Тернистым путем [Каракалла] - Эберс Георг Мориц (книги полностью бесплатно TXT) 📗
– Моделями для этой работы служили мои братья, – заметила при этом Мелисса, обрадованная тем, что смогла сказать хоть что-нибудь, не прибегая к притворству.
Тогда император стал внимательнее рассматривать камень в золотой оправе и воскликнул с величайшим удивлением:
– Как миниатюрна головка, и с первого же взгляда можно узнать веселого художника! Искусство твоего отца принадлежит к числу самых благородных и изящных. Как и артисту, играющему на цитре, я могу воздвигнуть статую также и резчику по камню.
Тут доложили о депутации распорядителей празднества, и, после того, как император опять произнес односложное: «Подождать!», он продолжал:
– Вы – прекрасное поколение. Мужчины – силачи, женщины обладают прелестью Афродиты. Так и следует! Мой отец выбрал себе в жены тоже самую умную и самую красивую. Ты самая прекрасная… Но умнейшая ли? Может быть, я нашел в тебе самую умную. Будущее покажет нам это. У Афродиты имеет узкий лоб, а Филострат говорит, что у вас, женщин, красота и ум всегда находятся во вражде друг с другом.
– Но исключение, – перебил его философ, указывая на Мелиссу, – подтверждает правило.
– С этой стороны опиши ее моей матери! – сказал Каракалла. – Я не согласился бы отпустить тебя, если бы ты не был единственным человеком, который знает Мелиссу. На твое красноречие можно надеяться: ты сумеешь изобразить ее такою, как она того заслуживает. А теперь, – продолжал он торопливее, – еще одно: когда депутация будет отпущена и я приму еще несколько других лиц, начнется трапеза. Может быть, ты при этом приятно провела бы время. Впрочем, со своими друзьями я познакомлю тебя после обручения. При наступлении сумерек мы отправимся в цирк, и ты, разумеется, будешь сопутствовать мне.
– О господин! – раздалось отрицательное и испуганное восклицание девушки.
Но Каракалла оживленно возразил:
– Пожалуйста, без противоречий. Я, кажется, уже достаточно доказал, что умею удалять от тебя все, что действительно оказывается делом, неподходящим для девушки. Твое присутствие при представлении будет первым шагом, который ты сделаешь в качестве будущей императрицы на пути к новым почестям.
Мелисса еще раз попробовала протестовать умоляющим голосом и жестом. Но все напрасно. Каракалла повелительным тоном прервал ее, проговорив:
– Я все обдумал. Ты отправишься в цирк. Не со мной только одним, потому что это дало бы желанную пищу языкам клеветников. Тебе будет сопутствовать твой отец, а если хочешь, то и брат; я присоединюсь к вам только во время представления. Твои сограждане поймут значение этого посещения. К тому же Феокриту и другим поручено объявить народу, какое отличие ожидает тебя и александрийцев. Однако как сильно ты побледнела! В цирке твои щечки снова покроются румянцем. Ты вернешься оттуда в восторге и радости, я в этом уверен. Впервые ты узнаешь, как берет за сердце и опьяняет душу приветственный крик десятков тысяч. Мужайся, только мужайся, македонская девушка! Все великое и неожиданное, так же как и счастье, на которое мы не надеялись, пугает и смущает нас. Но и самое неслыханное превратится в привычку. Такой сильный дух, как твой, скоро справится с подобными вещами. Но время уходит. А теперь вот еще что: при солнечном заходе ты должна быть в цирке. Во всяком случае тебе следует быть на месте прежде меня. Адвент позаботится о колеснице или носилках. У входа будет ожидать Феокрит и отведет вас на ваши места.
Мелисса, не будучи долее в состоянии сдерживаться, увлеченная диким волнением, бушующим в ее груди, забыв умеренность и осторожность, воскликнула:
– Я не могу!
И, откинув голову назад, она, точно желая призвать небо в свидетели, подняла к нему свои большие, широко раскрытые глаза.
Но вскоре ее взгляд принял другое направление: ее умелое противоречие возбудило ярость императора, и вот раздались глухие гневные звуки:
– Ты говоришь, что не можешь? И ты, бессмысленная дура, воображаешь, что так и будет, по-твоему?
