседание Ферма сидели плечо к плечу, колено к колену. Мужчины, женщины, дети, все нарядно одетые. Многие уже успели запустить руки в корзины с едой. Суд обещал быть долгим, поэтому они запаслись хлебом, мясом, пирожками с медом. А наверху, у деревьев сгрудились лошади, прекрасные лошади плоскогорья, чувствующие, что в котловине происходит что-то очень важное.
На Николана навалилась тоска. «Большинство этих людей, словно стадо баранов, поверили лжи, распространяемой Ранно, — подумал он. — Они пришли в надежде увидеть как меня признают виновным, осудят и казнят».
А день ожидался прекрасным. Голубое, безоблачное небо, ни дуновения ветерка. Ничто не могло помешать этим баранам насладиться предвкушаемым ими зрелищем.
Жакла принес завтрак.
— Такого никогда не было, — пробурчал он. — Все плоскогорье словно вымерло.
— Слышал какие-нибудь новости? — спросил Николан.
— Ничего особенного, — последовал ответ. — Никто не знает, где твоя дама, хотя ходят разные слухи. Только что прибыл Ранно. Мрачный, как грозовая туча. Не разговаривает, а рычит. Уже успел поругаться с моим господином Ослау. Может, этот слух дошел и до него.
— О чем ты?
Жакла поставил миски на стол, знаком предложил Николану приступить к завтраку, но тот отрицательно качнул головой.
— Вроде бы Рорик жив и выступит свидетелем на этом суде. Только об этом все и говорят.
Николан почувствовал, как тоска уступает место надежде на благополучный исход судилища. Вдруг сон Мацио окажется явью? Так хотелось в это поверить, но он не мог избавиться от сомнений. С отъезда Ильдико прошла целая неделя. Это означало, что ей не удалось сразу же найти брата. Однако, почему о том, что Рорик жив, заговорили только сейчас?
Несколько минут спустя в комнату впустили Ивара. Грустный и печальный, он подтвердил сказанное Жаклой. Судя по всему, он уже не верил в успех миссии Ильдико. В одной руке он держал меч, который протянул Николану.
— Это меч твоего отца.
Николан живо схватил его. Короткий клинок, необычной формы, украшенная драгоценными камнями рукоять. Выбитый на ней герб Ильдербурфов: дерево с развесистой кроной. С первого взгляда было видно, что сработали его восточные мастера.
Николан кивнул.
— Это одна из самых ценных вещей нашей семьи. Его передавали из поколение в поколение. Где ты его взял?
— Меч принес один из тех, кто верит в тебя. Он был вашим соседом, когда убили твоего отца. Он не стал объяснять, как попал к нему этот меч. Лишь сказал, что он послужит тебе лучше, чем ему.
Николан дрожащими пальцами закрепил меч на поясе.
— Он действительно придает мне мужества, Если ты вновь увидишь этого человека, поблагодари его за меня.
Ивар отвел Николана в сторону.
— Из-за этих слухов Ранно попытается как можно быстрее провести слушания, — прошептал он. — Я переговорил с Ослау, но он успокоил меня, сказав: «Процесс веду я».
Едва он произнес эти слова, как в комнату вошел Оратор Ферма, в приличествующем случаю традиционном красновато-коричневом наряде, нечто среднем между римскими туникой и тогой, с широкими рукавами, расшитыми синим и желтым. На пряжке ремня сияла золотом лошадиная голова.
Шапки не полагалось и длинные седые волосы Ослау свободно падали ему на плечи.
— Сын мой, — обратился он к Николану, — мы начинаем через несколько минут. Ты хочешь мне что-нибудь сказать?
Николана внезапно охватила злость.
— Мне есть что сказать, господин мой Ослау. Почему эти люди, мои соотечественники, так ненавидят меня? В то черное утро, когда убили моего отца, никто не пришел к нему на помощь. Никто и пальцем не пошевельнул, чтобы узнать, что случилось с моей матерью и со мной. Один из наших соседей пошел на сделку с убийцами, чтобы заполучить наши земли. Его бесчестный сын сохранил эти земли за собой, оставив меня нищим. Другие наши соседи, похоже, растащили все, что могли найти в нашем доме.
— Да, — кивнул Ослау, — это так.
— А теперь, — Николан возвысил голос, — они собрались все, чтобы услышать, как на меня возводит напраслину этот честолюбивый трус. Тот самый человек, который по-прежнему держится за мою землю. Они верят его лживым утверждениям и надеются, что меня признают виновным.
Повисшую в комнате тишину нарушил Оратор.
— Николан Ильдербурф, я полагал необходимым поднять сегодня все эти вопросы. И я гарантирую, что ты получишь возможность сказать им все то, что выплеснул сейчас на меня. Но я хочу дать тебе совет, сын моего близкого друга. Пусть в твоем голосе не будет горечи. Говори с достоинством, убедительно, не давай эмоциям перехлестывать через край.
— Это мудрый совет, — после короткого раздумья ответил Николан. — И у меня есть еще один вопрос. Я знаю, что наказание признанному виновным — смерть. Если Ферма вынесет решение не в мою пользу, останется ли у меня выбор… как умереть?
Старик помрачнел.
— В этом случае за тобой останется право броситься на свой меч.
Гулко бухнул висящий на крыше колокол. Николан расправил плечи, шагнул к двери.
— Я готов.
На переполненных склонах разом стихли все разговоры, когда Николан вслед за Ослау вышел в солнечный свет. А затем все заговорили разом, оглушив стоящих на дне котловины.
Николан огляделся. Посередине открытого пространства стоял маленький круглый каменный стол, рядом с ним — один стул. Вероятно, он предназначался Оратору. Позади на длинной скамье сидели два десятка писцов с перьями наготове. За скамьей с писцами стоял еще один стул. Николан понял, что именно это место отведено для него.
