Великий поход - Белов (Селидор) Александр Константинович (читать книги .TXT) 📗
Существо звалось Валой. Ему принадлежала большая часть человечества. Тот, кого Индра называл Проходчиком, переносил слепок Вала, его управляемую суть в обличие воинской натуры.
Вала жил в очень тесном мире. Здесь ценилась только сила. Только тяжёлая лапа. Однако мир этот был создан им самим, и данное обстоятельство объясняло многое. Например то, что сам Вала никогда не уступил бы кому-либо другому свою власть над этим миром и над людьми. Превратив людей в грубых и сильных животных. Люди, терявшие свою связь с Валой, чаще всего погибали. Они становились нежизнеспособными, ведь ничего другого, заменявшего эту форму выживания, люди попросту не знали. Пока. Хотя их дух уже пробовался на иные роли.
«Благородные» первыми потеснили Валу. Они искали в себе божественную суть, и Агни изменил их животную природу. Благодаря Огню, «благородных» уносило всё дальше и дальше от дремучего духа животного по прозвищу человек. Человек Вала.
Существо разглядывало ужимки дана, пытавшегося встать на ноги, превозмочь слабость и добраться дрожащими пальцами до горла наблюдателя. Существо могло бы подставить ему горло. Чтобы насладиться бесполезностью усилий душителя. Но то ли потому, что дан начал раздражать Существо своей глупой настырностыо, то ли потому, что кто-то впихнул Существу оружие, – отпечаток Вала не стал долго думать. Он просто снёс дану череп.
Теперь Существо осмотрелось. Сумерки застыли в его больших глубоких глазах подтёками лиловой слизи. В которой разметало щупальца веток и хрупкие стволы деревьев. Существо повернуло голову, преодолевая сопротивление мясистой, вздувшейся тугими мышцами шеи, и среди сухороста различило ашвинов. Это не сулило им ничего хорошего. Существо испытывало к арийцам неприязнь.
– Индра! Ты победил его! – крикнул опомнившийся Насатья и бросился навстречу преображённому кшатрию.
Существо шагнуло вперёд. Тяжело и неповоротливо. Будто несло на ногах гору. Ашвин налетел на его поступь, и конника отбросило на землю. Насатья поднял голову. Существо, застывшее над ним, загородило Насатье небо. Впервые старшему из ашвинов стало страшно. На него смотрело нечто, являвшее лишь подобие Индры. Его неверный отпечаток. Сильный зверь, медлительный от распираемого бунта мышц. С глазами, напряжёнными поиском врага.
Существо шевельнуло носом, снюхивая чужого, протянуло к Насатье лапу, подняло его и швырнуло в кусты.
К счастью для ашвина, это падение, оказалось удачным и, кроме ссадин, не принесло коннику особой беды.
Молодой ашвин и Пипру, наблюдавшие за столь странным поведением Индры, постарались ничем не выдавать своего присутствия.
Между тем действие сомы послабело. Существо стало терять силу. В нём пробудился выживший Человек.
Воин вдруг узнал самого себя в искаженном, чужом сознании. Нашёлся в нём и вернул себе половину этого сознания.
Зверь и человек смотрели друг на друга, один глазами инстинктов, другой – рассудка. Первым молчание нарушил Вала. Он вдруг почувствовал обречённость. Обречённость подломила зверю лапы. «Ты пришёл за мной, я знаю! – завыла душа Зверя, раненная приближением светоносного противника. – Но тебе не торжествовать победу. Потому что лишь малая часть племени воплотится в тебя…»
Так он причитал. Вернее, так понимал его голосивое сопротивление Индра. Понимал и не находил собственных толкований мыслям Зверя. Но понимал.
Что значит «воплотится в тебя»? В кого это «в тебя»? В Индру? Воин попытался разрушить свою безрассудочность. И голос кшатрия прозвучал. Обращённый к Зверю. Индра слышал себя так, будто говорил вовсе не он, а кто-то ещё, – хорошо ему знакомый, понятный и изученный до ногтей. Тот, чью судьбу он расплетал по жизни, как клубок пряжи.
«Да, – сказал этот голос, – в меня воплотятся немногие. Но многим дано будет идти за мной, идти, чтобы победить в себе Вала. Ради Героя, в котором они узнают себя. Многие увидят разницу между Героем и недочеловеком, между собой и Зверем. А тех, в ком ты осядешь крепко, мы подчиним силой.»
