Графиня де Сен-Жеран - Дюма Александр (бесплатные серии книг .TXT) 📗
На втором допросе Луиза Гуайар показала, что графиня и не рожала вовсе.
На третьем заявила, что графиня родила недоноска.
На четвертом — что графиня произвела на свет мальчика, которого Болье вынес из спальни в корзине.
На пятом допросе, когда ей уже предъявили обвинение, она настаивала на том, что показания о родах графини вырваны были у нее силой. Ни разу она не сказала ни единого слова ни о г-же де Буйе, ни о маркизе де Сен-Мексане.
Едва очутившись в тюрьме, Гуайар срочно посылает своего сына Гиймена сказать маркизе, что она арестована. Маркиза поняла угрозу и пришла в ужас: тут же она отправляет своего конюшего Ла Форестери к председателю суда, своему адвокату и смертельному врагу графа, чтобы посоветоваться с ним, как помочь повитухе и при этом не выдать себя с головой. Адвокат посоветовал добиться прекращения судебного дела и постановления суда о запрещении дальнейшего расследования. Маркиза не поскупилась, и постановление было получено. Но почти тотчас же оно стало ненужным, и запрещение было отменено.
Ла Форестери приказано было отправиться затем в Риом, где жили сестры Кине, и постараться с помощью денег купить их молчание. Старшая из сестер, оставляя службу у маркизы, дала ей пощечину, уверенная в том, что знание ужасной тайны оставит ее безнаказанной, и сказала, что она расскажет обо всем, если ей будет грозить виселица. Эти девицы поручили Ла Форестери передать маркизе, что умоляют вновь взять их на службу. Графиня же обещала им еще более выгодные условия, если они согласятся заговорить, они были даже допрошены от ее имени настоятелем капуцинов, но ничего не сказали. Маркиза вынуждена была снова взять их к себе. Она оставила у себя младшую, а старшую выдала замуж за Делиля, своего дворецкого.
Эти странные откровения поразили Ла Форестери, и дальнейшая служба у такой хозяйки показалась для него невозможной. Он решил оставить этот дом. Маркиза, рассчитывая его, предупредила: если он будет нескромен и расскажет хоть слово из того, что узнал от сестер Кине, она велит дворецкому Делилю заколоть его кинжалом.
Таким образом, она укрепила свою линию обороны и чувствовала себя в безопасности. Но случилось так, что некий Прюдан Бере, дворянин и паж маркиза де Сен-Мексана, который пользовался доверием своего господина и навещал его в тюремной камере в Консьержери, пролил свет на эти события. Его хозяин рассказал ему все подробности родов графини и похищения ребенка.
— Я удивляюсь вам, сударь, — ответил паж. — Вы отягощены таким множеством прискорбных дел, так почему бы вам не очистить свою совесть хоть в данном случае?
— Я рассчитываю, — пояснил маркиз, — вернуть ребенка отцу. Это приказ капуцина, которому я открыл на исповеди, что похитил незаметно для семьи внука маршала Франции и сына губернатора провинции.
Маркизу разрешалось под честное слово время от времени покидать тюрьму. Это обстоятельство пусть не удивляет читателей: всем известно, какие представления о чести хранили дворяне того времени, даже преступники. Пользуясь относительной свободой, маркиз повел своего пажа взглянуть на ребенка. Мальчику исполнилось уже семь лет, он был белокур и очень хорош собой.
Маркиз сказал пажу:
— Посмотрите хорошенько на этого ребенка и запомните его. Возможно, вам придется приносить мне вести о нем.
Тогда-то он и рассказал пажу, что этот ребенок — сын графа де Сен-Жерана.
Суд, до которого дошли эти слухи, счел, что имеет в руках решающие доказательства, но слухи эти распространились как раз в тот момент, когда возбуждение других судебных дел против маркиза лишило его надежды скрыться от правосудия. В Консьержери были спешно посланы полицейские, но тюремщики остановили их, заявив, что маркиз нездоров и сейчас у него священник, который причащает его. Полицейские настаивали на своем. Тюремщики подвели их к камере. Оттуда выбежал священник с криком, что нужно срочно найти людей, которым больной хочет открыть тайну, что он безнадежен, что отравился. Все вошли в камеру.
