Норма - Сорокин Владимир Георгиевич (книги онлайн бесплатно без регистрации полностью TXT) 📗
— Дай-то бог….
Въехали в лесок. Винокуров обогнул лужу, вырулил на полянку и выключил двигатель.
Бокшеев с Соловьевым вылезли из машины
С оголившихся деревьев падали дождевые капли.
— Красота-то а… — Бокшеев потянулся.
— Слушай, Петь, а прошлым летом не здесь были?
— Подальше… — Винокуров выбрался из кабины, открыл багажник. — Ну, что, давайте устраиваться.
— Давай, давай…
Расстелили на мокрой траве брезент, поставили канистру с пивом, авоську с продуктами. Бокшеев достал из портфеля четыре воблы.
— Ну вот, а вы хотели в рыгаловку в эту идти, — Винокуров разлил пиво по стаканам, — Здесь у него и вкус-то совсем другой. А там оно мочой старого киргиза пахнет.
— Ну, Петруша, не преувеличивай. — Соловьев стал чистить воблу. — Это ведь от бара зависит…
— От бара! Сказал тоже. Западная терминология, дорогой мой. В Москве баров и ресторанов нет, запомни. Есть тошниловки и рыгаловки.
— Да брось ты. «Националь», — тошниловка по-твоему?
— Абсолютная! Хорошие рестораны, а тем более бары сохранились только в Прибалтике. И то пока. Лет двадцать пройдет — и там тоже будут тошниловки и рыгаловки.
— В Ленинграде хорошие рестораны.
— Немного получше наших. Берите, — Винокуров протянул стаканы.
— Слушай, так у нас же нормы еще, забыли?
— Ой, мама, родная…
— А может ну их, а?
— Да давай уж съедим заодно…
— А чего, идея хорошая…
— Предлагаю средний вариант. Одну съем, две выкинем.
— А что. Идея что надо. И нашим и вашим. Волки сыты, овцы целы.
— Ну, что, согласны?
— Распечатывай.
Винокуров распечатал свою Норму, положил на газету:
— Эту, что ли?
— А хоть и эту… моя старая, вон корявая какая…
Соловьев вытряхнул свою норму из пакетика на брезент. Бокшеев долго рылся в портфеле, наконец выложил пакетик:
— Моя тоже сохлая.
Винокуров разломил норму на три куска, роздал:
— Давайте, с пивком. Стали жевать, запивая пивом…
На рядом стоящую березу села ворона, каркнула, спланировала вниз и опустилась недалеко от брезента.
— Ну, что, птичка божья, — Винокуров допил пиво, отряхнул руки. — Хлеба хочешь? Щас…
Он развернул бутерброды, отломил кусок белого хлеба и швырнул вороне. Соловьев нагнулся, взял с брезента норму и кинул следом:
— Может, унесет от греха подальше…
Ворона покосилась на лежащие рядом белый и темно-коричневый куски, быстро подошла, схватила белый и полетела прочь.
Леха накрыл ладонью звонок.
— Кто? — осторожно спросили за дверью.
— Клав, открой, — Леха оперся о косяки, но руки съехали вниз, он ткнулся головой в дверь и закачался, сохраняя равновесие.
— Нажрался гад… первый час уже… не открою… господи…
Клавин голос удалился.
— Да чо, чо ты, Клав, — Леха взялся за ручку — Эт я… ну Лешка… чо ты.
За дверью не отзывались. Леха откачнулся, хлопнул по звонку:
— Клав! Ну хватит. Чо ты. Клав. Чо ты… открой…
Дверь молчала.
— Открой, кому сказал! — Леха стукнул кулаком под номер, — открывай! Слышишь?
— Слышишь? Клавк!
— Открой! Слышишь!
— Слышь! Клавка!
— Открой! Клавка!
— Слышь! Клав!
— Клав! Клав! Клав!
Его голос гулко разносился по подъезду.
Клава не отзывалась.
Леха долго, с перерывами звонил.
Потом замолотил по двери:
— Открой, сука! Открой! Открывай, блядь хуева!!
— Я тебе говорю! Открой!
— Открой! Клавка! Не дури!
— Открой! Открывай, ёп твою!
— Клавка! Открой! Слышь!
— Открой! Убью сука!!
