Открытие Джи - Джи - Гнедина Татьяна (книги полностью txt) 📗
Сэр Крукс впервые показал изумленной публика на Бэкерианской лекции 1879 года, что лучи, исходящие из катода стеклянной трубки, отбрасывают тень от предметов, оказывающихся на их пути. Ученые стали строить многозначительные догадки о природе «катодных лучей». Что это за лучи? Можно ли на них повлиять каким-либо способом? Отклоняются ли они магнитом или электрическим полем? Через какие вещества они смогут пройти? Вильям Крукс не ограничился демонстрацией опытов: он написал замечательную статью, в которой подводил итоги всем загадкам «катодных лучей». Он сообщал о том, что ему удалось отклонить тень от предметов на пути лучей магнитом. Но электрическое поле — в пределах его, Крукса, возможностей — на лучи не подействовало. Немецкие исследователи провозгласили о своей убежденности в волновой природе катодных лучей: это волны эфира. И именно поэтому на них не оказывает влияние электрическое поле.
Среди немецких исследователей оказался один, особо увлеченный опытами Крукса. Он даже предпринял путешествие в Англию, желая познакомиться с самим сэром Вильямом. Но немец произвел на любезного сэра Крукса неприятное впечатление: он был подозрителен и завистлив.
Красивому старому франту Вильяму Круксу, который привык получать от научных занятий удовольствие, было неприятно видеть перед собой подобострастное лицо молодого ханжи.
Филип Ленард уверял, что статья Крукса перевернула всю его жизнь и он готов посвятить ее катодным лучам. При этом Ленард жаловался, что «его профессор» не позволяет ему заниматься только этой проблемой потому-де, что самого профессора интересуют электромагнитные волны. «Его профессор» был знаменитый Генрих Герц, открывший распространение радиоволн. Добродушный Герц раздавал своим ассистентам научные идеи направо и налево, так что и Ленард не был обойден ими. Но так уж, видно, сложилась его судьба, что он оказался одним из самых опасных завистников в науке. Опасность, тлеющая в нем зрела до тех страшных лет, когда в Германии восторжествовал фашизм. И тогда зловещая роль Ленарда окрасилась кровью.
Но любезному сэру Вильяму было недосуг заниматься угрюмым немцем. Он весело проводил его до дверей и пообещал прочесть будущие статьи. Тем дело и кончилось.
Любезный и лукавый сэр Крукс обладал секретом научных перевоплощений. Он делал открытия и в химии, и в физике, и в философии.
Он был вездесущ. Даже в вопросе о привидениях. Было время, когда он увлекался спиритизмом и поставил ряд экспериментов, доказавших, что «потусторонних сил» в природе не существует. Правда, на пути к этому доказательству у сэра Вильяма возникали некоторые сомнения. И недаром на одном из научных конгрессов ему преподнесли медаль с надписью: «…Там, где Крукс, — там привидения!» Но это, скорей, относилось к той таинственности, которая окружала работы самого сэра Вильяма. Никто не мог с уверенностью сказать, чем он занимается в данный момент.
А у Рэлея сэру Вильяму было приятно. Цвели розы, прогуливались красивые женщины, неслышно ходили вышколенные слуги. За ужином он был рассеянно весел и любезно поглядывал на молодого кембриджского ученого, который в двадцать семь лет — профессор и, говорят, великолепно играет в крокет. Хитрый Томсон завел разговор именно о крокете, зная отлично, что это единственная игра, которой увлекается Крукс. После ужина маленький сэр Вильям с достоинством повел высокую леди Рэлей в гостиную. Там беседа перешла на старинные английские реликвии, и хозяин дома рассказал о кресле Клерка Максвелла, которое перешло к нему, как к преемнику в Кавендишевской лаборатории. Кресло было деревянное, с длинной спинкой и высокими подлокотниками. К изголовью была прикреплена подушечка, вышитая потускневшим бисером.
Томсон с интересом выслушал описание кресла. Рэлей незаметно бросил на него испытующий взгляд. Он видел в Джи-Джи своего преемника, но ему доставляло удовольствие пока скрывать от скромного исследователя эту тайну. Впрочем, Томсон, по-видимому, и не подозревал о предстоящей чести. Рэлей улыбнулся и сам заговорил о мальчике, которого Максвелл однажды привел в лабораторию. Мальчику было четырнадцать лет, и он делал превосходные приборы.