Затем он резко захохотал, прижал кулаком левое веко, судорожно подергивавшееся, и продолжал тише, но с вызывающею иронией:
– Я знаю это лучше. Ты д о л ж н а! И ты не только должна отправиться в цирк, но обязана сделать это добровольно, или по крайней мере с улыбкою на устах. Ты отправишься туда при заходе солнца! Я желаю вовремя найти тебя на месте, а если не найду… Неужели мне придется уже сегодня показать тебе, что и я умею быть серьезным? Берегись, девушка! Ты действительно мне дорога, но, клянусь головою моего царственного отца, если ты станешь перечить мне, тогда мои нумидийские стражи при львах повлекут тебя туда, где ты заслуживаешь быть.
До этих пор Мелисса, тяжело дыша, с высоко поднимающейся грудью и вздрагивающими ноздрями следила за беснованием цезаря как за возмутительным зрелищем, которому следует вовремя положить конец; теперь же она перебила этого разъяренного властителя и воскликнула, решившись на все:
– Присылай их и прикажи им бросить меня на растерзание диким зверям! Разве тут приходилось кому-нибудь видеть дочь свободного римского гражданина, никогда не стоявшую перед лицом судей, растерзанною на песке арены? А они охотники до новизны! Лиши меня жизни, как Плаутиллу, хотя я, подобно ей, не оскорбила ни тебя, ни твою мать. Лучше умереть сто раз, чем выставить свой собственный срам на позор перед посетителями цирка!
Здесь она замолчала и, точно лишившись силы сопротивления, бросилась на диван и с тихим плачем спрятала лицо в подушки.
Изумленный и смущенный подобной смелостью, император дал ей договорить до конца. Какая геройская душа была скрыта в нежном теле этой девушки! Прекрасная, точно победоносная Афродита, она вот уже во второй раз являлась в роли его противницы, и какую трогательную картину представляло теперь это плачущее существо в своей слабости! Он любил ее, и сердце подсказывало ему, что следует поднять ее, заключить в свои объятья, попросить у нее прощения и исполнить всякое ее желание. Но ведь он был мужчина, император, и показать Мелиссу народу сегодня в цирке в качестве своей избранницы было уже делом решенным еще в последнюю бессонную ночь. Притом ему было бы невозможно отказаться от желания или, лучше сказать, от принятого уже решения, даже если бы он хотел сделать это. Но он был сердит на самого себя за то, что, подобно какому-нибудь варвару, напал на эту нежную девушку-гречанку и сам устроил препятствия для исполнения своего желания. Кипучая кровь снова увлекла его и на этот раз. Какой-то демон так часто заставлял его выходить из себя, в чем он после раскаивался. Так и на этот раз – он чувствовал это – им овладел тот же злобный дух. Теперь нужно было добротой склонить взволнованную девушку к послушанию его воле.
Ему было приятно не встречаться со взглядом ее выразительных глаз, когда он близко подошел к ней и стал на то место, которое прежде занимал Филострат; философ шепотом убеждал ее сдерживать себя, чтобы не накликать смерть и погибель на себя самое и на своих домашних.
– Я ведь, право, желал тебе только добра, моя дорогая, – начал цезарь совершенно изменившимся тоном. – Но оба мы – слишком переполненные сосуды, влага которых из-за одной лишней капли переливается через край. Ты сама, признайся, тоже не сумела сдержать себя; я… На троне мы отучаемся переносить противоречия. Счастье еще, что пламя гнева очень скоро потухает. Но от тебя зависело совсем не допускать его вспыхивать; ласковые просьбы я всегда постараюсь исполнить, если только будет возможно. На этот раз я, разумеется, принужден настоять на том…
Тут Мелисса снова обернулась лицом к императору, с мольбою протянула к нему руки и воскликнула:
– Что бы ты ни приказал, самое тяжелое, все будет исполнено, только не принуждай меня сопровождать тебя в цирк! Ах, если бы была жива моя мать! Я в каком угодно месте могла бы показаться с нею. Но отец, да еще ветрогон Александр совсем не знают, что прилично для девушки, да и нельзя ожидать этого от них.
– И совершенно справедливо, – прервал ее Каракалла. – Только теперь я понял тебя и благодарю за оказанное тобою противодействие. К счастью, от меня самого зависит устранить твои сомнения. Женщины также должны слушаться меня. Я сейчас отдам необходимые приказания. Ты появишься в цирке среди самых благородных матрон города, сопровождаемая и охраняемая ими. Тебя будут окружать супруги вон тех господ. Я знаю, что это распоряжение заслужит также одобрение моей матери. Итак, до свидания в цирке!
