Империя серебра - Иггульден Конн (электронные книги бесплатно TXT) 📗
Приютивших его хозяев Котян ненавидел почти так же, как те ненавидели его, причем прилюдно, перед его соплеменниками. Оглядывая сейчас становище из шатров и лачуг, жмущихся к реке, он желчно подумал, что занять меньшее по площади место у них все равно не получилось бы. Король обещал, что выстроит новый город или, может, расширит два или три из уже существующих. Он что-то говорил об особом поселении для половцев, где они смогут спокойно жить сами по себе, не мешаясь с местными. Быть может, Бела и сдержал бы свое обещание, но тут, как назло, нагрянули тумены монголов. А впрочем, Котян уже начинал сомневаться в искренности слов короля.
Каким-то образом угроза со стороны монголов лишь усилила напряжение между венграми и народом Котяна. Нынче его соплеменники и по улице не могли пройти без того, чтобы им не плюнули под ноги или не толкнули кого-нибудь из их женщин. Что ни ночь где-нибудь в канаве находили труп с перерезанным горлом, а то и не один. Если убитый оказывался половцем, от наказания преступники как-то уходили, но если это был венгр, то соплеменников Котяна местные судьи и солдаты вешали в назидание парами. Неважнецкая награда для двухсот тысяч новоиспеченных христиан. Иной раз Котян просто недоумевал: что же это за вера, которая на словах исповедует добро, а на деле столь жестокая?
На загаженном берегу вонь действительно стояла такая, что не продохнуть. Зажиточные горожане Буды вопросы слива и удаления отходов решили очень хорошо. Даже в бедных кварталах Пешта на углах стояли полубочки, которые ночами вывозили золотари. У половцев с их шатрами не было под рукой (или под другим каким местом) ничего, кроме реки. Они старались поддерживать в ней чистоту, но на таком коротком ее участке их здесь просто слишком много. Среди соплеменников уже расползались болезни: целые семьи мерли от красной сыпи на коже (в родных краях такого недуга не встречалось отродясь). Вообще жизнь тут – как в неприятельской осаде. Но король попросил помочь армией, а это дело чести, Котян ведь дал свое ханское слово. В этом король Бела рассудил о нем правильно. Однако, спинывая в воду камешек, Котян подумал, что есть пределы и его ханской чести. Отправлять ли ему свой народ под вражеские стрелы за столь сомнительную плату? За всю жизнь он не нарушил данное слово ни разу. Временами, когда хан мучился от голода или недомогал, это было единственное, чем он мог подпитывать свою гордость.
Котян направлялся в город Пешт. Сапоги были тяжелы от налипшей глины и нечистот. Жене он обещал, что на обратной дороге купит мяса, хотя торговцы наверняка вздуют цены при виде половецкого хана. Котян пошел быстрее, придерживая рукоять меча. В такой день задевать его самолюбие было опасно. Следующий день наверняка сложится иначе, но пока в свои движения и действия можно допустить немного гневливости: она согревает.
При подъеме на грязный взвоз, из которого выходила череда купеческих лавок, образующая собой улицу, Котян услышал, как недалеко о землю что-то треснуло. В ушах гудел ветер, и он с зоркой настороженностью поднял голову, прислушиваясь. Перед мясной лавкой задыхалась в чаду лампа, но деревянные ставни раздаточного окна уже закрывались. Котян выругался и перешел с шага на бег.
– Эй, погодите! – выкрикнул он.
Хан не сразу заметил двоих возящихся мужчин, пока те не упали ему буквально под ноги. Котян машинально выхватил меч, но мужчины сейчас сосредоточенно тузили друг друга. У одного был нож, а другой удерживал противника за руку. Что именно здесь происходит, понять нельзя. Котян настороженно вскинул голову, когда невдалеке послышались еще какие-то крики. Голоса были злые, и в Котяне ответно тоже всколыхнулся гнев. Кто знает, что здесь произошло в его отсутствие? Еще одно изнасилование, или там просто поносят кого-то из его соплеменников? Пока он колебался, мясник наконец окончательно замкнул ставни, накинув с внутренней стороны засов. Котян загрохотал по ставням кулаком, но безуспешно.
