Мы - живые - Рэнд Айн (читать полностью бесплатно хорошие книги .txt) 📗
— А этим-то с какой стати стреляться?
Пронесли еще одно знамя:
КОММУНИСТИЧЕСКАЯ ПАРТИЯ
ИДЕТ НА ЛЮБЫЕ ЖЕРТВЫ
В БОРЬБЕ ЗА СВОБОДУ ЧЕЛОВЕЧЕСТВА
— Там у черного хода есть небольшая кладовая, а в ней немного соломы, и никто нас не услышит.
— А как же мой муж?
— Этот олух никогда не поумнеет.
— Перед тем как готовить, замочи просо на пару часов…
— Господи, уже седьмой месяц! Не могу же я выглядеть как спичка. А еще приходится торчать здесь… это мой пятый…
Наста-а-а-нет пора, и просне-е-ется народ,
Великий, могучий, свобо-о-о-дный!..
— Вот черт! Газета прямо-таки прилипла к пятке. Вы когда-нибудь пробовали класть под носки газетную бумагу, чтобы ноги не мерзли?
— От этого они так неприятно пахнут.
— Прикрывайте же рот рукой, когда зеваете, товарищ.
— Будь прокляты эти демонстрации! Кем он все-таки был, этот покойник?
Вы о-о-отдали все, что-о-о могли, за него…
Поле Жертв Революции представляло собой огромную площадь в самом центре Ленинграда на берегу Невы. Это была безбрежная, протянувшаяся километра на полтора пустошь, своего рода плешина на черепе города. С одной стороны поля просматривались железные пики ограды Летнего сада, заснеженного пустынного парка, голые деревья которого были как бы выкованы из темного металла.
До революции это место называлось Марсовым полем и использовалось как плац для строевого обучения. Затем здесь был воздвигнут мемориал, представлявший собой небольшой квадратный участок, по периметру которого располагались плиты из розового гранита. Под ними покоились жертвы уличных боев февраля 1917 года. С тех пор число гранитных плит возросло. Высеченные на них имена принадлежали тем, чья смерть послужила поводом для подобных демонстраций, а последней наградой которых стало почетное звание «жертвы революции».
Павел Серов взошел на возвышающуюся над красным гробом гранитную глыбу. Его стройная фигура, облаченная в новую, тщательно подогнанную кожаную куртку, бриджи и высокие военные сапоги, гордо очерчивалась на фоне серого неба; развевались на ветру белокурые волосы; руки его величественно взлетали над застывшим морем голов и знамен, как бы благословляя и призывая.
— Товарищи! — нарушая торжественную тишину среди тысяч собравшихся, зазвучал громкий голос. — Мы собрались здесь, движимые общей скорбью, общим долгом отдать последнюю дань павшему герою. Мы потеряли великого человека. Мы потеряли великого борца. Осмелюсь сказать, что, возможно, я чувствую эту потерю острее, чем многие из тех, кто не знали его живым, но собрались здесь для того, чтобы почтить память покойного. Я же был одним из его самых близких друзей — и сегодня я хочу разделить с вами эту честь. Андрей Таганов не был известным человеком, но он гордо и достойно нес звание коммуниста. Он вышел родом из трудящихся масс, и детство его прошло за верстаком. Мы с ним выросли и многие годы работали бок о бок на Путиловском заводе. Мы вместе вступили в партию еще задолго до революции, в те мрачные дни, когда за партбилет приговаривали к смертной казни или ссылали в Сибирь. Плечом к плечу мы с товарищем Тагановым сражались на улицах этого города, в те славные дни октября 1917 года. Рука об руку мы воевали в рядах Красной Армии. В последовавшие за нашей победой годы мира и реконструкции, в это тяжелое и, возможно, более героическое, чем военный период, время он добровольно вносил свой вклад в работу, которую самоотверженно проводит наша партия во имя трудящихся СССР. Он пал жертвою в беззаветном служении вам. Но, скорбя о его кончине, мы должны также испытывать чувство радости за его подвиг. Он умер, однако его дело, наше дело, живет. Человек может пасть, но коллектив живет вечно. Под руководством Советов и Всесоюзной Коммунистической партии мы шагаем в светлое завтра, когда миром будет править честный труд свободных тружеников! Труд перестанет быть рабством, как в капиталистических странах, и превратится в свободную и счастливую обязанность перед тем, что стоит превыше наших мелочных забот и печалей, превыше самой нашей жизни, — перед вечным коллективом пролетарского общества! Наш славный подвиг запомнится навсегда. Но мы неуклонно движемся вперед. Андрей Таганов ушел из жизни, но мы остаемся. Жизнь и победа в наших руках. Нам принадлежит будущее!
