Иудей - Наживин Иван Федорович (книги бесплатно без регистрации .TXT) 📗

— Сколько? — поднял брови Веспасиан.

— Миллиона три… Ведь на праздник в Иерусалим стекаются богомольцы со всех концов земли…

— Но послушай, — посмотрел на него Веспасиан. — Даже наместника нельзя окружить трём миллионам людей. Сознайся, что ты немножко преувеличил…

Старик понял, что разговаривать с героем не стоит. Он приказал оставить посланника Божия в цепях, но в награду за его тонкую политику щедро одарить его.

Он двинул войска к Тарихее, расположенной на зеленом берегу озера, там, где из него вытекает Иордан. Римляне приступили к стенам, а в крепости, по иудейскому обычаю, закипела смута: коренные жители, дорожа имуществом, войны не хотели, а беженцы желали биться до последней капли крови. Тит, услыхав в городе гвалт, бросил войска на приступ; город был сразу взять и в улицах началась резня. Жители бросились в лодки к ушли по озеру. Веспасиан приказал кавалерии оцепить все озеро, а на воду спустить плоты с пехотой. Началось настоящее морское сражение. Вскоре все берега покрылись трупами. Страшный смрад повис над смеющимся озером. Посланник Божий, стоя на зеленом бережку, смотрел на гибель галилеян: это было как раз то, что и предрекал ему Господь…

Покончив с Тарихеей, Веспасиан осадил Гамалу, повисшую на крутом утёсе. После подготовительных земляных работ римляне ворвались в городок. Галилеяне, обняв своих жён и детей, вместе с ними в отчаянии бросались в пропасти… Тит тем временем взял последний оплот галилеян, Гисхалу, где предводительствовал повстанцами враг Иосифа, Иоханан. Иоханан понёсся в Иерусалим, а жён, детей и стариков бросил по дороге. Воины Тита часть их перебили, а часть продали в неволю…

На этом с покорением Галилеи было покончено.

В шатре главнокомандующего был дан по этому случаю пир. Среди гостей был и знаменитый Иоахим: перед отъездом в Рим, куда его призывали неотложные дела; он хотел откланяться главнокомандующему. Язон, точно спасаясь от какой-то опасности, уже выехал в Ахайю и с пути прислал ему важные вести. И, когда пир отшумел, Веспасиан вышел проводить именитого гостя.

— Из Рима важные вести, Веспасиан, — сказал Иоахим, отведя полководца в сторону.

— Что такое?

— В Галлии поднялся Виндекс… Ходят слухи, что и в обеих Испаниях неспокойно. Да и в Риме нехорошо: не хватает съестных припасов. А на стенах Палатина будто все появляются надписи против цезаря. Пишут: пел ты все да пел да и разбудил вот петухов [87]…

Веспасиан, озабоченно вытянув губы, подумал.

— Дело скверно, — сказал он.

— Этого нужно было ожидать, — спокойно заметил иудей.

— Это так…

— Теперь тебе надо с Иудеей поторапливаться. Хоть тут надо иметь развязанные руки. В этом деле тебе может быть очень полезен Иосиф.

— Мне уже говорила о нем Береника. Но болтун большой…

Помолчали значительно…

— Скверно, что цены растут в Риме не по дням, а по часам, — сказал Иоахим. — Хлеба не хватает…

Он не договаривал: свой флот с египетской пшеницей он умышленно задержал в пути. Сперва он хотел было распустить свои корабли по одному, по два по островам Эгейского моря, незаметно, а затем в последнюю минуту решил на всякий случай удержать хлеб в своих руках. Теперь весь его флот под предлогом тяжёлых аварий отстаивался в пустынном глухом заливе на берегу Киренаики.

— Да, положение трудное, — согласился Веспасиан. — Ну, будем делать каждый своё дело, а там что скажет судьба…

Иерусалимский синедрион, узнав о подвигах своего галилейского главнокомандующего, вдруг превратившегося в пророка, предал его проклятию…

LXI. УРНА ИЗ КРАСНОГО МРАМОРА

Пробродив по Ахайе почти год, цезарь вернулся в Рим триумфатором. Для того чтобы оказать ему особую честь, для проезда его была сломана арка Большого цирка. На всем пути славного победителя несметными толпами стояли римляне.