Господин де Сен-Мексан метался на тюремной кровати, вид у него был самый жалкий: он то рычал, как дикий зверь, то бормотал бессвязные слова:
— Господина графа… Позовите… Графиня де Сен-Жеран… Пусть придут».
Полицейские уверили его, что он может говорить при них. Один решился даже сказать, что граф находится здесь, в камере. Маркиз повернулся и прошептал:
— Я скажу вам…
Тут он испустил громкий крик и упал бездыханный.
Казалось, судьба постаралась заставить замолчать всех, кто мог бы сказать правду. Однако признание умирающего и заявление священника, который его соборовал, явились важным свидетельством для суда.
Первый судья, разобрав все обстоятельства, о которых мы уже рассказали читателю, свел их в единое целое. Показания возчиков, кормилицы, лакеев сравнивались, пути скитаний и различные приключения ребенка прослеживались с первого дня жизни до появления в деревне Декуту. Суд, устанавливая истину, не мог не добраться и до маркизы де Буйе. Ее должны были взять под арест, но этого не случилось благодаря большим усилиям графа де Сен-Жерана. Он не захотел потерять сестру, бесчестье которой отразилось бы и на нем самом. Маркиза удалилась от света, жила уединенно и вскоре умерла, унеся в могилу свою тайну.
Судья из Мулена огласил наконец приговор, в котором повитуха была уличена в том, что скрыла ребенка, рожденного графиней, и мерой наказания после пытки назначалась для нее казнь через повешение. Обвиняемая подала протест на приговор суда. Позже ее перевели в Консьержери.
Едва лишь чета Сен-Жеранов ознакомилась с доказательствами, одно за другим появлявшимися по ходу процесса, они более не сомневались: паж — это их родное дитя. Тотчас же с нею сняли ливрею пажа, возвратили титул и все права. Он получил имя графа де ла Палис.
Между тем человек по имени Секвиль рассказал графине, что он открыл нечто для нее весьма важное: ребенок был крещен в 1642 году в Сен-Жан-ан-Грев и некая Мари Пигоро принимала в этом деятельное участие.
Был произведен розыск, и обнаружилось, что ребенок воспитывался в селении Торси. Граф добился постановления суда, разрешающего ему уведомить обо всем судью в Торси. Он не забыл ничего, что могло бы помочь восстановить истину — он даже добился разрешения еще раз произвести следствие и напечатать увещевательное послание. Тогда старшая из сестер Кине сказала маркизу де Канийаку, что граф слишком далеко ушел в своих поисках, а надо бы искать поближе. После этих новых подтверждений истина вырисовалась со всей четкостью.
Ребенок, предъявленный комиссаром суда кормилицам и очевидцам из Торси, был ими опознан как по следам пальцев повитухи на голове, так и по цвету белокурых волос и голубых глаз. Главным доказательством явился неизгладимый след пальцев повитухи. Свидетели показали, что Пигоро, навещая ребенка вместе с каким-то знатным господином, всегда говорила, что некий вельможа доверил ей воспитание своего сына и что он облагодетельствует и ее и тех, кому еще предстоит его воспитывать.
Крестный отец ребенка, Поль Мармион, поденщик, лавочник Рагне, представивший две тысячи ливров, служанка Пигоро, слышавшая от своей хозяйки слова, что граф обязан принять этого ребенка; свидетели, показавшие в ходе судебного следствия, что Пигоро говорила им, будто этот ребенок весьма знатного происхождения и не пристало ему носить ливрею пажа, — все эти свидетели представили неотразимые для разумного человека доказательства. Нашлись и другие.
Живя в замке Сен-Жеран, ребенок иногда навещал вдову Пигоро, которую считал своей матерью. В то же время с ним у вдовы Пигоро встречался и маркиз де Сен-Мексан. Прюдан Берже, паж маркиза, сразу же узнал и Пигоро и ребенка, которого видел у Пигоро и о происхождении которого ему рассказал маркиз. Наконец, многие другие свидетели, заслушанные как в провинциальном парламенте, так и судьями в Торси, Кюссе и прочих местах, давали сведения столь точные и очевидные в пользу истинного происхождения молодого графа, что дольше тянуть с обвинительным заключением не было смысла.
