Гибель гигантов - Фоллетт Кен (бесплатная библиотека электронных книг TXT, FB2) 📗
— Джонни говорит — это бы выглядело признанием нашего поражения.
— А как будет выглядеть, если Париж займут немцы?
— Ах, Фиц! — Мод разрыдалась. — А как же ребенок, твое дитя, которое должно скоро появиться на свет?
— Как там Би? — спросил Фиц виновато, вспомнив, где провел ночь.
Мод шмыгнула носом и вздохнула, успокаиваясь.
— Би выглядит прекрасно. У нее уже нет этих мучительных приступов утренней тошноты.
— Скажи, что я по ней скучаю.
В телефоне затрещало, и на несколько секунд в их разговор ворвался другой голос. Это значило, что их могут разъединить в любую секунду. Потом снова заговорила Мод.
— Фиц, когда это кончится? — печально спросила она.
— В ближайшие несколько дней, — ответил он. — Так или иначе.
— Пожалуйста, будь осторожен!
Разговор прервался.
Фиц положил трубку, дал портье чаевые и вышел на Вандомскую площадь.
Он сел в автомобиль. Разговор с Мод расстроил его. Фиц был готов умереть за свою страну и надеялся, что сможет встретить смерть мужественно, но ему хотелось взглянуть на свое дитя. Он никогда еще не был отцом — и хотел увидеть своего ребенка, хотел наблюдать, как он учится и растет, помогать ему взрослеть… И ему была непереносима мысль, что его ребенок может вырасти без отца.
Он переехал через Сену к комплексу армейских зданий, который называли Дом инвалидов. Галлиени расположил свой штаб в ближайшей школе — лицее Виктора Дюруи, скрытом за деревьями. Вход бдительно охраняли часовые в ярко-синих мундирах, красных брюках и красных кепи — насколько лучше они смотрелись, чем англичане в своей грязно-зеленой форме! Французы еще не поняли, что теперь, когда появились точные современные винтовки, солдату нужно сливаться с пейзажем.
Часовые хорошо знали Фица, и он беспрепятственно вошел в здание. Когда-то здесь была школа для девочек — на стенах висели нарисованные цветы и зверушки, на классных досках, убранных в угол, еще виднелись спряжения французских глаголов. Винтовки часовых и сапоги офицеров, казалось, оскорбляли память утраченного изящества.
Фиц направился прямиком к бывшей учительской. Едва войдя, почувствовал атмосферу всеобщего волнения. На стене висела большая карта центральной Франции, на которой булавками было отмечено расположение армий. Галлиени был высок, худ и держался очень прямо, несмотря на рак простаты, из-за которого в феврале ему пришлось оставить службу. Теперь он вновь был в форме и, воинственно поблескивая пенсне, разглядывал карту.
Фиц отдал честь, потом, по французскому обычаю, пожал руку своему коллеге с французской стороны майору Дюпюи и шепотом спросил, что происходит.
— Гадаем о намерениях фон Клука, — сказал Дюпюи.
У Галлиени была эскадрилья из девяти старых самолетов, с помощью которых он следил за вражеской армией. Ближайшей к Парижу сейчас была Первая армия под командованием генерала фон Клука.
— Из чего вы исходите? — спросил Фиц.
— У нас две сводки, — Дюпюи указал на карту. — Наша военная разведка сообщает, что фон Клук направляется на юго-восток, к реке Марне.
Это подтверждало данные английской разведки. Таким образом, Первая армия должна была пройти на восток мимо Парижа. А поскольку фон Клук командовал правым крылом, это означало, что вся их армия пройдет мимо города. Неужели Париж спасется?
— И еще у нас есть данные конной разведки, которые тоже это подтверждают, — продолжал Дюпюи.
Фиц задумчиво кивнул.
— Немецкая стратегия предполагает сначала разбить неприятельскую армию, а уже потом захватывать города.
— Но неужели вы не видите?! — взволнованно воскликнул Дюпюи. — Они подставляют нам фланг!
Фиц об этом и не подумал. Все его мысли были о судьбе Парижа. Сейчас он понял, что Дюпюи прав, и как раз в этом причина всеобщего воодушевления. Если права разведка, фон Клук совершил классическую ошибку: фланг армии более уязвим, чем фронт. Удар в неприкрытый фланг — все равно что нож в спину.
