Головнин. Дважды плененный - Фирсов Иван Иванович (читаем бесплатно книги полностью TXT) 📗

Строй почти опустел, когда наконец-то выкрикнули Головнина:

— Головнин, Бреверн! «Не тронь меня»!

Из строя вышли последние трое гардемаринов. Ротный поманил Головнина:

— Гляди не оплошай, кумандир там Тревенен, английский, соплаватель Джемса Кука. Слыхал такого капитана?

В голове гардемарина теснились мысли: «При чем здесь, в Кронштадте, куков спутник?»

— Про Кука-то слыхал…

— Теперь якшаться станешь с его сподвижником…

Зима 1790 года на Балтике выдалась на редкость теплая, и погода носила переменчивый характер. В ноябре легкие морозы сковали Ревельскую бухту, но внешний рейд оставался чистым от льда. Потом вдруг зарядили дожди, и весь лед растаял. В конце января подморозило бухту, а спустя неделю наступила оттепель, которую сменили вновь холода, и Ревельская бухта замерзла.

Частые и резкие изменения погоды играли на руку шведам. Основная акватория Финского залива в эту зиму не замерзала, и шведские корабли плавали свободно, не страшась русских, Кронштадтская же и Ревельская эскадры разоружались на зиму, к активным действиям готовы не были, а меняющаяся обстановка усугубила положение. Швеция к тому же получила деньги от Англии и Пруссии, увеличила сухопутную армию, а гребной флот довела до 350 судов.

Располагая флотом до 40 линейных кораблей, Густав III предполагал вначале уничтожить зимовавшую в Ревеле эскадру Чичагова, а затем по частям уничтожить разбросанные по разным местам отряды гребного флота. В дальнейшем, перехватив инициативу, король намеревался блокировать Кронштадт, высадить десант к Ораниенбауму и двинуть войска на Петербург, осуществив первоначальный замысел войны.

Кампания началась с конфуза для русских. В начале февраля беспечный вице-адмирал Чичагов уехал в Петербург. Шведские корабли, воспользовавшись свободной ото льда чистой водой крейсировали вплоть до острова Сескар. Убедившись в отсутствии наших кораблей, два шведских фрегата, подняв голландские флаги, 2 марта неожиданно вошли в гавань Балтийского порта и застали врасплох небольшой гарнизон городка Рогервик.

Балтийский порт как бы прикрывал Ревель со стороны моря, служил передовой базой и аванпостом эскадры. Шведы решили проверить бдительность передовых рубежей.

Комендант порта, полковник де Роберти, увидев шведские корабли, растерялся и никакого противодействия не оказал.

В крепости находилось 40 орудий и 300 солдат, сила немалая, но сторожевой службы не было.

Шведы с фрегатов беспрепятственно высадили десант — 50 матросов, захватили и заклепали неохраняемые орудия, открыли с кораблей стрельбу по крепости и городу. Де Роберти капитулировал, а шведы потребовали еще 4 тысячи контрибуции с мирных жителей, угрожая разгромить дома горожан. На помощь в Рогервик выслали из Ревеля 700 солдат, но было поздно — шведы в тот же день забрали свой десант, ушли в море и были таковы.

Екатерина негодовала:

— Негодяй де Роберти сделал постыдную капитуляцию — магазины выжжены, пушки заклепаны и от города заплачено 4 тысячи рублей. Что же он спас? Хочу знать. Себя только.

Однако императрица не сделала выговор Чичагову. Рогервик подчинялся ему, и позорная капитуляция порта осталась на его совести.

Возвратившись, Чичагов засуетился, начал вооружать корабли. Рассчитывать приходилось только на собственные силы.

В Кронштадте в середине апреля сильные восточные ветры согнали воду, и в гавани тяжелые линейные корабли сели на дно. Экстренно сбрасывали за борт пушки, чтобы вывести корабли на рейд. Оставалось неясным, куда направятся шведы: в Ревель или сюда, в Кронштадт.

В последних числах апреля Чичагов вызвал на «Ростислав» командиров. Адмирал изложил план действий:

— Судя по всему, шведы не сегодня-завтра предпримут атаку. У них превосходство в пушках более чем в два раза. Отражать неприятеля будем на якорях. Диспозиция эскадры такова.

Адмирал подошел к карте, изложил замысел действий, указав позицию каждому кораблю и фрегату, направление огня.