— Да здравствует периодоник! — кричали они. — Счастлив тот, кто может слышать тебя!.. Да здравствует божественный!..

Пусть огромная империя загорается со всех концов, пусть в самом Риме стоит неимоверная дороговизна, пусть со всех сторон приходят известия о жестоких землетрясениях, пусть по ночам на стенах Палатина появляются оскорбительные для него надписи, он среди нарастающих бедствий обсуждает в сенате устройство нового гидравлического музыкального инструмента. В восстании Виндекса угнетает его не то, что вся Галлия залита кровью, а то, что Виндекс величает его дрянным кифаристом…

— Ну, скажите: похоже это на правду? — пристаёт он ко всем. — Знаете вы артиста лучше меня? А?

— Но стоит ли обращать внимание, божественный? — говорили придворные. — Всем известно, что в пении ты не уступаешь Аполлону, а в управлении квадригой Фебу… Если бы ты знал, как ждёт Рим, когда ты выступишь, наконец, Геркулесом и на глазах всех задушишь страшного льва!

Только бедная маленькая Актэ ходила с заплаканными глазами и по-прежнему каждое утро украшала его бюст у себя свежими цветами…

И вдруг огонь восстания перекинулся из Галлии в Испании, где поднялся старый, нелюбимый, скупой Гальба, к которому римские острословы охотно применяли стих поэта:

Нерон не унывал. Как только приходили из восставших областей благоприятные известия, он сейчас же задавал великолепные пиры, сочинял насмешливые стихи на вождей восстания и сам, сопровождая чтение соответственной мимикой, читал их всем вслух. Но слышался новый раскат грома, и он, теряя рассудок, разрабатывал всякие новые планы: то истребить всех галлов, живших в Риме, то отдать на грабёж легионам обе Галлии, то истребить во время пира всех сенаторов, то снова зажечь Рим, а во время пожара выпустить на народ всех диких зверей из цирков…

— Не тревожься, — говорил он Актэ. — В крайнем случае, нас с тобой прокормит моё пение… Криспиллу и других я прогоню — они надоели мне до отвращения, — и мы уйдём только с тобою вдвоём, моя маленькая Актэ. Ты думаешь, я не понимаю, что только ты одна по-настоящему любишь меня, только ты одна верна мне?

И Актэ, счастливая, рдела, как уголёк с алтаря…

— Да не все и потеряно! — вдруг воспламенялся он. — Я поеду сам в Галлию, выйду к моим легионам и буду плакать перед ними, а на следующий день у меня будет пир на весь мир, и я буду петь им победные песни… А-а, ты ещё не знаешь, как армия любит меня… Да и весь народ… Вот погоди, я пойду сейчас сочиню песню, которую я спою раскаявшимся легионам…

И сейчас же отдавалось распоряжение скорее готовить все для похода в Галлию: укладывались театральные костюмы и инструменты, любовницы цезаря одевались амазонками, составлялись весёлые маршруты… В городе было голодно, но точно нарочно — об этом позаботился по приказу Иоахима Исаак — пришли из Египта два судна с песком для придворных бойцов. Народ зашумел. Послышались голоса, открыто призывавшие Виндекса.

— А я все-таки верю в свою звезду! — говорил Нерон. — Помните, во время кораблекрушения я потерял много драгоценных вещей? И вот все же до сих пор я верю, что рыбы вернут мне все, как Поликрату его перстень… А если я умру, то — клянусь бородой Анубиса! — пусть горит земля…

Недовольство в Риме и провинциях нарастало. Город бурлил. Все, даже приближённые постепенно отворачивались от обречённого. Он понял, что конец близок.

Он не знал, что делать…

— Ты знаешь, Актэ, мне снилось, что Октавия тащит меня за руку в темноту, — рассказывал он, пугливо озираясь, Актэ. — А потом меня будто бы покрыло множество крылатых муравьёв… А потом вдруг являются все эти огромные статуи покорённых народов, которые стоят перед театром Помпея, и не дают мне идти, — растерянно говорил он и в близоруких глазах его нарастал суеверный ужас. — Нет, нет, надо все же что-нибудь предпринять!.. Да, я надену сейчас траурную тогу, выйду на форум и буду умолять, чтобы меня отправили хотя бы наместником Египта…