Великая Скифия - Полупуднев Виталий Максимович (читать бесплатно книги без сокращений TXT) 📗
Несмотря на суровость, с которой он принял рабского посланца, Палака не оставляла мысль о восточном походе и даже об использовании восстания рабов. «Вот возьмем Херсонес и тогда еще раз подумаем о предложении сатавка!» – размышлял он и тут же спрашивал себя: долго ли продержится чудо-город? Удастся ли взять его штурмом или потребуются долгие месяцы утомительной осады?.. Во всяком случае, херсонесцы не могут долго отсиживаться, хлеба у них мало, по донесению Вастака – месяца на два-три. Смышленый отрок Ханак подслушал беседу своего хозяина с Херемоном, и тайное стало известно в Неаполе.
В общем, царь был доволен ходом событий. Уравновешенность и уверенность в себе полностью вернулись к нему, подкрепляясь убеждением, что Скилур невидимо следит за ним из страны теней и помогает ему. «Кто знает, – повторял он свою давнишнюю мысль, – может быть, в прошлогоднем поражении было скрытое, но глубокое значение. Поражение явилось как бы предупреждением о том, что есть силы более мощные, чем херсонесское ополчение или боспорские наемники, даже, наконец, чем роксоланская орда. Войско Диофанта предстало как образец того, что нужно иметь, чтобы стать могущественным».
Пройдя на женскую половину дворца, Палак весело сообщил царице:
– Все говорит о том, что поход на Херсонес будет удачным!
Опия без особой радости встретила эти слова. Непосредственная в своих переживаниях, женщина не удержалась, чтобы не сообщить о своем посещении хижины Никии и ее предсказаниях.
С задумчивостью выслушал Палак супругу, тряхнул волосами, словно стряхивая неприятные мысли.
– То, что ты говоришь, очень похоже на речи рабского посланника Лайонака. Все это чепуха! Пусть безумная бития не берется предсказывать царям! Десяток жрецов утверждают совсем другое, и я им верю! А помолиться херсонесской Деве ты скоро сможешь, это я обещаю тебе!
Он засмеялся, вспомнив, как велико желание Тасия приобрести херсонесский састер.
Царица в восторге упала на колени перед Палаком.
– Как ты радуешь меня этим, государь! Но когда это сбудется? Я ночи не буду спать в ожидании!
– Если тавры сумеют выкрасть свою богиню – а они пытаются сделать это, – то очень скоро ты сумеешь ей поклониться. Через несколько дней. Если же тавры не сумеют сделать этого, ты поклонишься Деве, как только мы возьмем штурмом Херсонес!
– Ага, – протянула царица, не будучи в силах скрыть свое разочарование. – Я понимаю тебя. Это значит, что ты не хочешь отказаться от похода на Херсонес!
– А почему я должен отказаться? Уж не потому ли, что мой поход не по душе полоумной знахарке?.. Нет, Опия, и ты не должна думать иначе! Херсонес будет нашим раньше, чем выпадет снег! Воевать его первым завещал Скилур! Кто может усомниться в мудрости моего великого родителя?
Опия безмолвно склонила голову. Перед ее мысленным взором стояло лицо страшной битии, а в ушах звучали ее жуткие предсказания. Будущее казалось неясным и пугало неизвестностью.
Вечером того же дня Палак принял Вастака, прибывшего из Херсонеса. Лазутчик сообщил царю о провале таврской затеи с похищением кумира Девы, что очень неприятно отозвалось в сердце Палака. Он стал угрюмым и бросил Вастаку:
– Видно, плохо помогал ты таврам, если так случилось!.. Теперь они ни за что не пойдут штурмовать Херсонес!.. И все из-за тебя!
Вастак терпеливо выслушал незаслуженный упрек. Однако возразил:
– Ты же сам, о великий, не разрешил мне участвовать в похищении Девы!
– Верно, потому, что ты нужен мне!.. Что еще нового? Или все?
– А еще, государь, я доставил тебе беглого раба херсонесского, зовут его Костобок. Я его выловил из воды еле живого. Он знает тайное место, куда греки спрятали свои сокровища на случай сдачи города. Этот раб сам помогал архонтам прятать золото. Его хотели убить, но он сумел убежать.
– А ну, давай его сюда! – несколько оживился царь.
