Подвиг Сакко и Ванцетти - Фаст Говард Мелвин "Э.В.Каннингем" (читать книги TXT) 📗
В отведенное мне здесь время и не могу и не хочу вдаваться в анализ всех свидетельских показаний или в характеристику каждого из тех, кто давал эти показания. Вместо этого я хотел бы остановиться на некоторых общих положениях и, в частности, на вопросе о том, заслуживают ли доверия показания раздраженных или предубежденных людей.
К примеру, одна из свидетельниц проявила сверхъестественную наблюдательность — и удивительную память. Показания ее следует привести хотя бы потому, что этот случай очень характерен для методов, которыми было обеспечено опознание Сакко и Ванцетти в качестве преступников. Имя этой свидетельницы — Мэри Э. Сплейн. Вскоре после того, как было совершено преступление, сыскное агентство Пинкертона предъявило мисс Сплейн коллекцию фотокарточек известных преступников, и мисс Сплейн отобрала карточку Тони Пальмизано, указав на него как на одного из бандитов, которых она видела в машине. Тем не менее четырнадцать месяцев спустя она опознала в качестве лица, замеченного ею в машине, Николо Сакко.
Не менее любопытны обстоятельства, при которых она сделала свое первоначальное наблюдение. Она работала на втором этаже здания по другую сторону улицы. Когда раздались выстрелы, мисс Сплейн бросила работу и кинулась к окну. Можете себе представить, в каком возбуждении она находилась. Когда она подбежала к окну, автомобиль с убийцами уже отъезжал, и, таким образом, она могла лишь мельком увидеть машину, прежде чем та исчезла. Но, давая показания четырнадцать месяцев спустя, она проявила удивительную память. Я приведу выдержку из судебного протокола.
«Вопрос. Можете ли вы описать его этим джентльменам?
Мисс Сплейн. Да, сэр. Этот человек был, пожалуй, чуть выше меня ростом. Он весил, вероятно, от 140 до 155 фунтов. Он был мускулистым… он выглядел энергичным человеком. Особенно приметилась мне его левая рука; это была довольно крупная рука, рука, которая свидетельствовала о силе, а плечо…
Вопрос. А где он держал руку?
Мисс Сплейн. Его левая рука уже лежала на спинке переднего сиденья. Он был одет во что-то серое; кажется, это была рубашка такого сероватого, словно темно-синего цвета, а лицо было, так сказать, ясно очерченное, резкое. Вот здесь оно немножко суживалось, совсем немножко суживалось. А лоб был высоким. Волосы были зачесаны назад, а длиной они были приблизительно в два — два с половиной дюйма, брови были темными, а лицо бледное, такое странно бледное, почти зеленоватое».
Так она описывает картину, которая на мгновение мелькнула у нее перед глазами четырнадцать месяцев назад. Заодно в ходе этих воспоминаний мисс Сплейн опознала Николо Сакко как человека, которого тогда видела.
Можно утверждать, что в обычное время и в нормальных условиях подобное опознание было бы не только невозможно, но и выглядело бы попросту чудовищным. Насколько оно чудовищно, ясно видно на примере некоего Люиса Пельцера. Как и мисс Сплейн, Пельцер сперва не смог опознать Сакко и Ванцетти, но опять-таки, как и мисс Сплейн, его впоследствии озарила удивительная память. Когда Сакко и Ванцетти были арестованы, полиция показала их Пельцеру. Он заявил, что никак не может опознать их в качестве преступников. Вслед за тем Пельцер, работавший на одной из сапожных фабрик, тесно связанных с ограбленной фирмой «Слэйтер и Моррил», был неожиданно уволен и остался без работы. Несколько недель спустя его память освежилась: он вдруг оказался в силах опознать Сакко и Ванцетти в качестве преступников. Ему сразу же была предложена работа на той же фабрике.
Но Пельцер был не одинок. Во многих случаях отсутствие памяти влекло за собой безработицу. Когда же человека нельзя было уволить, прокурор и его сотрудники, усердствуя во славу правосудия, прибегали к угрозам как прямым, так и косвенным. Подчас их методы были столь откровенны, что следы этого сохранились даже в судебном протоколе.
Право же, горько выдвигать такие обвинения, но в связи с делом Сакко и Ванцетти они как нельзя более уместны. Казнь, назначенная на сегодняшнюю ночь, является логическим следствием этого невероятного и безжалостного процесса. Некоторые лица глубоко убеждены в том, что Сакко и Ванцетти нельзя оставить в живых. Я заявляю об этом со всей серьезностью и без всяких колебаний.
