Дорога доблести - Хайнлайн Роберт Энсон (читать лучшие читаемые книги .txt) 📗
Я бегло проглядывал страницы, где сообщалось, как бездарно наши правители руководят миром, затем пробегал известия о событиях на "невойне", которую так недавно покинул (о ней писали мало, хотя нам и вдалбливали, что мы "спасаем цивилизацию"), а потом обращался к более стоящим делам: информации об Ирландском тотализаторе или надеждам, что "Старз энд Страйпз" развеют дурной сон, будто мне отказано в привилегиях на получение образования.
В конце шли кроссворды и личные объявления. Я всегда внимательно перечитывал этот раздел, позволяющий заглянуть в чужую частную жизнь. Например: "М. Л. позвонить Р. С. до полудня. Деньги". Информация к размышлению - кто кого надул и кто получит денежки!
Вскоре я нашел возможность вести еще более дешевый образ жизни и при этом любоваться еще лучшим стриптизом. Слышали когда-нибудь об Иль дю Леван? Это островок у побережья Ривьеры между Марселем и Ниццой, очень похожий на Каталину. На одном конце острова - деревушка, на другом - ВМС отгородили кусок земли для своих ракетных установок. Все остальное - холмы, пляжи и гроты. Автомобилей нет, нет даже мотоциклистов. Людям, которые сюда приезжают, хочется забыть об остальном мире.
За десять долларов в день тут можно жить так же хорошо, как за сорок в Ницце. Можно заплатить пять центов в сутки за место для палатки и еще один доллар тратить на еду, что я и делал, а если надоест готовить самому, то тут полно дешевых и приятных ресторанчиков.
На острове, как мне кажется, не действуют никакие стесняющие людей правила. Хотя, погодите, одно ограничение есть: перед въездом в деревушку висит объявление "Le Nu Integral Est Formelement INTERDIT" ("Полная обнаженность категорически запрещена"). Это означает, что все мужчины и женщины, прежде чем выйти на деревенскую улицу, должны нацепить на себя треугольную тряпочку - cache-sexe‹Плавки или бикини (фр.)›. В других же местах, то бишь в кемпингах и на пляжах, никто ничего не обязан надевать, да и не надевает.
Исключая отсутствие автомобилей и одежды, Иль дю Леван ничуть не отличается от остальной французской провинции. Тут не хватает пресной воды, но французы ее не пьют, а купаться можно в Средиземном море, после чего покупают на франк пресной воды, с помощью которой смывают морскую соль. Садитесь на поезд в Ницце или в Марселе, сходите в Тулоне, берете билет на автобус до Лаванду, а потом - на катере (час с небольшим) до Иль дю Леван, после чего можете отбросить всякую заботу о своей одежде.
Я обнаружил, что могу покупать вчерашний номер "Геральд Трибюн" в деревне, прямо там же ("Аu Minimum", Mme Alexandre")‹"До минимума", мадам Александра."›, где я арендовал палатку и другие туристские принадлежности. Провизию я закупал в "La Brise Marine"‹"Морской бриз" (фр.)›, а лагерь разбил над La Plage des Grottes‹Пляж у гротов (фр.)› возле самой деревушки. Там я и обосновался, давая отдых нервишкам, а глазам - наслаждение местным стриптизом.
Есть люди, которые не считают женщину венцом божественного творения. Они - "выше секса", им следовало бы родиться устрицами. А по мне, приятно смотреть на любую женщину (даже на шоколадных крошек, хоть они меня и отпугивали). Вся разница в том, что на одних смотреть приятно, а на других - очень приятно. Некоторые толстоваты, другие - худощавы, одни молоденькие, другие - постарше. Некоторые выглядят так, будто только что вышли из "Folies Bergeres"‹"Фоли Бержер" - одно из известнейший парижских кабаре.›. С одной из таких я познакомился и оказалось, что близок к истине - это была шведка, работавшая "nue"‹Актриса стриптиза.› в одном из парижских кабаре. Она со мной практиковалась в английском, я с ней - во французском, она обещала меня накормить настоящим шведским обедом, когда я приеду в Стокгольм, а я готовил ей обеды на спиртовке, мы напивались vin ordinaire‹Дешевое местное вино.›, и она требовала, чтобы я рассказал, откуда у меня шрам, так что приходилось что-то выдумывать. Марьятта была прекрасным лекарством для солдатских нервишек, и я огорчился, когда ее отпуск истек.
А стриптиз все длился. Спустя три дня после отъезда шведки я сидел на Гротто-бич, облокотясь на скалу, и решал кроссворд, как вдруг почувствовал, что глаза у меня разъезжаются в разные стороны в тщетном усилии оторваться от самой великолепной женщины, какую я когда-либо видел.
Женщина или девушка - не знаю. С первого взгляда я дал ей лет 18-20, но потом, когда взглянул на ее лицо вблизи, она показалась мне не то 18-летней, не то 40-летней, а может и 140-летней. Она обладала безупречной красотой, которая не зависела от возраста. Ну, как Елена Прекрасная или Клеопатра. Вполне возможно, что это и была Елена Прекрасная, так как Клеопатрой она быть не могла, это точно - та, как известно, рыжая, а эта яркая натуральная блондинка. Кожа у нее была золотистой, как корочка у свежеподжаренного гренка, причем на теле ни следа от бикини, а волосы на два тона светлее кожи. Они свободно струились по спине восхитительными волнами и, казалось, никогда не знали ножниц.
Рост высокий, чуть пониже меня и, надо думать, вес тоже поменьше, жира никакого, совсем никакого, кроме той тонкой прокладки под кожей, что так смягчает женские формы, скрывая мускульный каркас. Осанка ее напоминала о ленивой мощи львицы.
Плечи широкие для женщины, почти такие же широкие, как ее полные женственные бедра. Талия могла бы показаться толстоватой у женщины более низкого роста, а у нее она выглядела восхитительно тонкой. Живот не впалый, а соблазнительно круглящийся под тяжелой грудью. Груди… Только ее мощная грудная клетка могла поддерживать тяжесть таких грудей, которые в другой ситуации могли бы показаться слишком роскошными. Они были крепки и высоки и лишь чуть подрагивали в такт шагам, увенчанные розовато-коричневыми сосками - женскими, не девичьими.
Пупок заставлял вспомнить эпитеты древних персидских поэтов, любивших сравнивать его с драгоценными каменьями. Ноги длинные, даже учитывая ее рост; кисти рук и ступни не маленькие, но тонкие и грациозные. Она вся была изумительно изящна, и просто невозможно было представить ее в какой-нибудь вульгарной позиции. И это при том, что тело ее было столь гибко, что, казалось, она, как кошка, может принять любую, самую невероятную позу.
