Брачный контракт - де Бальзак Оноре (бесплатные онлайн книги читаем полные .TXT) 📗

Оноре де Бальзак

Брачный контракт

Отец г-на де Манервиля был родовитым нормандским дворянином, его знавал сам маршал де Ришелье, и старый герцог, в бытность свою губернатором Гюйенны, женил его на одной из самых богатых невест Бордо. Нормандец продал земли, которыми владел в Бессене, и стал гасконцем, плененный красотою замка Ланстрак, прелестного уголка, принадлежавшего его жене. В последние годы царствования Людовика XV он купил патент на должность майора дворцового гренадерского полка и дожил до 1813 года; революция прошла для него благополучно. Вот как это вышло: в конце 1790 года он уехал по делам жены на Мартинику, а управление своими гасконскими поместьями поручил честному письмоводителю нотариальной конторы по имени Матиас, который увлекался новыми идеями. Когда граф де Манервиль вернулся, его имения были в полной сохранности и даже давали немалый доход. Вот какие рождаются полезные плоды, когда качества гасконца бывают привиты нормандцу. Г-жа де Манервиль умерла в 1810 году. В молодости расточительный, но именно благодаря этому научившийся потом ценить блага жизни и, подобно всем старикам, придававший им чрезмерное значение, г-н де Манервиль стал сначала бережливым, затем скупым и наконец совсем скаредным. Не помышляя о том, что скупость отцов в будущем приводит к мотовству сыновей, он почти ничего не давал своему сыну, хотя тот и был у него единственным.

Поль де Манервиль, окончив зимой 1810 года Вандомский коллеж, еще в течение трех лет оставался под отцовской опекой. Разумеется, самодурство семидесятидевятилетнего старика не могло не повлиять на еще не сложившийся характер и свойства души молодого человека. Поль не лишен был физической храбрости, которою как бы напоен самый воздух Гаскони, однако, не решаясь бороться с отцом, он не выработал в себе той способности давать отпор, без которой нельзя преодолеть душевную робость. Он привык сдерживать свои чувства, таить их в душе, не давая им проявляться; впоследствии, когда он увидел, как сильно они расходятся с общепринятыми в свете воззрениями, он при самых благих намерениях часто действовал себе во вред. Он готов был из-за пустяков драться на дуэли — и вместе с тем его страшила необходимость рассчитать слугу; застенчивость овладевала им всякий раз, когда требовалось проявить твердую волю. Способный на многое, чтобы избежать неприятностей, он не умел ни предотвращать их упорным сопротивлением, ни смело идти им навстречу, напрягая душевные силы. Робкий в глубине души, хоть и готовый на смелые поступки, он надолго сохранил ту наивность, из-за которой человек добровольно становится жертвой и игрушкой обстоятельств, предпочитая безропотно терпеть, лишь бы не вступать с ними в борьбу. Он жил в старом отцовском доме точно в заключении, так как у него не было денег, чтобы встречаться с молодыми людьми своего круга; ему оставалось только завидовать их веселой жизни. Каждый вечер старый дворянин сажал его с собой в старую карету; на старых лошадях в плохой упряжи, в сопровождении старых лакеев в бедных ливреях они ехали куда-нибудь в гости. Они посещали только роялистские круги, состоявшие из остатков судейской и военной знати. Объединившись после революции, чтобы вместе бороться с императорской властью, эти два вида дворянства превратились в местную аристократию. Оттесненные, как это бывает в приморских городах, выскочками, разбогатевшими на рискованных деловых операциях, представители «Сен-Жерменского предместья» города Бордо презрительно смотрели на роскошь, которою блистали в те времена торговые, чиновничьи и военные круги. Поль, еще слишком молодой, чтобы разбираться в этих социальных отношениях и вдумываться в причины, обострившие дворянскую спесь, попросту смертельно скучал среди этих обломков прошлого; он не знал, что связи, приобретенные в молодости, впоследствии обеспечат ему те преимущества, которые даются принадлежностью к аристократии, а они и впредь будут, как-никак, высоко цениться во Франции. За скучные вечера его несколько вознаграждали кое-какие развлечения, поощряемые его отцом и не лишенные интереса для всякого юноши. По мнению старого дворянина, чтобы стать безукоризненным светским человеком, нужно было научиться владеть оружием, отлично ездить верхом, играть в мяч, хорошо держаться в обществе — словом, получить то поверхностное воспитание, каким отличались вельможи былых времен. Итак, Поль по утрам фехтовал, ездил верхом в манеже и стрелял из пистолета. Остальное время он проводил за чтением романов, ибо его отец был против занятий всякими отвлеченными вопросами, завершающими образование в наши дни. Столь однообразное времяпрепровождение вконец уморило бы юношу, если бы смерть отца не избавила его от деспотизма, ставшего невыносимым. Благодаря отцовской скупости Полю досталось значительное богатство; имения были в цветущем состоянии; но он терпеть не мог Бордо, да не больше любви питал и к Ланстраку, где его отец обычно проводил лето и чуть ли не каждый день заставлял сына сопровождать его на охоту.