При упоминании силы Зверь сразу окреп и возвысился. Голос, которой уже без сомнений принадлежал Индре, продолжал: "Нет, эта сила тебе недоступна. Она состоит из разума, познания, воли и благородства. Она способна обратить в тлен любое сопротивление. Знаешь, почему? Потому что животный человек, каким бы он ни был хватким, решительным и туголобым, всегда останется дураком. А дурак обречён. Это мы придумаем истины, в которые он поверит. Мы поведём его на привязи веры и духовного сумасбродства, ради которых он будет готов на всё. Считая себя счастливцем или неудачником, святым или грешником. Он будет жить и верить в свои истины, так никогда и не узнав, что Герои придумали их, чтобы собрать животных в единое стадо."
«Я заберу у тебя это стадо! – тупо запретивился Зверь. – Я запру его в скалу, в Догму, в Инстинкт Зверя, который повернёт людей к их свободе и независимости от пагубы неукротимого разума. Я заставлю их забыть Огонь, вернуться в звериную стаю, к святому естеству бытия, равенству с другими четвероногими…»
«Поздно! Человек уже открыл пятый элемент, – Индра тронул пальцами бронзовый нож, – теперь поздно!»
Он хотел ещё что-то добавить, победное и неоспоримое, но сома отпустила кшатрия, и Зверь исчез из его глаз. Оставив в них следы тяжёлой битвы. Следы перевоплощения.
Индра стоял посреди ночного безмолвия, уронив руки и еле удерживаясь, чтобы не упасть. От усталости и мучительной боли, выворачивающей его мозги наизнанку. Сознание того, где он и чем он тут был занят, медленно возвращалось к воину.
Первое, что затревожило взгляд вернувшегося в реальность кшатрия, прорисовалось распластанным по земле телом. Всякий, кто видел смерть, с полной ясностью различил бы её в этом лежащем. Холодный пот выступил у воина на лбу. Индра шагнул вперёд. Сумерки мешали глазам узнать убитого. Индра подошёл ближе. Намучи! Сомнений быть не могло.
Ужасный вид разбитого черепа, крови и ополовиненных мозгов, разбросанных грязными сгустками, не прибавил Индре бодрости. В его тошнотворном отвращении проступил приговор: «Клятва!» Теперь он клятвопреступник!
Индра протёр лицо сухой ладонью и отвернулся. На душе было гадостно.
– Индра, – тихо позвал кто-то из кустов.
Воин напряг глаза, всматриваясь в темноту.
– Индра.
–Что?
– Это ты? – глупо спросил Дасра.
Кшатрий ответил гримасой. Ругаться не было сил.
– Ты? – снова засомневался ашвин.
– Ну я, демон тебя бери, кто ж ещё!
– Хорошо бы знать кто? – досадливо отозвался старший брат. Из другого куста.
– Эй, что вы там сидите? Скажет мне кто-нибудь, что здесь произошло?
Ашвины закопошились в своих укрытиях. Выбрался из кустов и Пипру.
– Сома на тебя буйно подействовала, – пояснил он кшатрию.
– А как я его..? – Индра кивнул в сторону Намучи.
– Всё по правилам. Клятву ты не нарушил.
– Да? Не подозревал, что человеку можно снести череп взглядом.
– Почему взглядом? – не понял горькой шутки Пипру. – Ты его палицей хватил.
– Объясни ему, – вмешался Насатья, подзывая брата, – а то мне дорого стоит внимание Индры.
Дасра рассказал кшатрию о морской пене, о сумерках, о брошенной палице. Воин молчал и терпеливо слушал. Все подробности своего подвига. Когда палитра чувств и эпитетов молодого ашвина иссякла, Индра взглянул на него исподлобья.
– Подвело мерзавца пьянство, – сказал воин и отправился искать палицу. Оставив присутствующих в догадках, кого он этим имел в виду.
ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ДЕВЯТАЯ
Колесницы спешили к заре. Она должна была воспламенить небесные покровы над ровной и задымлённой степью. Тихо пела сырая трава. Здесь, возле моря, она росилась пахучим бисером прилетавших брызг. Когда ветер сносил их далеко за горбатые холмы.