— Неприятель имеет превосходство огнем и маневром, — продолжал он, — но узость бухты не предоставит ему большой свободы. Пушечные залпы производить по рангоуту и парусам. Сокрушив снасти и паруса, мы затрудним им маневр, а выучкой канониров сократим преимущество их в пушках…

На следующий день на горизонте появилась шведская эскадра. Тридцать вымпелов насчитали дозорные катера русских. Севернее острова Нарген шведские корабли подобрали паруса, эскадра легла в дрейф. В предрассветных сумерках 2 мая на флагманском корабле «Густав III» спешно в салон флагмана, брата короля, генерал-адмирала герцога Карла Зюдерманландского вызвали командира корабля подполковника Клинта.

Несмотря на ранний час, герцог, одетый по полной Форме, сидел в кресле, допивал горячий шоколад со сливками. Даже на корабле он не изменял своим привычкам.

— Его величество запретил мне в нынешней кампании подвергать свою жизнь опасности и ввязываться в боевые действия с русскими.

Поставив чашку на стол, герцог встал.

— Передайте на фрегат «Улла-Ферзен» подойти к борту. Клинт понимающе склонил голову, а герцог продолжал:

— Я перейду на фрегат со своим штабом и буду находиться за линией баталии. Генерал-адмиральский флаг не спускайте, здесь остается мой адъютант. Подданные короля должны чувствовать наше присутствие в сражении с русскими. Однако, — закончил герцог, — следите за моими сигналами и дублируйте их от имени флагмана.

— Будет исполнено, ваше высочество, — откланялся Клинт.

В лучах восходящего солнца эскадра начала перестроение в боевой порядок, постепенно вытягиваясь в кильватерную колонну. Герцог окинул взглядом армаду своих кораблей. На этот раз двойное превосходство должно наконец-то сломать русских. Внезапно лицо генерал-адмирала омрачилось. В зрительную трубу четко просматривалось, что «Таппергетен», шедший в строю, замешкался с парусами, рыскнул в сторону и замер как вкопанный. Было видно, как спешно отдают снасти, и все паруса на мачтах враз убрали.

На эскадре Чичагова сразу же заметили промашку неприятеля и определили, что он сидит на мели севернее Наргена.

«Все, на семь десятков пушек у шведа убыло, и то ладно», — подумал Чичагов и еще раз взглянул на вымпела. Ветер от веста покрепчал.

— Поднять сигнал: «Вытянуть восточные шпринги!» — распорядился он.

Приняв сигнал, корабли медленно разворачивались правым бортом к неприятелю, неспешно приближающемуся с севера…

Спустя час головной корабль шведов довольно резво спускался под ветер, с каждой минутой сокращая дистанцию. На «Ростиславе» взвился флаг: «Приготовиться к бою!» Повсюду на кораблях воцарились минуты напряженного ожидания.

Матросы и офицеры, еще после завтрака, как заведено, переоделись в чистое белье…

Первый выстрел с недолетом, по переднему кораблю, произвел «Изяслав». Значительно посвежевший ветер между тем усилил волнение, и накренившиеся шведские корабли слегка раскачивало. Шведы решили повернуть через фордевинд [13] на левый галс [14], атаковать, проходя вдоль всей линии русской эскадры.

Первый же залп шведов выявил недостаток их маневра. Головной «Дристикгетен» произвел залп, повернув на большом ходу, сильно накренился на правый борт. Нижняя батарейная палуба почти ушла в воду, а верхняя открылась для русских комендоров. Этот залп шведов успеха не имел, ядра рикошетировали и падали с недолетом.

Ответные залпы били прицельно и метко.

С рваными парусами и перебитыми снастями «Дристикгетен» спешно уходил к острову Вульф. Такая же участь постигла следующий — «Роксен Стендер». Получив тяжелые повреждения, он сел на мель у острова Вульф.

Вот показался флагман «Густав III». Едва он стал приводиться к ветру, как метким выстрелом с «Ярослава» убило матроса на грот-марсе. Падая вниз, тот попал на блок подветренного фока-браса [15]. Его куртку и руку заело на шкиве [16]. Матросы бросились отдать снасти, чтобы освободить шкив, но одним ядром с «Ростислава» убило 7 человек. Фор-марсель [17] заполоскало, парус лег на стеньгу, и «Густав III», потеряв ход, начал дрейфовать к «Ростиславу». Оттуда на него посыпались ядра и картечь, а экипаж приготовился взять его на абордаж. Оставалось всего саженей 20, когда наконец-то очистили паруса, и «Густав» с трудом выбрался на ветер. Сопровождаемый залпами с «Победоносца» и «Болеслава», с изорванными парусами, перебитой грот-стеньгой он едва ушел под нижними парусами.