Покончив с утверждением в правах наследования и спеша насладиться жизнью, молодой человек обратил свои капиталы в процентные бумаги и шесть лет провел вдалеке от Бордо, поручив управление своими поместьями старому Матиасу, отцовскому нотариусу. Сначала он был атташе посольства в Неаполе, затем секретарем посольств в Мадриде и Лондоне, объездил всю Европу. Узнав свет, испытав немало разочарований, прожив оставленные отцом наличные деньги, Поль в один прекрасный день увидел, что ему надо изменить весь образ жизни, а не то доходы с имений, накопленные для него нотариусом, тоже пойдут прахом. В этот критический момент он принял благоразумное, казалось бы, решение: уехать из Парижа, вернуться в Бордо, самому взяться за дела, зажить помещиком в Ланстраке, заняться благоустройством имений, жениться и, рано или поздно, стать депутатом. Поль был графом, знатность снова стала высоко цениться при заключении брачных союзов, — он мог и должен был выгодно жениться. Многие женщины мечтают о титулованном муже, но еще больше таких, которые стремятся выйти замуж за настоящего светского человека. А Поль ценою семисот тысяч франков, истраченных за шесть лет, приобрел это звание, хоть оно и не продается за деньги. Стать светским человеком ничуть не легче, чем стать биржевым маклером, — для этого также многое нужно: долго учиться, пройти испытательный срок, выдержать экзамен, иметь знакомства, друзей, врагов, обладать более или менее изящной наружностью, хорошими манерами, эффектно и приятно звучащим именем, — и все это сопряжено с успехами у женщин, дуэлями, пари, проигранными на скачках, разочарованиями, скукой, делами и множеством сомнительных удовольствий. Поль стал так называемым щеголем. Все же, несмотря на всю свою расточительность, он никак не мог сделаться законодателем вкуса. Если сравнить причудливую толпу светских людей с армией, то законодатель вкуса играет роль маршала Франции, а щеголь соответствует генерал-лейтенанту.

Итак, у Поля была скромная репутация щеголя; он умел ее поддержать. Его лакеи были прекрасно одеты, экипажи вызывали одобрение; ужины, которые он давал, имели немалый успех; наконец его дом принадлежал к числу семи — восьми холостых домов, не уступавших по роскоши обстановки лучшим семейным домам Парижа. Но он еще не успел сделать несчастной ни одну женщину, он не проигрывал в карты кучи денег, не блистал в свете, был слишком честен, чтобы обмануть кого бы то ни было, даже девушку; получаемые им любовные письма не валялись у него повсюду и не хранились в особой шкатулке, куда могли бы заглядывать его друзья, пока он повязывал галстук или брился; он не собирался распродавать свои земли в Гюйенне, не обладал смелостью, необходимой для решительных поступков и привлекающей всеобщее внимание к молодому человеку; наконец он ни у кого не занимал денег, а, напротив, сам имел глупость давать взаймы друзьям, которые после этого исчезали и забывали о его существовании. Он как будто сам сознавал всю нескладность своего характера. Она объяснялась отцовским деспотизмом, сделавшим его каким-то половинчатым существом.