Он отошел, чтобы разбежаться, но ноги, наткнувшись на ступеньки, подломились. Леха плюхнулся на ступеньку:
— Ой, бля…
Соседняя дверь приотворилась, в щели мелькнуло лицо и скрылось.
Леха встал, шатаясь подбрел к двери и пнул ее ногой:
— Открой, говорю!
— Открой, Клава!
— Открой, говорю!
— Слышь! Открой!
Он пинал дверь, еле сохраняя равновесие. Потом сел на коврик:
— Открой… слышишь… ну Клав…
— Слышишь… слышишь…
— Клав… открой…
— Клав… ну что ты…
— Клав… Клавка…
— Клав… открой… открой… открывай, сука!!!
Поднялся, пачкая руки о беленый косяк, отошел и кинулся на дверь:
— Убью, бля! Убью, сука! Открываааай!!!
Клава открыла часа через полтора. Леха спал, скорчившись перед дверью. Клава втащила его в темный коридор, закрыла дверь и, подхватив под мышки, поволокла в комнату.
— Господи… опять нажрался… господи… Он, как же… господи… сволочь… сил моих нет…
Стянула с него грязные ботинки, отнесла в коридор. Вернулась, вывалила Леху из пальто. Зазвенела посыпавшаяся мелочь. Клава обшарила пальто, вытащила несколько скомканных бумажек, во внутреннем кармане нащупала мягкое, упакованное в хрустящий целлофан:
— О, господи… норма… господи…
Она положила норму на стол. Деньги убрала в шкаф под стопку белья.
Леха пробормотал что-то, заворочался.
Клава сняла с него заляпанные грязью брюки, пиджак, рубашку. Втянула на кровать, перевернула на спину, накрыла одеялом. Подошла к сопящему на кушетке Вовке, поправила выбившуюся простынь. Зевнула, сняла халат и легла рядом с мужем.
Леха проснулся в шестом часу, встал, шатаясь, добрел до туалета. Неряшливо помочившись, открыл кран, припал к струе обсохшими губами. Долго пил. Потом сунул под струю голову, фыркнул и, роняя капли, пошел обратно. Сел на кровать. Потряс головой.
Клава приподнялась:
— Лешь… ты? Слышь, там норма-то… ведь не съел вчера…
— Норма?
— Ага. В кармане была. В пальте. На столе там.
— Чева?
— Норма! Норма! Чево! — зашипела жена, — норму не съел ведь!
— Как не съел?
— Так! Вон на столе лежит! Леха встал, нащупал на столе пакетик:
— Ёп твою… а как же… чего ж я не съел-то…
— Нажрался вот и не съел. Жуй, давай, да ложись! В семь вставать.
Леша отупело вертел в руках пакетик. Горящий за окном фонарь дробился на складках целлофана.
Леха сел на кровать, разорвал пакетик, стал жевать норму.
— С кем выжирали-то? — просила Клана, — С Федькой, штоль? А?
— Не твое дело… — худые скулы Лехи вяло двигались.
— Конечно, не мое. А брюки твои засранные чистить, да ботинки, да ждать не случилось ли чего…
— Ладно. Заткнись. Спи.
— Сам заткнись. Алкоголик…
Клава отвернулась к стенке.
Леха дожевал норму, посмотрел на испачканные руки. Встал, прошлепал на кухню. Пососал из дульки заварного чайника, вытер руки о трусы. Подошел к окну, посмотрел на спящие дома. Почесал грудь.
В доме напротив на шестом этапе вспыхнуло окно, рядом — другое.
Леха смахнул со лба водяные капли. Понюхал руки.
Снова вытер их о трусы и пошел досыпать.
— И главное, не принюхивайся. Жуй и глотай быстро, — Федор Иванович протянул Коле ложку. Коля взял ее, придвинул тарелку с нормой, покосился на Веру Сергеевну:
— Мам… ты только лучше займись чем-нибудь, не надо смотреть так…
Вера Сергеевна встала из-за стола, улыбнулась и пошла в комнату.
Коля склонился над нормой.
Федор Иванович положил руку ему на плечо:
— Давай, давай, Коль. Смелее, главное. Я когда первый раз ел, вообще в два глотка ее, — раз, два. И все. А у нас в то время разве такие были?! Это ж масло по сравнению с нашими. Давай!
Коля отделил ложкой податливый кусочек, поднес ко рту и откинулся, выдохнул в сторону:
— Ооооо… ну и запах…
