Король холопов - Крашевский Юзеф Игнаций (книги без сокращений .TXT) 📗
С этими словами он стукнул дверью и ушел. Конрадова стояла, как пригвожденная к месту, бессильно опустив руки. Весь день она провела в мучительном беспокойстве.
Между тем, Боркович прямо от нее направился в залу, в которой после турнира были устроены развлечения для гостей. Молодая королева раздавала награды победителям, но ни одна из них в этот день не досталась на долю старосты, так как его несколько раз сбросили с лошади. Эта неудача вызвала в нем гнев и увеличила его дерзость; он подстерегал удобный случай, чтобы подойти к королеве.
Но нелегко это было. Король сидел за столом рядом с королевой. Лишь когда начались танцы, от которых она отказалась, ссылаясь на усталость, а Казимир отошел в сторону и был занят разговором с рыцарями, Мацек подошел ближе и, воспользовавшись удобным моментом, наклонился над креслом королевы. Заглушаемый звуками музыки, так что слова его не были слышны другим, он почти над самым ухом Ядвиги, сидевшей с опущенными глазами, прошептал:
– Вспомните перстень и того, кто взял его у вас; не отталкивайте его и не выводите из терпения – он прогнать себя не даст!
Прошептав эти слова и, не дождавшись ответа, Боркович скрылся в толпе, так что никто даже не заметил его ловкого маневра. Королева вздрогнула, подняла голову, возмущенная его безмерной дерзостью, оглянулась кругом, но за креслом никого уже не было.
Вскоре после этого Мацек занял место против королевы, устремив на нее смелый взгляд и своей гордой осанкой как бы желая ей дать понять, как мало он боится ее гнева.
Молодая женщина, чувствуя, что не в силах оставаться дольше в зале, послала одну из своих фрейлин к Кохану, чтобы он доложил королю о ее просьбе разрешить ей покинуть пиршество и отдохнуть одной в своей опочивальне. Кохан тотчас же возвратился с согласием короля.
Королева, войдя к себе в спальню, отослала свиту и велела позвать Конрадову.
Старуха приплелась с обвязанной головой с охами и вздохами. В комнате кроме них никого не было.
Ядвига не скрыла своего гнева.
– Говорила ты со старостой? – порывисто спросила она. – Вы хотите, чтобы я первая пожаловалась королю!
Конрадова, размахивая руками, начала говорить.
– Можно ли говорить с таким негодяем? – простонала старуха. – Ведь это все равно, что воду в ступе толочь. Говоришь ему одно, а он все свое. Это собака, а не человек. Он никого не боится, а угрожает, чем только может.
Ядвига слушала с напряженным вниманием и при последних словах старухи она закрыла лицо платком и залилась слезами.
– Голубка ты моя, бедняжка ты моя! – начала наперсница, стараясь ее разжалобить. – Я весь день размышляла над тем, как тут быть; у меня даже голова лопается от боли. С этим человеком, можно достигнуть чего-нибудь только добром, а то это дикий зверь, готовый на все.
После короткого молчания она прибавила, еще более понизив голос:
– Разрешите ему придти в мою комнату, мы откроем вашу дверь хоть на минутку, вы покажетесь, обругаете его, и он уйдет…
Взглянув на королеву, она шепнула:
– Нет, вы лучше ему скажете ласковое слово. Ведь таких людей иногда можно одним словечком подкупить… Обещать можно все, а разве человек в состоянии исполнить все, что обещает?
Молодая женщина ничего не ответила и продолжала плакать. Наступила тишина, прерываемая лишь всхлипываниями. Конрадова медленно и осторожно снимала с нее одежду. Хотя она и не получила ответа, но чувствовала, что ее госпожа обессилена и не способна более сопротивляться. Продолжая ей услуживать, старуха все время повторяла одно и то же, прислушиваясь, не заговорит ли королева.
– Делай как знаешь, – пробормотала плачущая женщина, – я ни о чем знать не хочу… Сделай, как желаешь… Я не могу…
Старухе это только и нужно было. Она поторопилась уложить в постель свою питомицу и поскорее удалиться. Боркович перестал быть для нее страшным, и она была уверена в том, что он уступит королеве. Был поздний вечер, и она знала, что староста придти уже не сможет, но предчувствовала, что он не преминет явиться на следующий день.
