К востоку от Эдема - Стейнбек Джон Эрнст (книги бесплатно без txt) 📗
— Это все твои вещи?
— Кроме книг. Книги я сложил в коробки и оставил в подвале. Если вы не возражаете, я пришлю за ними или приеду сам, когда устроюсь.
— Конечно. Знаешь, Ли, мне будет здорово не хватать тебя. Не знаю, приятно тебе это слышать или нет. Ты в самом деле собираешься купить книжную лавку?
— Таковы мои намерения.
— Писать-то хоть нам будешь?
— Пока не знаю. Нужно подумать. Говорят, чистая рана быстрее заживает. Для меня самое печальное — общаться по почте. Когда близость держится одним клеем на марке. Если не видишь человека, не можешь его услышать или потрогать — его все равно что и нет.
Адам встал из-за стола.
— Я провожу тебя на вокзал.
— Ни в коем случае! — резко возразил Ли. — Ни к чему это. До свидания, мистер Траск. До свидания, Адам, — добавил он и быстро вышел. Пока Адам успел выговорить «До свидания», тот уже спустился по ступенькам крыльца, а его выкрик вдогонку «Пиши!» совпал со стуком калитки.
В тот вечер после баскетбольной встречи Кейл и Арон умяли по пять булочек с сосисками, и это было кстати, потому что Адам забыл приготовить ужин. По дороге домой братья первый раз заговорили об отъезде Ли.
— Интересно, почему он уехал? — спросил Кейл.
— Он давно об этом поговаривал.
— Как же он будет без нас?
— Не знаю. Спорим, что он вернется, — сказал Арон.
— Как так вернется? Отец ведь сказал, что он хочет книжную лавку открыть. Смех да и только китайская книжная лавка.
— Приедет он, соскучится по нам и приедет. Вот увидишь.
— Спорим на десять центов, что не приедет.
— До какого времени?
— До никакого! Вообще не приедет.
— Идет, — согласился Арон.
Целый месяц Арон ждал своего выигрыша, а еще через неделю дождался.
Ли приехал десятичасовым и вошел в дом, отперев дверь своим ключом. В столовой горел свет, но Адам был на кухне — он яростно скреб консервным ножом чугунную сковородку, стараясь счистить с нее черную корку. Ли поставил свою корзину на пол.
— Надо залить водой и оставить на ночь. Тогда она легко отстанет.
— Правда? Я жарю, а у меня все подгорает. Свеклу варил, тоже подгорела. Вонь — хоть святых выноси! Кастрюлю вот на двор выставил… У тебя что-нибудь случилось, Ли? — спросил Адам.
Ли взял у него сковороду, поставил в раковину и залил водой.
— Будь у нас газовая плита, вмиг бы кофе сварили, сказал Ли. — Впрочем, я и печь могу растопить.
— Печь не горит.
Ли открыл дверцу.
— Вы золу-то хоть раз выгребали?
— Какую золу?
— Вот что, отдохните-ка пока в комнатах, — сказал Ли. — А я кофе заварю.
Адаму не сиделось в столовой, но перечить Ли ему не хотелось. Наконец тот принес две чашки кофе и поставил их на стол.
— В кастрюльке сварил, — сказал Ли, — чтобы побыстрее. — Он нагнулся к корзине, развязал веревку и вытащил глиняную бутылку. — Это китайская настойка на полыни — уцзяпи. Иначе еще лет десять пролежит. Да, я забыл спросить: вы нашли кого-нибудь на мое место?
— Вокруг да около ходишь, съязвил Адам.
— Я знаю. Но я знаю и другое: лучше всего прямо сказать, и кончено дело.
— Ты проигрался в маджонг?
— Если бы. Нет, мои деньги целы… Черт, пробка раскрошилась, придется внутрь пропихнуть. — Ли влил черной жидкости себе в кофе. — Никогда так не пробовал. Вкусно, однако.
— Отдает подгнившими яблоками, — заметил Адам.
— Верно, только помните, как Сэм Гамильтон сказал? Хоть и подгнили, но хороши.
— Может, ты все-таки наберешься духу и расскажешь, что же с тобой произошло?
— Ничего со мной не произошло, — ответил Ли. Мне одиноко стало, вот и все. Или этого мало?
— А как же книжная лавка?
