Киммерийское лето - Слепухин Юрий Григорьевич (е книги TXT) 📗
— Пожалуйста, на Ленинградский вокзал, — выпалила она, забираясь внутрь. — Только скорее, если можно, мне обязательно нужно успеть к «Юности»…
— Поспеем, — добродушно заверил ее водитель и, нагнувшись, щелкнул счетчиком. — К «Юности» поспеем, очень даже свободно.
Они успели едва-едва. Когда Ника добежала до платформ дальнего следования, посадка на ленинградский экспресс уже закончилась и провожающие выходили из вагонов. Если бы только знать, в каком он! Она заглядывала в каждое окно, понимая, что не успеет дойти и до середины, как поезд тронется. Свободных кресел было много, это успокоило ее — Дима, значит, смог взять билет, он здесь, лишь бы только оказался где-нибудь не очень далеко, чтобы она смогла хотя бы его увидеть…
И она увидела его. В четвертом вагоне он сидел в дальнем ряду, у окна, Ника увидела его затылок над откинутой спинкой кресла, его светлые волосы, увидела знакомые портфель и шляпу в багажной сетке. Она отчаянно застучала по толстому стеклу, надеясь привлечь внимание сидящей с этой стороны пассажирки, попросить позвать, — но в этот же момент поезд тронулся плавно и бесшумно, Ника застучала еще сильнее, занятая разговором пассажирка наконец оглянулась, но тут же ее скрыл край оконной рамы. Ника ускорила шаги — но уже было не догнать, окно уплывало, уплывал все скорее и скорее вагон, уплывал в своем кресле так и не оглянувшийся Дима. Ника бежала, все еще на что-то надеясь, голубые вагоны обгоняли ее, прошли пятый, шестой, наконец пролетел последний, обдав ее на прощанье несильным еще вихорьком закрученного движением воздуха.
Она наконец остановилась, прижав руки к груди — так колотилось сердце, — глядя вслед поезду, который уже превратился в темное прямоугольное пятнышко, стремительно уменьшающееся в размерах, словно тающее в солнечном блеске, в путанице рельсов, опор контактной сети, сигналов и переходов…
Вот и все, подумала она потерянно. Зачем же тогда было это такси? Он так и не оглянулся. Но ведь — вспомни — ты хотела только увидеть его, только увидеть еще раз. Да, но мне этого мало. А как же дальше? Не знаю, не знаю, но я просто не могу без него — и не могу с ним — я не знаю, что делать, может быть позже, со временем…
Она медленно шла вдоль опустевшего перрона, чувствуя какую-то странную, нереальную до головокружения невесомость, облегченность всего тела, как после долгой болезни. И на сердце у нее тоже было легко, отрешенно, пусто.
Опять ей подумалось, что никогда не следует обижаться на случай, потому что в конечном счете, наверное, все — или почти все — случается в жизни именно так, как надо. И то, что Дима не обернулся и не увидел ее, — тоже, наверное, к лучшему…
Когда принимаешь решение, нужно все-таки постараться его выполнить. Особенно если оно обошлось так дорого. В сущности, это было нелепо — бежать на вокзал после того, как сама сказала: уйди, я не могу больше, я не выдержу… И действительно не выдержала бы. Так что же, теперь легче?
Наверное, он все-таки прав. Все в жизни проходит, пройдет и это. Нужно только время.
Время… Он сказал: я умею ждать долго Конечно, он сумел бы — сколько угодно. Только зачем? Сейчас она посмотрит в расписании, когда «Юность» приходит в Ленинград. С вокзала на Таврическую Дима доберется, ну, скажем, за полчаса. Вот и прекрасно, она рассчитает время и встретит его звонком Разумеется, не для каких-нибудь объяснений! Просто — чтобы спросить, как доехал. И пожелать успеха на завтрашнем ученом совете…
Всеволожск, 1969-1971