Действительно, Боркович, постоянно бродивший по комнатам, подстерегая удобный случай, чтобы пробраться в апартаменты королевы, воспользовался обеденным временем, когда все собрались за столом, и проник в комнату Конрадовой. Старуха встретила его спокойно.
– Ну, что ж? – заговорила она, увидев его. – Опять вы явились с гневом, с требованиями и угрозами? Не будьте же таким строгим, и это, может быть, для вас будет лучше!
Мацек поспешно приблизился к ней.
– Денег хочешь? Дам! – произнес он, окинув ее пронзительным взглядом. Старуха ничего не ответила на это предложение, что равносильно было согласию; она лишь сказала:
– Возможно, что удалось бы упросить королеву, но ни она, ни я не дадим себя напугать и страха ради ничего не сделаем.
Она покачала головой.
Боркович, бормоча что-то, вынул из кармана горсть золотых монет и передал старухе, которая быстро спрятала их в карман. Он сел на скамью рядом с ней, и между ними начались переговоры, словно ничего не произошло. Борковичу эта неожиданная перемена, произошедшая со старухой, казалась подозрительной, и он боялся, не хотят ли его провести, стараясь выиграть время, но Конрадова так искренне и так заботливо обдумывала способ устройства его свидания с королевой, что он вскоре отказался от своих подозрений.
Условленно было, что староста, во избежание толков, не будет мозолить глаза, а спокойно будет выжидать, пока Конрадова завесит свое окно красным платком, и это будет означать, что вечером он может придти к ней и увидеть королеву. Все это она обещала устроить до окончания свадебных пиршеств, так как потом трудно было бы избегнуть посторонних глаз. Мацек согласился и с этим ушел.
Три дня он провел, волнуясь, в ожидании увидеть на окне обещанный красный платок. Наконец, на четвертый день, когда он, потеряв терпение, собирался пойти к обманщице, он увидел столь желанный знак.
Король в этот день со своими гостями и со свитой отправился на охоту и должен был возвратиться лишь на следующий день.
Мацек под предлогом болезни отказался от охоты и остался в замке. Оставив своего слугу в зале с приказом немедленно сообщить ему, когда королева удалится в свои комнаты, он с нетерпением ждал его прихода. Лишь только слуга принес ему это известие, он тотчас же побежал к Конрадовой. Казалось, что она его ждала и, увидев его, приложила палец к губам. – Стой тут тихо! – произнесла она, встав с места и тихонько подойдя к дверям комнаты королевы. Приложив ухо, она некоторое время прислушивалась и затем осторожно постучала в дверь.
Боркович, стараясь не произвести никакого шума, на цыпочках подошел к ней. Двери медленно раскрылись и в них показалась бледная, смущенная королева Ядвига; от волнения она не могла ни слова проговорить.
Улыбка заиграла на губах старосты. Быстрым движением руки он оттолкнул стоявшую рядом с ним наперсницу и, не обращая внимания на смертельный испуг убегавшей от него королевы, побежал вслед за ней в ее спальню и закрыл за собою дверь.
Конрадова, опрокинутая им на землю, моментально поднялась, рванула дверь изо всех сил и вбежала в комнату, в глубине которой, опираясь о стену, стояла молодая королева, убегавшая от преследователя. Боркович, остановившийся посреди комнаты, оживленно что-то говорил.
Разговор их продолжался недолго, и старуха не расслышала, о чем они говорили; она лишь увидела, что королева рукой указала на дверь, и староста медленными шагами начал удаляться, несколько раз даже оборачиваясь и бормоча что-то. Войдя обратно в комнату старухи, он там даже не остановился, лишь, надвинув шапку на уши, выскользнул из комнаты. Старая воспитательница не могла догадаться, ушел ли он разгневанный или умиротворенный, а расспрашивать Ядвигу она не решалась, потому что молодая женщина бросилась на свое ложе, закрыв лицо руками и не желая разговаривать.
Боркович ни на другой день, ни в последующие дни больше не являлся, и хотя Конрадова знала, что он еще не уехал и находится в замке, однако она чувствовала себя гораздо спокойнее и надеялась, что все уже улажено.
