Русский бунт - Мауль В. Я. (бесплатные книги полный формат txt) 📗

Симбирск. Гравюра (конец XVIII века).

В конце января 1774 года другой сотрудник комиссии, подпоручик В. И. Собакин был послан в Симбирск для следствия над повстанцами, захваченными войсками генерала П. Д. Мансурова в Заволжье, с тем чтобы наиболее важных пленников передать в Казань. Количество рассматриваемых дел, как и число пленных бунтовщиков, росло в геометрической прогрессии по мере успехов правительственных войск. Поэтому в апреле 1774 года Екатерина II учредила еще одну Секретную комиссию, на этот раз в Оренбурге, которая уже с 8 мая приступила к дознаниям. При этом прерогативы и система подчиненности комиссий несколько модифицировались. Утверждение приговора по законченным производством следственным делам Казанской комиссии возлагалось на казанского губернатора Я. Л. Бранта, а по делам Оренбургской комиссии – на оренбургского губернатора И. А. Рейнсдорпа. Экстракты [43] по следственным делам обе комиссии должны были отправлять в Тайную экспедицию Сената. За пять месяцев Оренбургская комиссия рассмотрела дела 2442 пугачевцев, «из которых 4 человека казнены, 36 человек наказаны кнутом (из них 21 – сослан на каторгу, 15 – определены в солдаты); 402 человека наказаны плетьми (из них 8 – сосланы на каторгу, 2 – определены в солдаты, 392 – освобождены); 31 человек наказан плетьми и освобожден; 1917 человек освобождены без наказания после тюремного заключения; два священника расстрижены (по согласованию с духовным правлением) и освобождены» [69; 28].

Стремясь ликвидировать разобщенность в действиях комиссий, Екатерина II решила вывести их из ведения местных губернаторов, подчинив особо доверенному от нее лицу для осуществления единого руководства и единого направления в следственной и судебной практике. Выбор пал на генерал-майора П. С. Потемкина, который был назначен шефом (начальником) обеих комиссий.

Казанская и Оренбургская секретные комиссии совмещали в себе функции следственных и судебных органов, что отражалось и на результатах их деятельности, которая контролировалась Тайной экспедицией Сената. Летом 1774 года из нее были присланы особые «Примечания», в которых обер-секретарь Тайной экспедиции С. И. Шешковский отмечал, что по экстрактам, присылаемым в Петербург, видно: «Два или несколько человек оказались в равных винах, но наказания, однако ж, разные определяемы, яко то, с ними поступлено по самой точности законов, а другие, в таковых же точных винах оказавшиеся, разными обстоятельствами извиняемы и наказания уменьшаемы были». Рекомендации, соотносимые с идеями екатерининского «Наказа», сводились к тому, что комиссиям нужно следить за четким соответствием преступления и наказания каждого из подсудимых. С этой целью автор «Примечаний» выделил семь разрядов преступников. К первому, самому серьезному разряду отнесены те, кто «пристал в толпу злодея из доброй воли, и делал во обще с тою толпою злодеяния, и убивствы верноподанных и других к тому соглашал, и был между злодеев командиром». По второму разряду числятся преступники, совершавшие преступления по принуждению главарей мятежников, «не имев ни малейшего способа, по превосходству силы злодеев, тому противиться». К третьему разряду отнесены приставшие к бунтовщикам добровольно, но «злодейств и убивств» не совершавшие и других к ним не склонявшие. В четвертый разряд включали тех, кто от повстанцев отстали добровольно, но сами с повинной не явились. Все эти четыре вида преступлений, как отмечалось в рекомендации, «суть разных родов [и] преступники должны быть наказываемы, размеряя каждого по их деяниям». По пятому разряду проходили участники бунта, которые в злодеяниях не участвовали, а только «делали вредные разглашения». К шестому разряду отнесены все, кто совершал преступления (кроме убийств), но, вняв призыву царского манифеста, добровольно сдался властям и чистосердечно раскаялся в содеянном. Наконец, седьмой, особый разряд составили примкнувшие к бунтовщикам офицеры и унтер-офицеры, от которых «отнюдь извинении никакие принимаемы, кажется, быть не должны». Солдат, попавших к пугачевцам, предполагалось «по законам наказать примерно» по жребию – каждого двадцатого. Все эти критерии применялись в судебной практике Комиссий.