— Его звали Шерль, — заметил Томсон.
— Да, кажется, так. Если хотите, — продолжал Рэлей, — возьмите этого Шерля в лабораторию. Ваше новое исследование, о котором мы говорили утром, потребует хорошего исполнителя. Кстати, вы знаете, что Максвелл никогда не отговаривал от безнадежного эксперимента? Он говорил, что, даже если человек не откроет то, что хотел, ему все равно удастся обнаружить что-нибудь новое.
Это понравилось сэру Круксу, и он с удовольствием вспомнил, как Максвелл появлялся в Кавендише с собакой, чтобы его посещение имело вид случайного визита, но никак не начальственного обхода лаборатории.
Разговор кончился небольшим обсуждением колониальной политики премьер-министра Джозефа Чемберлена, которая «все-таки, пожалуй, чрезмерно крута», вспомнили и о забавной истории с его сыном Остином Чемберленом, который играл женскую роль в студенческом спектакле, и выразили сожаление, что «наши высокородные лорды слишком поспешно завершают свое образование». Томсон, улыбаясь, кивнул — его занятия по физике с Остином Чемберленом были бесплодны.
Проснувшись на следующее утро, Томсон вскочил, чтобы отдернуть тяжелый занавес. Погода была превосходная. Он надеялся до завтрака погулять в парке. Но в дверь кто-то постучал, и полуодетый Томсон снова нырнул под одеяло. Дверь отворилась, и в комнату на цыпочках вошел слуга.
— Доброе утро, сэр, и прекрасный день, сэр. Джи-Джи смущенно ответствовал.
— В какой воде вы хотите купаться, сэр?
— В холодной, — машинально ответил Джи-Джи.
— Хорошо, сэр, — ответил слуга и исчез.
Через несколько минут в комнате появилась огромная лохань, которую поставили посредине спальни и наполнили водой из бесчисленных кувшинов.
— Может быть, желаете еще чего-нибудь, сэр? — спросил слуга.
— Нет, — ответил Томсон, стараясь глубже скрыться под одеялом.
— Хорошо, сэр. Благодарю вас, сэр.
Тут же после ухода слуги Джи-Джи выбрался из постели и, заперев комнату на ключ, счел своим долгом окунуться в холодную воду, раз уж она была доставлена в его распоряжение.
Купанье в лохани доставило ему мало удовольствия, но зато приобщило к аристократическому быту в замке Терлинг.
Лаборатория Рэлея находилась во флигеле. Здесь Джи-Джи увидел самодельные вакуумные насосы, стеклянные трубки, установленные на потрескавшихся деревянных досках, газовые горелки. Веревочки, сургуч, щепки были основными и привычными крепежными приспособлениями. Лаборатория была уставлена застекленными ящиками, в которых находились покрытые паутиной банки с химикалиями.
— Не забудьте, Томсон, — сказал Рэлей, — что в Кавендишевской лаборатории — лучший стеклодув Англии — Эбенизер Эверетт.
— Я слышал о нем.
Так была решена судьба двух людей, на всю жизнь связавших себя с исследованиями Томсона.
Томсон уехал окрыленный. Рэлей очаровал его любезным обхождением и новыми надеждами. Крукс заронил в нем интерес к катодным лучам.
Дома его ожидала записка, оставленная, по словам миссис Кемп, «каким-то джентльменом, весьма энергичным, но мало приятным».
В нескольких строках посетитель сообщал, что он старый товарищ Томсона по Манчестеру и ожидает его на следующий день в помещении кембриджской железнодорожной станции, за пятнадцать минут до отхода лондонского поезда. Любопытство Джи-Джи было возбуждено. Конечно, он явится к месту свидания.
Каково же было его изумление, когда на платформе он увидел знакомую самодовольную фигуру Дабла! Это был именно он — сын владельца манчестерской паровозной фирмы, тот самый, который искал под микроскопом «божий номер» на волосе.
Дабл выглядел довольно браво в своей морской форме. Томсону не терпелось узнать, что привело его в Кембридж.
— Надеюсь, ваши дела хороши, Томсон? — спросил Дабл после обычных приветствий.
Джи-Джи кивнул.
