Спартак (Другой перевод) - Джованьоли Рафаэлло (Рафаэло) (полная версия книги TXT) 📗
— Бедный Эномай!.. Жертва явного предательства Спартака! — сказал Онаций, самнит, преемник Рутилия по командованию восьмым легионом.
— Ах, клянусь всемогущей силой матери! — воскликнул в гневе мощным голосом эпирот Фессалоний, командир седьмого легиона. — Спартак предатель?.. Ну, это слишком!.. Это слишком!..
— Да, он и вместе с ним Крикс и Гранник продают нас римскому Сенату…
— Все вы, желающие повести нас по ту сторону Альп и подальше от Рима, изменники!
— На Рим, на Рим мы хотим идти!..
— Я верю Спартаку, самому благородному и честному человеку в мире, я верю Криксу и Гранику, после него самым благородным в нашем лагере, и я с моим легионом, который мне доверяет, пойду за ними, а не за вами.
— И я, — сказал Борторикс.
— Ну, и идите с ними, а мы с нашими семью легионами, — сказал с силой Кай Ганник, — завтра пойдем назад к Равенне и двинемся на Рим!
— Да! Без Спартака вы наделаете великих дел! — сказал с иронией Борторикс.
— Вас изрубит в куски первый претор, который встретится с вами, — добавил Фессалоний.
— И это — люди, которые хотят завоевать свободу! — воскликнул Кай Ганник. — Они стали рабами человека, подобного им.
— Если вы под свободой подразумеваете беспорядок, смуту, безначалие, но такой свободы мы не хотим! — закричал Фессалоний. — Мы предпочитаем дисциплину и порядок и будем с тем, кто за два с лишним года войны показал себя мудрым и доблестным вождем.
В этот момент хриплый звук труб, призывавший к оружию третий легион, прервал гладиаторов и заставил Эвтибиду очнуться от восторга, с которым она слушала спор.
Вскоре сигнал тревоги был повторен букцинами четвертого, затем пятого легиона, и наконец — всеми духовыми оркестрами лагеря гладиаторов.
Воины бросились к своим палаткам, надели латы и шлемы, и, взяв в руки оружие, выстроились по отделениям, манипулам и когортам.
Новый сигнал из третьего легиона, повторенный в остальных легионах, протрубил приказ свертывать палатки.
Через два часа лагерь был убран, и все легионы молча в боевом порядке приготовились к походу.
Третий сигнал созвал начальников легионов к верховному вождю за приказами.
Все начальники, пришпорив своих коней, поспешили к преторию, где Спартак сообщил им, что претор Кай Кассий двигается против них, что он придет в Мутину в тот же день вечером. Необходимо немедленно выступить в поход, чтобы напасть на него завтра же, раньше, чем другие отряды присоединятся к нему и преградят им желанную переправу через Падус.
Когда Спартак закончил свою речь, наступило всеобщее молчание.
После небольшого колебания Кай Ганник, опустив глаза в землю, явно смущенный, произнес вполголоса:
— Мы, конечно, будем сражаться против Кассия, но Падус переходить не будем — Как! — переспросил, словно не понимая, Спартак. — Что ты сказал?
— Он сказал, что мы не последуем за тобой по ту сторону Падуса! — ответил нумидиец Орцил, дерзко глядя на Спартака.
— Что семь легионов, — сказал Кай Ганник, — не желают возвращаться в свои страны, а хотят идти на Рим.
— О! — гневно воскликнул Спартак. — Опять бунт… Разве вам не достаточно печального примера Эномая?..
Лишь невнятный ропот раздался в ответ на его слова.
— Клянусь всеми богами! — продолжал порывисто Спартак после короткой паузы. — Вы безумные или предатели!
Мятежные начальники по-прежнему молчали. Фракиец сказал после минутного молчания:
— Сейчас перед нами неприятель, и вы все будете мне повиноваться, пока мы не разобьем Кассия; затем мы устроим совещание и решим, что лучше для нашего блага. А теперь ступайте. — И повелительным жестом он отпустил начальников.
В то время как они садились на своих лошадей, он прибавил внушительным тоном:
— Чтобы не было ни малейшего неповиновения в походе и в сражении! Клянусь всевышним Юпитером! — первый, кто позволит себе мятежное слово или движение, погибнет от моего меча, никогда не дававшего промаха!
