Лунный свет и дочь охотника за жемчугом - Поук Лиззи (книги онлайн бесплатно без регистрации полностью .txt, .fb2) 📗

Эти аборигены работают ловцами жемчуга, и все, что они получают за свою работу, – это немного муки дважды в день, и к тому же этих несчастных похищают, покупают и продают, и все это происходит на глазах у магистратов и полиции, получающей взятки за своё попустительство. Закон о наказании за рабство в Западной Австралии – лишь на бумаге.

В течение многих лет правительство нанимало в полицию людей, которых судили в Верховном суде Перта за убийство как белых, так и чёрных людей, и все равно они оставались работать в полиции. В 1884 году Арчибальд Паркер был осуждён Верховным судом Перта за то, что избил семидесятилетнего мужчину в Роттнесте; он получил три месяца тюремного заключения. Вскоре после этого правительство произвело его в сержанты полиции и отправило служить в Рейборн, где автор письма много раз был свидетелем его ужасающей жестокости по отношению к аборигенам в Рейборне и Коссаке.

Он и в настоящее время служит в полиции.

Взгляд Элизы зацепляется за имя – Паркер – и жирное подчеркивание пером под ним. Перед ее мысленным взором предстаёт бледное лицо сержанта и взгляд человека, который считает, что у него что-то отняли. Она вспоминает тот день, несколько лет назад, когда Баннин задыхался от жары, а двое людей в форменных мундирах не торопясь ехали в сторону города. Об их появлении возвестил глухой звук выстрела, и когда они приблизились, Элиза с отцом увидели, как мужчины вскидывали свои «Снайдер-Энфилды[13]» и стреляли в затенённый участок. Каждый выстрел сопровождался визгом или воплем агонии, после чего собака или кошка выползали на открытое пространство, чтобы испустить дух под лучами солнца. Элиза не могла поверить в то, что на ее глазах происходит такой ужас. Затем она увидела, что лошади остановились перед пьяницей, валявшимся в пыли. Кожа его живота, покрытая язвами, белела из-под задранной рубахи.

– С дороги! – со своего места в седле скомандовал один из офицеров.

Элиза подумала, что было бы гораздо проще, если бы он потянул животное в сторону, чтобы спокойно проехать мимо. Мужчина что-то промычал, дёрнувшись так, что лёг щекой на землю. Изо рта потянулась ниточка слюны, оставляя на красной пыли дороги темное пятно.

– Вставай, или я тебя сам оттащу.

Молчание затягивалось. Офицер шумно выдохнул, перекинул ноги через седло и спешился с винтовкой в руке. Когда он подошел к телу, она увидела, как по его лицу, словно мазок краски, расползлась улыбка. Его жесткая борода доходила до груди, а густые брови обрамляли маленькие глубоко посаженные глаза. Его напарник, по сравнению с ним безволосый, тоже спрыгнул с лошади, и они с азартом обступили пьяницу. Чисто выбритый офицер шагнул вперёд и пнул сапогом в живот мужчины, затем наклонился, схватил его за плечи и дернул, заставив сесть. Глазные яблоки пьянчуги дико завращались, а из горла вырвался протяжный стон.

– Ты поднял отличный кусок грязи, – с ледяным хладнокровием сказал бородатый офицер. Прежде чем Элиза успела отвести взгляд, он без предупреждения занёс винтовку над плечом и обрушил ее на лицо мужчины. Когда металл встретился с плотью, раздался тошнотворный хруст. И воцарилась тишина. Кровь брызнула алым дождем и залила землю. Офицеры расхохотались, а у Элизы от ужаса все сжалось внутри. Мужчина, обмякнув, лежал на спине, его шея была залита кровью. Но сержанту и этого показалось мало. Усмехнувшись, он пошире расставил ноги над телом, расстегнул ремень и откинул голову назад. Тёплая моча полилась дождем, словно клубы дыма поднимая пар от обожженной солнцем кожи.

Она проводит языком по зубам, как будто все ещё чувствуя там пыль. Сержант и ее отец никогда не ладили. Отец считал Паркера чудовищем, а Паркер в свою очередь считал отца слабаком. Могло ли быть так, что сержант знал: отец в курсе его преступления? Могло ли это стать причиной того, что он не хочет добиваться правды в их деле и игнорирует шанс найти отца живым?

Ей необходимо найти дневник, возможно, он внесёт больше ясности.

