Еврейские литературные сказки - Перец Ицхок-Лейбуш (книги онлайн полные версии бесплатно TXT) 📗
Стоит, проклинает вора, который оставил его нагишом. Потом принялся бегать по берегу и звать на помощь; ему отвечало лишь глухое, разорванное эхо.
Солнце уже закатывалось. На огородах и в поле — ни души. Всюду давно уже бросили работу.
По реке плыла барка, оттуда ему, конечно, помощи не получить. Но не бежать же ему голым по пригороду, ведь следом толпами побегут, решат — арендатор с ума сошел.
Тут ощутил он голод: купался, плавал и давно уже ничего не ел. Да и холодно стало, наступил вечер, и у арендатора зуб на зуб не попадет.
Вспомнил он, что голод и холод — достояние нищих, и встревожился. Потом обуял его гнев против самого себя: как это человек позволил обмануть себя глупенькой пташке? В глухой злобе кинулся он на землю.
Заходящее солнце выглядывало из Вислы пламенеющим оком, будто насмехалось над ним.
На верхушке холма тем временем засияли окошками еврейские домики, задышали субботним покоем и миром.
На окраине медленно зажигались окна и в крестьянских избах, там уже заплясали веселые огоньки. Огоньки мельтешили и на берлинах, проплывавших по реке.
И все это ему назло, назло, — так казалось ему.
Мало того, в тишину со всех сторон стали врываться звуки: из местечка доносилась субботняя молитва, с окраин — веселые песни девушек и парней. Кто-то на судне играл на мандолине, и ему вторили свистом.
А он вынужден был лежать, как проклятый, на земле.
Это все больше бесило его. Он валялся на земле и со злости грыз ногти на пальцах.
Наконец все кругом стихло. Тогда он вскочил и помчался задами домой; скакал по огородам, выбирался из одной лужи, попадал в другую.
Домой он добежал запыхавшийся, еле живой. Но тут уже все было окутано мраком; ворота и двери на запоре, окна закрыты ставнями.
Это его вовсе взорвало.
— Нежатся! Не дождались хозяина!
Уж он им покажет! Особенно драгоценной супруге! Слугу, как собаку, выгонит вон!
Он подбежал к воротам и принялся колотить кулаками.
Из кухни выскочил слуга.
— Эй ты, бродяга несчастный! — закричал он. — Здесь не ночлежка. Услышит хозяин — прикажет ребра тебе пересчитать!
Арендатору точно пуд свинца взвалили на грудь: эти слова он только недавно сказал убогому офене: «Я прикажу тебе ребра пересчитать!»
Тем временем слуга подошел поближе к воротам и заглянул в щель. Увидев голого человека, он схватился за бока:
— Ха-ха-ха… Голый сумасброд!..
В ушах арендатора все слилось в одно: смех слуги, смех офени и смех птицы. Он бросился к окнам своей спальни.
— Гителе! — застучал он. — Гителе, открой!
В ответ послышался голос мужчины… но это был словно его собственный голос. Мужчина удивленно спрашивал:
— Гителе! Кто это может тебя ночью звать, да еще на «ты»?
— Не представляю, муж мой, — послышалось в ответ. — Открой ставень, распахни окно и посмотри. Может, Господь, который преобразил тебя, судил тебе еще и праведное дело сделать.
«Преобразил? Когда? Как это преобразил?» — напрасно тужился арендатор.
Тем временем изнутри открылся ставень, потом распахнулось окно, и кто-то выглянул. Тут арендатор вовсе пришел в замешательство: его лицо, его вышитая красным рубаха — тоже по панскому образцу, его ночная шапочка с серебряной каймой!
А «тот», как услышал арендатор, советует:
— Не подходи, Гителе! Какой-то голый сумасброд. Жаль беднягу. Дай мне что-нибудь для него, срам прикрыть. Только дай из поношенного, все равно в припадке сдерет с себя… Дай, Гителе, рубаху, пару штанов и шапку… У него и голова не покрыта. И еще халу дай! Несчастный, наверно, голоден.
Арендатор оцепенел, а через мгновенье остекленевшими глазами увидел, как «тот» вышвырнул ему узелок. Вслед за тем окно и ставень закрылись.
— Беда свалилась на мою голову! — Арендатор стал ломать пальцы. — Явился какой-то жулик, прикинулся мной и завладел всем моим добром.