В ярости хан повернул за угол. Там он увидел линию людей – точнее, небольшую толпу, шагающую по слякотной улице в его сторону. В два быстрых шага он сдвинулся обратно за угол, но его увидели на фоне уже севшего солнца. При виде испуганно юркнувшей за угол фигуры толпа тут же разразилась воплями и улюлюканьем.
Котян двигался с максимальной скоростью. По опыту он знал, что опасность очень даже нешуточная. Что бы там ни свело этих людей в стаю, для него все может закончиться проломленной головой или разбитыми пинками ребрами. На бегу к темной реке хан явственно слышал возбужденный гомон. Ноги преследователей стучали по деревянному уличному настилу, звук шагов неуклонно приближался.
Поскользнувшись на мокрой земле, Котян выронил меч, упавший и исчезнувший в мягкой грязи совершенно бесшумно. Встать ему помешал обжигающий и потрясающий удар. На беглеца с тяжким сопением навалилась толпа. Смутный незнакомец, выказавший свою вину уже тем, что пустился наутек, заслуживает того, чтобы его как следует проучить. Котян, как мог, сопротивлялся, но под пинками и ударами коротких ножей, уже бездыханный, все глубже вдавливался в грязь, пока не стал с ней вровень, и его темная кровь сливалась с чернотой. Последний хрип умирающего булькнул в пузырьках жижи.
Наконец черные тени отхлынули. Мстители, переводя дух и постепенно остывая, отошли от изломанного тела на берегу реки. Некоторые залихватски хлопали друг друга по спине: бока чужаку намяли что надо, знай наших. Имени уделанного бедолаги они не знали. На расстоянии уже слышалась тревожная перекличка голосов королевской стражи; пора было исчезать в тенях купеческого квартала. Ко всему происходящему кочевники прислушивались с опаской. Пройдет еще много, ох как много лет, прежде чем по улицам городов приютившей их страны они начнут ходить без страха. Многие из мужчин были отцами и теперь расходились по своим домам и семьям, пробираясь глухими проулками, чтобы не попасться стражникам: беды не оберешься.
Армия, что собралась возле Пешта, была огромна. Король Бела проводил дни в некоем сладостном неистовстве, которое находило на него всякий раз, когда он размышлял, что привело на поле такое множество людей. Солдат не может таскать с собой запас провизии больше чем на несколько дней, иначе это начнет отнимать у него силы, необходимые для боя. Поэтому на обозы ушли все телеги и тягловый скот, какие только были по стране, и в итоге обоз растянулся почти на такое же расстояние, что и густые ряды воинства, сосредоточенного возле Дуная. Сердце короля Белы буквально рвалось из груди от той гордости, какую он испытывал, оглядывая свое войско. Свыше ста тысяч ратного люда, рыцарей и пехотинцев откликнулись на послание с разосланными по всей Венгрии окровавленными мечами. По его примерным подсчетам, монгольская армия могла насчитывать от силы половину – а скорее всего, меньше – того, чего, по общему мнению, ему следовало ожидать. Король сглотнул некстати подступивший к горлу комок желчи. Похоже, ему предстоит сойтись в сражении всего с половиной Золотой Орды: вторая рыщет в других местах. Однако реляции, подошедшие с севера, сообщали о разрушениях, в которые верилось, честно говоря, с трудом. Прежде всего, помощи от Болеслава или Генриха ждать теперь не приходилось. Из того, что узнал Бела, они сами едва дышали под чудовищным натиском монгольских туменов. Люблин однозначно пал, а из Кракова пришло всего одно сообщение о том, что он разделил столь же печальную участь и был сожжен, хотя уму непостижимо, как такое могло произойти. Оставалось лишь уповать, что сведения преувеличены: ведь, как известно, у страха глаза велики. Со своими офицерами и союзниками Бела этими сведениями, разумеется, не поделился.
С этой мыслью он поглядел на тевтонских рыцарей справа от себя – две тысячи во всем своем боевом великолепии. Их кони были нисколько не запачканы грязью, которую поднимала за собой пехота. Под светом тусклой остывающей зари они матово блестели и, топоча копытами, пускали из ноздрей бледные султаны пара. Бела очень любил боевых коней, а у тевтонцев, как известно, они самого благородного происхождения, все как один с безупречной родословной.