4
Наконец прибыли затафрские скифы, или, как они называли себя, агары. Это была не рать, но вооруженный народ, прибывший со своим скотом, кибитками, в которых дребезжали медные котлы, слышались детские голоса и говор женщин. На несколько десятков верст растянулись обозы и медленно бредущие отары овец, табуны лошадей, гурты быков.
Несколько агарских родов в полном составе откочевали с реки Агар в Тавриду, под высокую руку сколотского царя Палака, своего законного повелителя, единоверного и единоязычного. Это была лишь ничтожная частица агарского племени, зато сюда вошли наиболее воинственные роды. Их возглавлял выборный походный вождь князь Борак.
Агары расположились табором недалеко от Неаполя. Фарзой по приказанию царя выехал навстречу прибывшим и приветствовал их от имени Палака. Он сразу заметил, что внешность агаров во многом отличалась от внешности его соплеменников. По-видимому, агарские сколоты, общаясь с роксоланами и воюя против аланов, постепенно переняли многое от тех и других. Это сказывалось в простоте их лошадиного убранства, в отсутствии «звериного» стиля в оформлении оружия и украшений, столь любимого сайями. Агарские старшины и князь одевались без обременительной роскоши, чем грешили приближенные Палака, и отличались от своих воинов только лучшим вооружением да породистыми конями. Не видно было также лохмотьев и драных кибиток бедноты, столь многолюдной среди царских скифов. Роды прибывших еще не претерпели того рокового расслоения, которое раздирало тело царской Скифии и являлось ее проклятием.
Фарзой спрыгнул с коня недалеко от шатра князя. В сопровождении Марсака и нескольких воинов подошел к княжескому походному жилью, только что поставленному. Поодаль разжигали костер, рядом свежевали туши баранов. Расторопные парни расседлывали коней. Они же показали прибывшему на князя Борака, что, наклонившись, рассматривал копыто у своего скакуна.
Услыхав о прибытии царского посланца, Борак быстро выпрямился и повернулся к нему.
Фарзой залюбовался стройной фигурой воеводы, обтянутой замшевым кафтаном. Широкие плечи и крутая грудь придавали агару вид гордый и величественный. Орлиные глаза смотрели прямо и смело, но без того выражения чванливого превосходства, которое Фарзой замечал у большинства князей царского племени.
«Князь у них хорош», – подумал Фарзой. Но тут же в голову пришла другая мысль. Представился этот человек рядом с прочими князьями из царского окружения, и показалось, что ему будет трудно найти свое место среди них. Похоже было, что агар знает себе цену и едва ли станет играть роль младшего брата среди таких, как Гориопиф или Мирак. Это предположение укрепилось в нем, когда они начали разговор.
– Почему, славный князь, – обратился к агару Фарзой, – ты гонцов впереди себя не выслал, не сообщил царю сильному, Палаку, что идешь поклониться ему и обнять ноги его?
– Считал, брат мой, что только равный равному может гонцов слать, а я к царю Палаку должен сам принести свою покорность!
– Почему же ты, столь мудрый, решил сначала лагерем стать, овец резать начал, коней расседлывать, а не явился к царю за день до подхода твоих караванов и не упал перед ним с просьбою принять твои роды и тебя под его высокую руку?.. Или не боишься разгневать царя Палака?
– Шел я по здешним степям наугад, никто не провел меня со стадами лучшей дорогой. Пришлось самому выбирать путь. Пастбища оказались выбитыми, скот мой перепал, истощал. Много раз ночами нападали грабители… Мог ли я покинуть своих людей в незнакомых местах? Сам посуди!.. При подъезде к Неаполю лошадь моя захромала, и мои гадатели сказали, что это плохой знак… Сейчас оседлают свежего коня, и я отправлюсь к царю Палаку с подарками и мольбой о вечном подданстве у него.
– Здоров ли ты и твоя семья?
– Спасибо, все здоровы. Только вот скот сильно отощал. Хочу просить царя Палака выделить нам выпасы… Агарские степи богаче таврических, но мы не жалеем о них. Рады, что прибыли в свою семью сколотскую, к нашему славному царю, тянемся к нему, как к отцу родному, и будем просить его ласки и правды. Готовы служить ему верой и правдой, биться за его дело с любым врагом, но и от него ждем справедливого устройства наших семей и скота. Ибо пришли мы не как побежденные, но как братья!
