Женщина в белом (1992г.) - Коллинз Уильям Уилки (читать книги онлайн без сокращений TXT) 📗
Миссис Клеменс глубоко вздохнула и сокрушенно покачала головой.
— К совету старой женщины стоит прислушаться, сэр, — сказала она. — Подумайте хорошенько, прежде чем ехать в Уэлмингам.
Когда я вернулся домой после разговора с миссис Клеменс, я сразу увидел, что в Лоре произошла какая-то перемена.
Неизменные кротость и терпение, которые во время ее несчастья подвергались суровому испытанию, казалось, вдруг изменили ей. Безучастная ко всем попыткам Мэриан успокоить и развеселить ее, она сидела, отодвинув от себя рисунки, печально опустив глаза, уронив руки на колени, без устали перебирая пальцами. При виде меня Мэриан встала с выражением молчаливого отчаяния, подождала с минуту, не поднимет ли Лора глаза мне навстречу, шепнула мне: «Может быть, вы сумеете расшевелить ее!» — и вышла из комнаты.
Я сел на освободившийся стул, ласково разнял бедные, изможденные неугомонные пальцы и взял обе ее руки в свои.
— О чем вы думаете, Лора? Скажите мне, дорогая, соберитесь с силами и расскажите мне, в чем дело.
Она с трудом поборола свое настроение и взглянула на меня.
— Я не могу быть счастливой, — сказала она, — я не могу не думать…
Она умолкла, подалась немного вперед и положила голову мне на плечо с выражением немой беспомощности, которая пронзила мне сердце жалостью.
— Скажите мне, — мягко повторил я, — попробуйте, расскажите мне, почему вы несчастливы.
— От меня нет никакой пользы — я в тягость вам обоим, — отвечала она с глубоким усталым вздохом. — Вы работаете, Уолтер, и зарабатываете деньги, а Мэриан вам помогает. Так почему же я ничего не делаю? Кончится тем, что Мэриан понравится вам больше, чем я, вот увидите, потому что я такая никчемная. О, не надо, не надо обращаться со мной, как с ребенком!
Я поднял ее голову, пригладил белокурые спутанные волосы, упавшие на лицо, и поцеловал ее — мой бедный увядший цветок! Моя бедная, скорбная сестра!
— Вы будете помогать нам, Лора, — сказал я. — Вы начнете с сегодняшнего дня, дорогая.
Она посмотрела на меня с таким жадным интересом, затаив дыхание от нетерпения и любопытства, что я задрожал от радости, увидев, как при этих словах новая жизнь и новые надежды воскресли в ее сердце.
Я встал, привел в порядок ее рисовальные принадлежности и придвинул их к ней.
— Вы знаете, что я зарабатываю деньги рисованием, — сказал я. — Вы много потрудились и стали рисовать уже гораздо лучше — вы тоже начнете этим зарабатывать. Постарайтесь закончить этот рисунок как можно старательнее и лучше. Когда он будет готов, я возьму его с собой, и тот же самый человек, который покупает мои рисунки, купит и ваш. Вы будете собирать деньги в свой собственный кошелек, и Мэриан будет брать у вас на расходы так же часто, как берет у меня. Подумайте, как вы будете полезны, как вы поможете нам, и скоро вы станете счастливой, Лора, вам будет легко и радостно!
Она вся просияла, лицо ее озарилось улыбкой. В ту минуту, когда она, улыбаясь, схватила свой отодвинутый ранее карандаш, она выглядела почти как Лора прежних дней.
Я правильно истолковал первые признаки ее выздоровления. Они выражались в том, что Лора наконец стала отдавать себе отчет в занятиях, которыми были наполнены наши с Мэриан дни. Когда я рассказал об этом Мэриан, она, как и я, поняла, что Лоре страстно хочется занять какое-то место в жизни, подняться в собственных и в наших глазах, завоевать наше уважение, и с этого дня мы с нежностью поддерживали ее честолюбие. Оно вселяло в нас надежду на ее полное выздоровление, на счастливое будущее, которое, возможно, было теперь не за горами. Ее рисунки, когда она заканчивала их или думала, что закончила, переходили в мои руки, а я отдавал их Мэриан, которая их прятала. Я, их единственный покупатель, еженедельно откладывал небольшие суммы из моего заработка, чтобы вручать Лоре как денежное вознаграждение за беспомощные, робкие наброски. Иногда нам бывало трудно сохранять полную невозмутимость и не выдать нашу невинную ложь, когда она с довольной улыбкой, сияя гордостью, вынимала свой кошелек, чтобы внести свою часть на домашние расходы, и очень серьезно интересовалась, кто из нас больше заработал за эту неделю. Все эти рисунки хранятся у меня — мои бесценные сокровища, дорогие воспоминания, которые я любовно берегу и буду беречь всю жизнь, — это мои друзья в прошлом несчастье, дорогие друзья, с которыми сердце мое никогда не расстанется, которых нежность моя никогда не позабудет.