Он кинулся к детской, стукнул в окно и позвал:
— Янкеле, Мойшеле, Шейнделе! Ваш отец стучится. Откройте! С ним беда стряслась.
Видно, дети еще не спали.
Янкеле тотчас отозвался из постели:
— Эй вы там, не смейтесь!.. Мой папа сию минуту был здесь… Поправил мне подушки…
Мойшеле похвалился:
— А со мной читал молитву на сон грядущий…
Шейнделе звонким голоском подтвердила:
— Да, да! Он нас троих впервые поцеловал; сказал нам: «Покойной ночи!»
— Он каждую ночь будет со мной читать молитву на сон грядущий, — снова похвастался Мойшеле.
А Янкеле подсыпал соли на раны арендатора:
— Сегодня папа ездил в город. Учителя нам достал. Он приедет к нам в субботу, как раз к концу дня. Да, да!
Шейнделе добавила:
— Послушайте, вы там!.. Не надо обманывать!.. Но если вам что-нибудь нужно, не бойтесь, постучите папочке в окно. Мама сказала, что бог услышал ее мольбы и преобразил папу. Теперь у нас хороший, милый папа.
«Плохо дело! Произошло страшное мошенничество, — мелькнуло в мозгу у арендатора. — Он обманул жену и детей. Нужно, хоть и полночь, бежать к пану. В кандалы я его закую! В кандалы!»
Пятая глава
Арендатора выпороли, и он уснул в придорожной канаве
Но не побежит же он голый к пану, да и в животе у него кишки играют. Кинулся он обратно к первому окну, откусил несколько раз от халы и натянул на себя добытую одежду. При этом он со злостью подумал:
«Ага, это моя женушка без моего ведома для попрошаек наготовила. Подождите же! Пан поможет — заплачу с процентами!»
И он пустился бежать.
Еще в саду наткнулся он в темноте на дерево, на то самое, под которым стоял убогий офеня.
— Палач мой! — крикнул арендатор, будто тот до сих пор стоит там; затем, обливаясь холодным потом, помчался дальше.
До пана далеко, летняя ночь коротка, и до поместья он добежал, когда кругом уже посерело.
Сквозь железную решетку арендатору видно, что замок весь освещен, внутри возня. В широком, просторном дворе стоит запряженная карета, кони фыркают и бьют копытами. Барин вышел, сел в карету. Ворота распахнулись. Щелк кнутом — и карета покатила. Вокруг кареты гарцевали четыре гайдука с факелами, позади еще слуги.
Выехали из ворот.
Арендатор недолго думая бух перед лошадьми во всю длину. Кучер едва успел натянуть вожжи.
— Что такое? — спросил из кареты пан.
К арендатору подскочил гайдук, посветил факелом и ответил:
— Какой-то убогий еврей.
Арендатор вскочил:
— Дорогой пан, упаси боже, я не убогий еврей… Я твой арендатор, к тебе за судом и расправой… Творится что-то страшное!.. Вор и мошенник…
— Кто такой? — перебил его сердито пан. — Я еду в сейм.
А когда арендатор не пожелал отступить, барин приказал:
— Пусть идет к своему раввину! Гоните его с дороги!
Гайдуки, конечно, не пожалели для еврея нагаек, и тот под их ударами скатился с дороги в канаву. Карета скрылась из виду.
Стало совсем тихо, и покалеченный, избитый арендатор уснул в придорожной канаве.
Шестая глава
Из рва — к раввину, от раввина — в богадельню
Недолго спал арендатор во рву… Чуть заалел восток, с оконных карнизов, со служб, с верб на обочине тракта поднялись птицы; целые стаи их взмывали с криками ввысь, в самую высь, к светлому небу…
Это его и разбудило. Не поймет арендатор: что он тут делает? Почему у него все тело болит? Почему он оказался в канаве? Зачем спит здесь? Что за одежда на нем? Какой страшный сон приснился ему!
Но вот пролетела пташка, сделала круг над головой, заглянула в лицо ему веселыми, задорными глазками, и он сразу все вспомнил и схватился за голову.
Обокрали, обжулили! А барин, судия его, умчался в Варшаву, в сейм, покинул сирого.
И пришло ему на ум: надо собирать долги у людей!
Кинулся он в пригород, постучался к крестьянину — самому исправному своему должнику.
— Ах, Василь! Мне очень понадобились деньги. Верни долг или скажи, когда вернешь.