И новым жестом Спартак отослал начальников, которые, покоряясь его превосходству, в молчании отправились по своим постам.
Армия гладиаторов двинулась к Мутине, куда, промаршировав всю ночь, пришла за час до наступления следующего дня.
Кассий занимал два высоких холма и расположился лагерем, обнеся свою стоянку очень крепким частоколом и широкими рвами.
Около полудня Спартак с шестью легионами двинулся в атаку на претора. Позиция, занятая претором на склонах холмов, была очень благоприятна для римлян, но численное превосходство гладиаторов и пыл, с которым они бросились в атаку, очень скоро заставили двадцать тысяч римлян, большей частью ветеранов Мария и Суллы, обратиться в бегство.
Почти десять тысяч римлян в течение нескольких часов легли в этой битве, а остальные были рассеяны и разогнаны по окрестности. В числе бежавших находился и сам претор, под которым была убита лошадь. Ему удалось спастись только чудом. Все палатки и военное снаряжение римлян попали в руки победителей, потери которых в этом сражении были очень невелики.
На следующий день после этой битвы, по счету третьей, которую Спартак одержал над римлянами менее чем за один месяц, гладиаторские легионы были выстроены на равнине вдоль реки Панаруса. Нужно было решить, идти ли дальше к переправе через Падус и вернуться каждому в свою страну, или же повернуть назад и идти на Рим.
Спартак начал говорить. Он с жаром описывал гладиаторам выгоду и целесообразность первого плана и вредные последствия, неминуемо вытекавшие из второго, напоминал об услугах, оказанных им святому делу угнетенных, которому он самоотверженно посвятил десять лет своей жизни, и указал на все, что он совершил. Он напомнил об этом не из тщеславия, — этим он хотел прочнее убедить своих товарищей по несчастью и войне в том, что его совет покинуть Италию проистекает из уверенности, что эта страна будет могилой для гладиаторов, как она была могилой для галлов Бренна, для греков Пирра, для карфагенян, кимвров, тевтонов, наконец, для всех чужеземцев, которые вторгались в Италию и пытались вести войну в ее пределах.
Он торжественно поклялся, что только благо гладиаторов побуждает его защищать этот план; пусть они решают, он подчинится воле большинства. Как вождь или солдат он будет всегда сражаться рядом с ними и, если так написано в книге судеб, он с радостью умрет с ними.
Сильные рукоплескания раздались после речи Спартака, и, вероятно, если бы сейчас же после нее перешли к голосованию, выдвинутое им предложение было бы принято огромным большинством. Но победы, одержанные гладиаторами за два истекших года, делали их самонадеянными, а многие из начальников, которые, вероятно, в глубине души стояли за фракийца, с неудовольствием переносили железную дисциплину, введенную в войске, запрещавшую грабежи и мародерство. Послышался глухой ропот отдельных лиц, а затем, распространяясь подобно заразе, он охватил и целые легионы..
Этим воспользовался Кай Ганник, который, раньше чем продать себя в гладиаторы, терся на Форуме и умел красно говорить. Взяв слово после Спартака, он начал восхвалять его доблести и прозорливость, чтобы никто не подумал, что он питает к нему недоброжелательное чувство. Но потом Ганник в живых красках обрисовал печальное положение римлян и невозможность для них в данный момент сопротивляться нападению страшного гладиаторского войска силою в семьдесят тысяч доблестных мечей. Он убеждал легионы не упустить удобного случая, который, может быть, больше никогда не представится, овладеть Римом, и закончил предложением завтра же двинуться по направлению к Тибру.
— На Рим!.. На Рим!.. — раздался после речи Ганника, подобно удару грома, крик пятидесяти тысяч голосов:
— На Рим! На Рим!
Когда перешли к голосованию, то оказалось, что семь легионов единогласно приняли предложение Ганника, остальные шесть отклонили его незначительным большинством, и только кавалерия почти единогласно поддержала предложение Спартака; таким образом, свыше пятидесяти тысяч гладиаторов пожелали идти на Рим, между тем как число сторонников совета фракийца не доходило до двадцати тысяч.