Как мог фон Клук допустить подобную ошибку? Должно быть, он считает, что французы слабы и не способны на контрнаступление.
В таком случае, он ошибается.
— Ваше высокопревосходительство, я полагаю, вас это заинтересует, — обратился Фиц к генералу, подавая ему конверт. — Это данные, полученные нашей разведкой сегодня утром.
— Отлично! — радостно воскликнул Галлиени.
Фиц подошел к карте.
— Вы позволите?
Генерал кивком изъявил согласие. Англичан не жаловали, но разведчикам были рады всегда.
Сверяясь с английским оригиналом, Фиц сказал:
— Наши утверждают, что армия фон Клука здесь, — он вколол в карту новую булавку, — и движется в этом направлении.
Это подтверждало заключения французов.
В комнате стало тихо.
— Значит, так и есть, — тихо сказал Дюпюи. — Они подставляют фланг.
Глаза генерала Галлиени блеснули из-за пенсне.
— Что ж, — сказал он, — самое время ударить.
Ночью, лежа рядом с худенькой Жини, Фиц был в крайне угнетенном расположении духа. Сейчас, когда постельные игры кончились, он обнаружил, что скучает по жене. Потом он удрученно подумал, что фон Клук, разумеется, поймет свою ошибку и успеет изменить курс.
Но на следующее утро — была пятница, 4 сентября — к радости защитников Парижа, фон Клук продолжил движение на юго-восток. И генералу Жоффру этого было достаточно. Он отдал приказ Шестой французской армии на следующее утро выйти из Парижа и ударить по армии фон Клука с тыла.
А англичане продолжали бездействовать.
Когда Фиц встретился с Жини «У Альберта», он был в совершенном отчаянии.
— Это наш последний шанс, — объяснял он ей за бокалом шампанского, от которого не испытывал никакого удовольствия. — Если мы сможем задать немцам хорошую трепку — сейчас, когда они измотаны, а их коммуникации растянуты, мы остановим наступление. Но если эта контратака окажется неудачной, Париж падет.
Она слушала его, сидя на высоком барном стуле. Скрестив длинные ноги в шелестящих шелковых чулках, она спросила:
— Ну а почему ты так мрачен?
— Да потому что в такое время англичане бездействуют! Если Париж падет, мы не переживем позора.
— Тогда пусть генерал Жоффр потребует от сэра Джона, чтобы англичане вступили в бой. Поговори с Жоффром сам.
— Он не примет английского майора. К тому же он наверняка решит, что эта какая-то уловка сэра Джона. А у меня будут большие неприятности, хотя нельзя сказать, что меня это волнует.
— Тогда поговори с кем-то из его советников.
— Это сложно. Я не могу заявиться во французский штаб и сообщить, что англичане их предали.
— Но ты можешь шепнуть пару слов генералу Лурсо — так, что никто об этом и не узнает. Вон он сидит!
Фиц проследил за ее взглядом и увидел француза лет шестидесяти, в цивильном платье, сидящего за столиком с молодой женщиной в красном.
— Он очень славный, — добавила Жини.
— Ты с ним знакома?
— Да, но ему больше понравилась Лизетт.
Фиц колебался. Снова он собирался действовать в обход своего начальства. Впрочем, сейчас не время быть деликатным. Решалась судьба Парижа. Надо попытаться сделать все возможное.
— Представь меня, — попросил он.
— Подходи через минутку.
Жини изящно соскользнула со стула и пошла через комнату, чуть покачивая бедрами в ритме рэгтайма, что наигрывали на пианино, к столику, за которым сидел генерал. Она поцеловала его в губы, улыбнулась его собеседнице и села. Начался разговор, лица собеседников стали серьезными, и через несколько секунд Жини махнула Фицу рукой.
Лурсо встал, и мужчины обменялись рукопожатием.
— Для меня большая честь познакомиться с вами, — сказал Фиц.
— Не годится говорить о делах в таком месте, — сказал генерал, — но Жини уверяет, что то, о чем вы хотите говорить, очень срочно.
— Именно так, господин генерал, — подтвердил Фиц и сел.
На следующий день Фиц отправился в Мелен, город в двадцати пяти милях к юго-востоку от Парижа, и узнал, что в экспедиционных войсках ничего не изменилось.