Не отвлекаюсь ли я сейчас от моей основной цели? Не теряю ли я драгоценное время? Не мерещится ли мне счастливое будущее, до которого так далеко в моем повествовании? Да. Назад! Вернемся к дням сомнений и тревог, когда я изо всех сил старался не терять присутствия духа в борьбе с леденящим безмолвием вечной неизвестности. Я приостановился отдохнуть на минуту. И если друзья, которые читают эти страницы, тоже отдохнули вместе со мной, время не потеряно.
Я воспользовался первой же возможностью поговорить с Мэриан наедине и рассказать ей о результатах моих утренних расследований. Оказалось, она разделяет тревогу миссис Клеменс по поводу моего намерения поехать в Уэлмингам.
— Уолтер, — сказала она, — вы слишком мало знаете для того, чтобы рассчитывать на откровенность миссис Катерик. Разумно ли идти на эту крайность, не испробовав более простые и надежные средства для достижения вашей цели? Когда вы сказали мне, что только два человека на свете знают точную дату отъезда Лоры из Блекуотер-Парка, вы забыли и я забыла, что есть еще третий человек, который знает это число, — я говорю о миссис Рюбель. Не проще ли и безопаснее настоять на ее откровенном признании, чем силой принуждать к нему сэра Персиваля?
— Это было бы проще, — возразил я. — Но нам неизвестно, в какой мере миссис Рюбель причастна к этому преступлению и посвящена ли она в его подробности, поэтому мы не можем с уверенностью сказать, помнит ли она эту дату, как бесспорно помнят ее сэр Персиваль и граф. Не стоит тратить время на миссис Рюбель — драгоценное время, необходимое нам для того, чтобы найти уязвимое место в биографии сэра Персиваля. Не преувеличиваете ли вы, Мэриан, опасность, подстерегающую меня в Хемпшире? Или вы думаете, что в конечном результате борьба с сэром Персивалем окажется мне не под силу, и сомневаетесь, что он встретит во мне достойного противника?
— Вы справитесь с ним, — отвечала она решительно, — ибо граф с его непостижимой аморальностью не будет помогать сэру Персивалю в поединке с вами.
— Почему вы так думаете? — спросил я, несколько изумленный.
— Мне хорошо известны упрямство сэра Персиваля и его нетерпимость к советам графа, — отвечала она. — Думаю, что ему захочется встретиться с вами один на один; он настоит на этом так же, как в Блекуотер-Парке, когда он действовал на свой собственный страх и риск. Время для вмешательства графа настанет, когда сэр Персиваль будет полностью в ваших руках. Граф выступит, если его собственные интересы будут затронуты, и, защищая их, он будет беспощаден, Уолтер.
— Мы сможем обезопасить его заранее, — сказал я. — Некоторые сведения, которые сообщила мне миссис Клеменс, серьезно компрометируют графа. В нашем распоряжении есть и кое-какие другие факты, говорящие против него. В отчете миссис Майклсон имеются строки о том, что граф счел необходимым повидаться с мистером Фэрли. Возможно, и тут мы найдем компрометирующие его обстоятельства. Когда я буду в отъезде, Мэриан, напишите мистеру Фэрли и настоятельно попросите его прислать нам подробный отчет обо всем, что произошло между ним и графом при их свидании, а также о том, что ему известно о болезни и смерти его племянницы. Прибавьте, что необходимый вам отчет рано или поздно ему все равно придется написать, если он проявит неохоту пойти навстречу вашей просьбе добровольно.
— Хорошо, Уолтер. Но вы бесповоротно решили поехать в Уэлмингам?
— Твердо решил. Следующие три дня я посвящу рисованию, чтобы заработать денег на целую неделю вперед, и тогда поеду в Хемпшир.