Разразившиеся аплодисменты отзвуком грома докатились до Летнего сада и расположенных вдалеке домов; взвились красные стяги. Когда грохот хлопающих ладош стих и взоры устремились на гранитную глыбу, товарища Серова уже не было — на фоне серого неба теперь появилась гордая, непоколебимая фигура Виктора Дунаева, ветер трепал его черные кудри, глаза сверкали, из широко открытого рта, демонстрирующего блестящие белые зубы, вылетали ясные, звонкие ноты молодого сильного голоса:
— Трудящиеся! Тысячи людей собрались здесь, чтобы почтить память одного человека. Но перед лицом могущественного пролетарского коллектива один человек, независимо от совершенного им подвига, ничего не значит. Мы бы не стояли сейчас здесь, если бы этот человек был всего лишь отдельным индивидуумом и не являлся символом чего-то большего. Это не похороны, товарищи, а празднование дня рождения! Мы не поминаем покойного, а отмечаем рождение нового человечества. Андрей Таганов был одним из первых, но далеко не последним представителем этого человечества. Советы, товарищи, создают новую человеческую расу, которая вселяет ужас старому миру, уничтожая все его пережитки Каковы же принципы нового человечества? Первый и основной заключается в том, что мы изъяли из нашего языка самое опасное, самое коварное и самое порочное слово — слово «Я». Мы переросли его. «Мы» — пот девиз будущего. «Коллективное» занимает сегодня в наших сердцах место старого чудовищного «Личного». Мы не почитаем личный бумажник, личную власть и самолюбие. Мы не стремимся к обогащению и получению наград. Единственной честью для пас является честь служения коллективу. Наша единственная цель — честный труд, прибыль от которого идет не одному из нас. а всем. Какие примеры мы должны сегодня усвоить сами и преподать нашим заграничным недругам? Пример партийца, отдающего жизнь за коллектив. Пример партии, приносящей себя в жертву тем. кем она руководит. Посмотрите на окружающий нас мир, товарищи! Взгляните, на то, как, ведя кровавую борьбу за власть, жирные слюнявые министры в капиталистических странах наносят друг другу предательские удары! Затем обратите внимание на тех, кто руководит вами, кто отдает всю свою жизнь бескорыстному служению коллективу, кто несет на себе огромную ответственность диктатуры пролетариата! И вы поймете, поймете, что Всесоюзная Коммунистическая партия является на сегодняшний день единственным в мире честным неустрашимым политическим институтом'
Аплодисменты грохнули с такой силой, как будто старые пушки Петропавловской крепости на другом берегу реки выстрелили все разом. То же самое повторилось, когда черные кудри Виктора исчезли в толпе и ветер разметал во все стороны гриву прямых волос Товарища Сони, которая, выступая с речью о долге новой пролетарской женщины, орала так громко, насколько ей это позволяла ее широкая грудная клетка. Затем над толпой возник какой-то оратор в очках, с чахоточным, плохо выбритым лицом. Он широко раскрывал бледный рот, но слова его пропадали в кашле. После него вышел еще один выступающий, который принялся звучно реветь в густую черную бороду. Заикаясь, пробурчал что-то невнятное веснушчатый комсомолец; подбирая нужные слова, он то и дело чесал затылок. Сменившая его какая-то старая дева угрожающе потрясала в воздухе пальцем, как будто давала наставления классу непослушных школьников, ее маленький рот при этом был открыт, как у пациента в зубоврачебном кабинете. За ней появился высокий матрос; стоя руки в боки, он отпускал шуточки; время от времени в голове толпы раздавался дружный смех, который тут же подхватывали не слышащие ни единого слова задние ряды.
Тысячи собравшихся беспокойно переминались с ноги на ногу, отчаянно пытаясь согреться, пряча руки под мышками, в рукавах, под отороченными мехом лацканами, дыша через подернувшиеся влажными сосульками сырые шарфы. Они попеременно держали знамена; тот, кому выпадала очередь, крепко прижимал древко локтем к груди, отогревая своим дыханием замерзшие пальцы. Некоторым удалось незаметно от других улизнуть.