В начале августа 1774 года в Яицкий городок из Оренбурга был направлен член Секретной комиссии гвардии капитан-поручик С. И. Маврин. Он возглавил образованную там Секретную комиссию, действовавшую на правах выездного филиала Оренбургской комиссии. Именно Маврину выпала сомнительная честь первым допросить захваченного в плен повстанческого «императора». С тех пор допросы Пугачева с небольшими перерывами продолжались в Симбирске и Москве. После одного из них Потемкин смог уверенно ответить на постоянные требования императрицы «дело сего злодея привести в ясности и досканально узнать все кроющиеся плутни: от кого родились и кем производимы и вымышлены были, дабы тем наипаче узнать нужное к утверждению впредь народной тишины и безопасности», «доведываться всегда о начале и источнике злодейского предприятия Е. Пугачева и его сообщников, не найдутся ли какие сторонние сему злодею способствования и через кого?» [29; 93; 6; 399].

Потемкин сообщил Екатерине II успокаивающие сведения о том, что «причины и основание дерзости злодея в принятии высокаго названия, суть – зверства и ненависть, – ко благу раскола. А надежда и подкрепление злодейскаго предприятия – смутные обстоятельства яицких казаков. Сии два источника, проистекая купно, поглощали встречающееся им благо и, проливаясь в прикосновенных местах, стремились произвести общим готовимое зло. Показание самозванца очищает сумнение, чтоб другие державы были ему вспомогательны, разсматривая невежество его, верить сему показанию можно» [30; 118].

В конце 1775 года Тайная экспедиция Сената составила сводные ведомости о наказаниях пугачевцев, из которых следует, что ею самой в 1774 – 1775 годах были рассмотрены дела 832 пугачевцев, из которых: 6 человек казнены; 28 человек наказаны кнутом (из них 15 – сосланы на каторгу, 10 – отправлены на поселение, 3 – освобождены); 18 человек наказаны шпицрутенами и определены в солдаты; 13 человек наказаны плетьми (из них 1 – сослан на каторгу, 1 – определен в солдаты, 11 – освобождены); 9 человек наказаны батогами (из них 4 – сосланы на каторгу, 5 – освобождены); один человек наказан палкой и освобожден; 3 человека «ошельмованы» и отправлены на каторгу; 23 человека лишены чинов (из них 18 – отправлены на поселение, 5 – освобождены). Кроме того, были отправлены без телесного наказания на каторгу 41 человек, на поселение – 54, в солдаты – 31. В монастырь на покаяние – 3; освобождены после тюремного заключения 605 человек [69; 28].

Подобный расклад различных видов экзекуций удивил американского историка Д. Филда. Но более всего воображение исследователя поразило количество отпущенных бунтовщиков. «Почему этих государственных преступников не наказали? – рассуждал он. – Конечно же, невозможно было отправить все население Поволжья, Урала, части Зауралья на каторгу». Но как сама власть объясняла эту «милость»? Она воспользовалась «мифом о мужике», суть которого – «глупость и крайняя неразумность простого народа» [130; 111 – 112].

Не будем, однако, спешить с восторгами относительно гуманности и снисходительности екатерининского правительства, к которым публично призывала сама императрица, настаивая «всем внушить умеренность как в числе, так и в казни преступников. Противное человеколюбию моему прискорбно будет», – писала она главнокомандующему в Москве генерал-аншефу князю М. Н. Волконскому [29; 145]. В действительности количество репрессированных пугачевцев было много больше, так как в ведомости не включали сотни человек, которые умерли в тюремных камерах этих учреждений от голода, болезней, истязаний и т. д. Кроме того, на страницах официальных отчетов о деятельности карательных команд тут и там встречаются сообщения о том, как «начинщики и приговорщи-ки» бунта «в должное повиновение приведены», «под висалицами наказаны плетьми», «некоторые кресть-яня кнутом, а протчие плетьми наказаны», «присланными камандами усмирены», «по представлению помещика наказаны кнутом» и т. д. [90; 390 – 393]. Однако какие-либо суммарные итоги подвести сложно из-за отсутствия сводных данных такого рода в имеющихся документах.