Она обдумывает стоящую перед глазами сцену, копаясь в своей памяти в поисках хоть какой-то упущенной подсказки. Уносится все дальше, возвращаясь в те времена, когда отец работал в этом кабинете, а она была рядом. Как он сидел, склонившись над своими рисунками, или старательно переписывал цифры в бухгалтерскую книгу, а она за ним наблюдала. И тут ее осенило: брелок с русалкой, который он спрятал для неё. Он лежал в потайном ящике этого стола. Она делает шаг вперёд и не задумываясь сметает со стола все бумаги и книги. Ухватившись обеими руками и потянув за передний край стола, она открывает верхнюю часть. Внутренний ящик выложен зеленым бархатом. В центре лежит кожаный дневник с золотым тиснением: «Дневник Чарльза Дж. Г. Брайтвелла, торговца жемчугом».

У нее отвисает челюсть. Элиза столько раз видела эту вещь, но исключительно в руках у отца. Если он не взял ее с собой сейчас, на то должна быть веская причина. Сердце от ужаса бьется о рёбра. Она берет в руки книгу, проводит ладонью по обложке и, осторожно открыв, медленно перелистывает страницы, пропуская подробные зарисовки строения раковин и звёзд, записи о жизни в море, о приключениях и акулах. Она убирает руку, и книга раскрывается шире. Она слышит, как что-то с тихим шелестом соскальзывает со страниц, и видит, как белое пятно приземляется на пол. Элиза наклоняется, собираясь поднять это что-то: сложенный листок конторской бумаги. Развернув его, обнаруживает послание, нацарапанное знакомыми каракулями отца именно так, как он сделал был, если бы оставил для неё подсказки.

Она хмурится, не понимая смысла слов, но внезапно бумага в руке становится тяжелее. Внизу под посланием нацарапан крошечный символ, похожий на серп или полумесяц. Она проводит по нему пальцем. Что бы это значило? Комната плывет перед глазами. Шеба. Конечно же, имеется в виду Шеба Лейн. Она мысленно воспроизводит образ оживленной улицы. Это адрес? Но что важнее – должна ли она найти его? Она подходит к стулу и садится. Хотя ее мозг усиленно работает, конечности налились свинцом. Что-то скребёт глубоко внутри. Она в замешательстве. Она взволнована, но в одном уверена. Если собирается узнать, что случилось с отцом, должна начать с Чжоу А.

Глава 6

Лагеря на берегу сверкают, как капли воды на солнце. Сам берег усеян обломками старых люггеров, разбитыми чайниками и пыльными осколками бутылок. Полоска песчаных дюн, поросших кустарником, отделяет Чайна-таун от лагерей. Окружающие их мангровые болота тянут пальцы к ручьям, в которых водится сом. Элиза вспоминает, как в дни ее детства во время отлива люггера с четырёхугольными парусами выстраивались в ряд. Как она, не замочив ног, перешагивала через частокол мачт с палубы на палубу, и каждая лодка кренилась под ее весом.

Она торопится, ее мысли заняты только одной целью: найти человека, который, уверена, поможет расшифровать послание отца. Пока идёт, знакомый звон в ушах угрожает отвлечь ее от цели. Отца это больше всего раздражало.

«Элиза, ты опять заткнула уши», – ворчал он на неё. Звук становится все громче с каждым ее шагом. Она по старой привычке трясет головой, пытаясь избавиться от него, как будто звук может вылететь и скрыться в кустах.

Она проходит мимо рядов перевёрнутых клинкерных[14] лодок и собравшихся возле ветхой хижины мужчин в майках. Взгляды у них остекленевшие, а пальцы пожелтели от табака. От них в небо поднимается дым спиралью.

При появлении Элизы каждый мужчина приветствует ее, наклоняя голову и поднимая вверх дрожащий палец. Она чувствует на языке вкус перегара в их дыхании и вынуждена судорожно сглотнуть.

На песке две тощие кошки. Они вцепились в обожженную солнцем плоть того, что, должно быть, когда-то было дюгонем[15]. Повсюду развешана вяленая рыба с выклеванными чайками глазами. Слабый бриз разносит кипарисовую стружку и вонь протухшего мяса устриц. Так всегда бывает, когда надвигается сезон дождей. Некогда сонные улицы просыпаются и начинают суетиться, а население города разрастается, исчисляясь тысячами. Вдоль улиц разносится железный лязг молотков, перенаселенные прибрежные лагеря оживают благодаря ковке, чеканке, шлифовке и смолению. Возбужденные мужчины, как муравьи-бульдоги, мечутся между игорными заведениями и борделями. Раскатистый смех сгущает воздух парами алкоголя. Элиза с ужасом думает о том, что ждёт Мин.