Две томские тайны (Исторические повести) - Барчук Дмитрий Викторович (читать книги онлайн бесплатно полностью без сокращений txt) 📗
— Полноте пикироваться, господа, — успокоил он спорщиков. — Обязательно рассмотрим ваш проект, Михаил Михайлович. Вот выиграем войну у Наполеона и рассмотрим.
Когда все вышли из зала, и статс-секретарь остался наедине с императором, Сперанский набрался смелости и обратился к Александру:
— Разве я когда-нибудь предлагал Вашему Величеству что-либо вредное для пользы Отечества?
Царь нахмурился, показывая всем своим видом, что ему не приятен этот разговор, но всё же ответил:
— Нет. Ваша финансовая реформа оказалась весьма эффективной. Вы создали настоящую систему управления финансами, чего никогда раньше в России не было.
— Поверьте мне, государь, политическая жизнь страны так же нуждается в реформах, как и экономика.
Но император молча встал со своего кресла с явным намерением удалиться.
И тогда реформатор не выдержал и обречённо произнёс:
— Вы слишком слабы, государь, чтобы управлять, но слишком сильны, чтобы быть управляемым.
Александр повернулся спиной к своему советнику и, заложив руки за спину, вышел из зала.
На следующий вечер домой к Сперанскому вломились жандармы. Их возглавлял сам министр полиции.
— По высочайшему волеизъявлению государя нашего, императора Александра, статс-секретарь, товарищ министра юстиции, член комиссии составления законов Сперанский Михаил Михайлович, сын священника, отправлен с сего дня в отставку со всех вышеперечисленных постов. Ему надлежит немедленно отправиться в ссылку со всем семейством в Нижний Новгород на постоянное проживание, — громогласно зачитал министр царский приказ, а от себя добавил: — Собирайся, Иуда. Жандармский офицер с тройкой ждёт тебя у ворот. Будешь знать, как на православной земле сеять антихристовскую ересь, наполеонов прихвостень…
Пока Сперанские собирали свою поклажу, Балашов, по-хозяйски развалившись в кресле, травил похабные анекдоты:
— А вот ещё одна пикантная историйка. Из Парижа прислали. События происходят в одном портовом городе на берегу Ла-Манша. Усталый путешественник ночью стучится в гостиницу. Ему открывает хозяин и говорит, что мест нет. Но бедняга сильно просится на постой, готов претерпеть любые неудобства. Хозяин поддался-таки на уговоры, но предупредил, что в комнате путешественник будет не один. Тот согласился. Каково же было его удивление, когда, вошедши в комнату, он увидел, что на соседней кровати лежит женщина. Мужик, недолго думая, пристроился к ней, а после, довольный, лёг на свою кровать и уснул. Проснулся он рано, соседка лежала неподвижно. Он оделся и вышел из комнаты. За завтраком слуга удивлённо у него спрашивает, мол, как вы не испугались спать в одной комнате с мёртвой француженкой? А путешественник ему и отвечает: «А я думал, что это живая англичанка!»
Но реакции не последовало. Бывший императорский статс-секретарь спустился по лестнице, поддерживая под руку жену, не проронив ни слова. Ни один мускул не дрогнул на его лице, а на веснушчатых щеках его супруги не блеснуло и слезинки. Урождённая английская леди умела скрывать свои чувства. Лишь слуги рыдали и голосили на весь дом, прощаясь со своими хозяевами.
Отставку реформатора Сперанского в Петербурге восприняли с восторгом, как первую победу над Наполеоном. Придворные ликовали, но до победы было ещё очень далеко. А крепостное право сохранилось в России ещё на полвека…
Царская ставка располагалась в Вильно. Несмотря на нехватку средств на обмундирование и провиант для солдат, деньги на блестящие парады и роскошные вечера в казне находились.
Закончилась мазурка. И пока музыканты готовились сыграть следующий танец, разгорячённый государь, не отдышавшийся от зажигательного вихря, отвёл свою даму, графиню N, к нервно ожидающему её подле окна мужу, поклонился с любезной улыбкой и перешёл к стоявшим рядом генералам.
— Эти очаровательные польки мне совсем вскружили голову, — признался император свитскому генералу, объясняя, откуда у него тёмные круги под глазами.
— Берегите свои силы, государь. Они вам понадобятся в баталиях, — ответил хитрый немец.