Важно напомнить, что преступление в Саут-Брейнтри произошло в необычную пору — странную и в некотором роде ужасную пору в истории нашей страны. Печальной памяти массовые аресты, произведенные генеральным прокурором Пальмером, разожгли страсти по всей Америке. Красных и большевиков видели повсюду — за каждым углом, в каждом темном переулке, на каждой фабрике и в особенности на тех фабриках, где рабочие роптали, потому что на свой заработок они не могли прокормить и одеть семью. Удивительно ли, — а может быть, и совсем не удивительно, — что за каждым кустом видели каких-то бородатых чертей с бомбами, а газеты ежедневно внушали, что все эти большевики и агитаторы — люди иностранного происхождения. Миллионы и миллионы американцев были запуганы тем, что красные угрожают свободе и независимости Америки. В такой накаленной атмосфере здесь, в Массачусетсе, было — совершено зверское преступление, и довольно убедительная версия о том, что преступниками были итальянцы, еще больше усилила царившее предубеждение.
И вот Сакко и Ванцетти приводят в зал суда в качестве подсудимых. Они не умеют говорить по-английски. Они напуганы, забиты, плохо одеты. Вызывают одного свидетеля за другим; их спрашивают, являются ли обвиняемые теми людьми, которые принимали участие в преступлении, совершенном более года назад столь молниеносно и оставившем в воображении свидетелей такой неизгладимый след. И один свидетель за другим опознают Сакко и Ванцетти.
Джентльмены, что все это должно означать с точки зрения теории судебных доказательств?.. Согласно англосаксонскому праву, о котором многие из нас говорят с такой гордостью, человека нельзя осудить за убийство, если налицо нет неопровержимых показаний очевидцев, ибо это ставит под угрозу его жизнь. Так оно и должно быть. Правда, людей осуждали иногда и на основании косвенных улик; но роковой акт узаконенного уничтожения человеческой жизни требует предосторожностей. Сакко и Ванцетти были осуждены на основании показаний очевидцев. Но загвоздка, джентльмены, заключается в том, что эти очевидцы были лишены возможности говорить правду. Куда более достоверные показания очевидцев свидетельствуют, что Сакко и Ванцетти находились за много миль от места преступления в тот момент, когда оно совершалось. Одно из косвенных доказательств невиновности подсудимых так и осталось совершенно непоколебленным.
Я перехожу теперь к этому косвенному доказательству. При аресте Сакко и Ванцетти у Сакко обнаружили револьвер. Этот револьвер и был предъявлен на процессе в качестве улики. Известному эксперту по огнестрельному оружию, капитану Проктору, было предложено исследовать револьвер, найденный у Сакко, и высказать свое мнение о том, могла ли из этого револьвера быть послана пуля, изъятая из тела жертвы. В таких случаях умелый эксперт по огнестрельному оружию может сделать вполне определенное заключение, а капитан Проктор считался опытным экспертом. Он произвел исследование и пришел к выводу, что пуля, с помощью которой было совершено убийство, не могла вылететь из револьвера, принадлежавшего Николо Сакко и найденного у него. Однако похоже на то, что прокурор, не желая, чтобы обвинительное заключение развеялось в прах, в частной беседе убедил капитана Проктора уклончиво ответить на поставленный ему вопрос, который гласил: «Составили ли вы себе мнение о том, могла ли пуля номер три быть послана из автоматического револьвера системы Кольт, который предъявлен в качестве улики (револьвер Сакко)?» Ответ Проктора звучал поистине странно: «Я придерживаюсь мнения, что эта пуля не дает возможности утверждать, что она не могла быть послана из этого револьвера». Вот ответ, джентльмены, который оставит печальную память в нашей истории. Что означал ответ эксперта? Присяжные приняли его за признание револьвера Сакко орудием убийства. Так, мне кажется, только и можно было понять его, если мы знаем простой английский язык. Однако капитан Проктор не имел в виду ничего подобного. Ответ, данный им, был просто компромиссом, к которому пришли прокурор и эксперт по огнестрельному оружию. Впоследствии этот эксперт показал под присягой: «Если бы мне задали прямой вопрос: нашел ли я определенное доказательство тому, что эта так называемая смертельная пуля вылетела из револьвера Сакко, я ответил бы отрицательно, как я это и делаю сейчас без всяких колебаний».