— Не нужно мне никакой книжной лавки. Наверное, я понимал это еще до того, как сел в поезд. Просто время потребовалось, чтобы окончательно в этом убедиться.
— Выходит, пропала твоя последняя мечта?
— Скатертью дорога! — Ли был возбужден до крайности. — Мистел Тласк, китаєза сисас наклюкается.
— Что это вдруг на тебя нашло? — встревожился Адам.
Ли поднес бутылку ко рту, сделал долгий жадный глоток и выдохнул спиртные пары из обожженного рта.
— Адам, — сказал он. — Я бесконечно, безмерно, безгранично счастлив, что снова дома. Никогда в жизни я не был так чертовски одинок.
ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ШЕСТАЯ
В Салинасе были две начальные школы — огромные, крашенные желтой краской, с высокими мрачными окнами, да и двери тоже не веселили. Одна находилась на Восточной стороне, другая на Западной, и назывались они соответственно. Школа на Восточной стороне была у черта на куличках, на другом краю города, и в ней учились ребята, жившие восточнее Главной улицы, поэтому ее я описывать не буду.
Школа на Западной стороне представляла собой большое двухэтажное здание, обсаженное по фасаду сучковатыми тополями. Оно делило школьный двор на две части — для мальчиков и для девочек. За зданием мальчишечья площадка была отгорожена от девчоночьей высоким дощатым забором, а позади школьный двор упирался в болото со стоячей водой, где росли тимофеевка и даже камыш. В школе занимались ученики с третьего класса по восьмой. Первые два класса ходили в Детскую школу, она была в другом месте.
В школе на Западной стороне каждый класс имел свою комнату; третий, четвертый и пятый размещались на первом этаже, шестой, седьмой, восьмой на втором. В каждой классной комнате стояли обшарпанные дубовые парты, кафедра, квадратный учительский стол, висели часы «Сет Томас»и непременно картина. Картины в каждом классе были разные, но написаны все под сильным влиянием прерафаэлитов. Галахад в сияющих доспехах указывал путь третьеклассникам; состязание Аталанты будило воображение четвертого класса; горшок с базиликом
ставил в тупик пятый и так далее до восьмого, где осуждение Катилины Цицероном внушало выпускникам чувства высшей гражданской добродетели, необходимые для перехода к среднему образованию.
Кейла и Арона по возрасту зачислили в седьмой класс, и они быстро изучили каждую черточку в своей картине, изображавшей Лаокоона и его сыновей, опутанных змеями.
После тесной школьной комнаты в деревне братьев поразили размеры и великолепие школы на Западной стороне. На них произвело глубокое впечатление и то, что здесь могли позволить себе роскошь держать учителя для каждого класса. Это казалось им расточительством. Но люди быстро привыкают к хорошему. Первый день близнецы изумлялись, второй восторгались, а на третий почти позабыли, что раньше ходили в какую-то другую школу.
Учительницей у них была хорошенькая темноволосая женщина, и у братьев с ней не было никаких неприятностей, так как они быстро сообразили, когда надо поднимать руку, чтобы тебя спросили, а когда нет. Кейл первый придумал, как надо действовать, и объяснил Арону.
— Обычно ребята как делают? Если выучат урок, то тянут руки, а не выучат — прячутся под парту. А мы по-другому поступим. Знаешь как?
— Нет, не знаю. Как?
— Ты заметил, что она не всегда вызывает тех, кто высовывается? Других спрашивает, а они, само собой, ни бум-бум.
— Верно, — заметил Арон.
— Ну так вот, первую неделю мы зубрим, как каторжники, но руки поднимать не будем. Она, конечно, вызывает нас, а мы чин-чином отвечаем. Это собьет ее с толку. Другую неделю ничего не учим, зато изо всех сил тянем руки. Но она нас не спрашивает. Потом третью неделю мы просто сидим тихо-мирно, то ли готовы отвечать, то ли нет — она не знает. И очень скоро она вообще от нас отвяжется. Зачем ей тратить время на тех, кто успевает?
Кейлова метода вполне оправдала себя. Прошло совсем немного времени, и учительница действительно оставила братьев в покое, а сами они завоевали репутацию ребят сообразительных и ловких. Собственно говоря, Кейл даром тратил время, придумывая свой план. Оба были способные ученики и схватывали все на лету.