Из распахнутого окна вдруг послышались стук копыт и лошадиное ржанье. Во двор усадьбы въехали запылённые всадники. Музыканты, уже изготовившиеся сыграть вальс, отложили инструменты, и разочарованным парам, выдвинувшимся в центр залы, пришлось отойти обратно к стенам.
— Срочное донесение для Его Величества от генерала Барклая-деТолли [16], — доложил звонкий мальчишеский голос.
— Простите, господа, — извинился Александр и отправился в кабинет.
Там его уже дожидались адъютанты и двое гусар в полинявших мундирах.
— Государь, войска неприятеля перешли Неман, — доложил тот, что постарше.
Царь побледнел и опустился на край стула.
— Свершилось, — тихо прошептали его губы.
— И какова же численность его армии? — громко спросил он у гонцов.
— Они всё ещё переправляются через Неман, Ваше Величество. Но генерал считает, что будет не меньше пятисот тысяч, — доложил гусар.
— История ещё не знала такого воинства. Велика опасность для России…
— Там не только французы, государь, — звонким юношеским голосом отрапортовал молодой гусар. — Но и австрийцы, и пруссаки, и немцы, и итальянцы, и бельгийцы, и датчане, и поляки, даже испанцы есть.
— Значит, вся Европа в гости к нам пожаловала. Придётся славно попотчевать нежданных гостей. Заседание штаба назначаю в ставке в восемь часов вечера сегодня. Явка всех старших командиров обязательна. Доложите об этом командующему.
Когда гонцы удалились, царь потребовал у дежурного адъютанта перо, чернила и бумагу. Сел за стол и стал быстро писать:
«Государь, брат мой!
Нынче дошло до меня, что, несмотря на честность, с которой соблюдал я мои обязательства в отношении к Вашему Императорскому Величеству, войска Ваши перешли русские границы. Я уже сделал выговор своему послу в Париже, князю Куракину, что он превысил свои полномочия, введя Ваше Величество в неприязненное отношение ко мне. Ежели Ваше Величество не расположены проливать кровь наших подданных из-за подобного недоразумения и ежели Вы согласны вывести свои войска из русских владений, то я оставлю без внимания всё происшедшее, и соглашение между нами будет возможно. В противном случае я буду принуждён отражать нападение, которое ничем не было возбуждено с моей стороны. Ваше Величество ещё имеет возможность избавить человечество от бедствий новой войны.
Вашего Величества добрый брат Александр».
— Запечатайте и отправляйтесь на французские аванпосты, чтобы передать Наполеону это послание, — приказал царь своему генерал-адъютанту.
Когда за посланником закрылась дверь, царь обхватил голову руками и долго смотрел перед собой неподвижным взглядом. Затем выдвинул ящик письменного стола, достал оттуда заранее заготовленный свиток. Он вышел в центр танцевального круга, демонстративно медленно развернул скрученную в трубочку бумагу и громким, торжественным голосом зачитал:
— Неприятель вошёл с великими силами в пределы России. Он идёт разорять любезное наше Отечество… Да обратится погибель, в которую он мнит низринуть нас, на главу его, и освобождённая от рабства Европа да возвеличит имя России!
— Я настаиваю на генеральном сражении! Сколько можно, как испуганным зайцам, убегать от охотника! Не забывайте, что мы не в Австрии, а в России, господа генералы. За нашими спинами Москва и Петербург! Как мы будем смотреть в глаза нашим женщинам, господа! Надо же, какие удальцы, так испугались Наполеона, что удрали от него вглубь страны. План генерала Фуля [17] пусть и не учитывает всех тонкостей нынешней диспозиции, но это надёжный, добротный план. Над его составлением долго трудились лучшие умы европейской военной стратегии. Дрисский лагерь [18] должен стать могилой корсиканца! Все укрепления на левом берегу Западной Двины подготовлены к длительной обороне. На них первая армия сможет противостоять неприятелю сколь угодно долго. Багратиону [19] хватит времени, чтобы отбиться от сил итальянского вице-короля и ударить по Наполеону с фланга и по его неприкрытому тылу. Шансы на победу у нас велики. Но если и не удастся сразу разгромить врага, мы его здесь, под Дриссой, так потреплем, что ему долго придётся зализывать раны. И будет совсем не до Москвы, даже не до Смоленска, даже не до Витебска. Я лучше умру здесь, чем уступлю французам исконно русские земли!
