Женщина в белом (1992г.) - Коллинз Уильям Уилки (читать книги онлайн без сокращений TXT) 📗
— Тут могло бы быть больше порядка, сэр, правда? — сказал веселый причетник. — Но что поделаешь, когда находишься в таком заброшенном, богом забытом местечке. Вот взгляните на эти ящики. С год или около того они были готовы к отправке в Лондон, да так и остались здесь, только ризницу загромождают. Тут они и останутся, пока совсем не развалятся. Я скажу, сэр, как уже говорил: это вам не Лондон! Мы пребываем в спячке! Да! Мы все отстали от жизни!
— А что в этих ящиках? — спросил я.
— Куски деревянной резьбы от кафедры священника, панели от алтаря и скульптуры с органных хоров. Двенадцать апостолов в дереве, у всех у них отбиты носы. Они поломались, их черви источили, они крошатся, рассыпаются в пыль. Ломкие, как глина, сэр, и старые, как эта церковь, если не старше.
— А зачем их хотели отправить в Лондон? Для реставрации?
— Вот именно, сэр, для починки, а те, что уже нельзя починить, — для копии в новом дереве. Но, помилуй бог, на это не хватило средств, вот они и валяются тут, пока денег не соберут, а собирать-то не с кого. С год назад, сэр, шесть джентльменов отобедали в честь этой будущей починки в гостинице в новом городе. Они говорили речи, провозглашали тосты, принимали резолюции, подписывались — и напечатали тысячу объявлений. Такие красивые объявления, сэр, разукрашенные готическими буквами и напечатанные красной краской. В объявлениях говорилось, что позорно не ремонтировать церковь и не чинить знаменитые, старинные деревянные скульптуры. Вон они лежат и будут лежать до скончания веков вместе с планами архитектора, сметой и другими бумагами. Дело чуть до драки не дошло, но с места не сдвинулось. Небольшие пожертвования поступали сначала, но что поделаешь! Это ведь не Лондон, сэр! Денег хватило, только чтобы запаковать деревянные обломки и заплатить за объявления — и все. Так они тут и валяются, как я вам уже сказал. Некуда их девать — никому в новом городе до нас дела нет, мы в захолустье, мы всеми позабыты, сэр. В ризнице страшный беспорядок, а откуда ждать помощи? Вот что хотел бы я знать!
Мне не терпелось просмотреть метрическую книгу, и я не стал поощрять старика к дальнейшему разглагольствованию. Я согласился с ним, что помощи ждать неоткуда и привести ризницу в порядок невозможно, а затем предложил не откладывать в долгий ящик намеченные нами дела.
— Да, да. Итак, примемся за метрические книги, — сказал причетник, вынимая из кармана небольшую связку ключей. — За какие, приблизительно, годы, сэр?
Когда мы с Мэриан впервые говорили о помолвке Лоры, она упомянула о возрасте сэра Персиваля — ему было сорок пять лет. Сделав соответствующий расчет и помня, что с того времени, когда я получил эти сведения, прошло больше года, — я пришел к заключению, что он родился в 1804 году, и в метрической книге надо искать приблизительно эту дату.
— Я хочу начать с 1804 года, — сказал я.
— А затем, сэр? — спросил причетник. — Назад с этого года или вперед, к нашему времени?
— Назад, начиная с 1804 года.
Он отворил один из шкафов, тот самый, где висели стихари, и вынул огромную книгу в лоснящемся от старости переплете из коричневой кожи. Меня поразило, как открыто и доступно для каждого хранились метрические книги. Двери шкафа почти развалились, такими они были ветхими, замок был небольшой и несложный, я мог бы легко открыть шкаф с помощью моей трости.
— Разве можно считать это надежным местом для хранения метрических книг? — осведомился я. — Книги представляют из себя чрезвычайно важные документы и должны были бы храниться под лучшим замком, в сейфе.
— Вот любопытно! — сказал причетник, захлопывая книгу и весело шлепая ладонью по переплету. — Те же самые слова говорил мой старый хозяин много лет назад, когда я был мальчишкой. «Почему книга (он говорил об этой самой книге), — почему она не хранится в сейфе?» Он повторял это тысячу раз. Он был стряпчим в те годы, сэр, и его выбрали в секретари прихода. Прекрасным человеком был старый джентльмен, сэр, и необычайно аккуратным. При жизни он хранил копию этой книги в Нолсбери и время от времени сверял ее с новыми записями в подлиннике. Вы не поверите, но в установленный день, раз в три месяца, он приезжал сюда верхом на своем старом белоснежном пони, чтобы собственноручно сверить копии. «Откуда я знаю, — говаривал он, — откуда я знаю, что книга в ризнице не будет похищена или уничтожена? Почему бы книгу не хранить в сейфе? Почему я не могу заставить других быть такими же аккуратными, как я? В один прекрасный день с метрической книгой в церкви что-нибудь случится, и тогда приход поймет, какую ценность представляет моя копия». После этого он обычно брал понюшку табаку и гордо оглядывался вокруг — ну, лорд, да и только! Таких, как он, теперь и не сыщешь. Не найдешь, пожалуй, и в Лондоне… За какой год вы сказали, сэр, тысяча восемьсот… который?
— Тысяча восемьсот четвертый, — отвечал я, мысленно решив не давать старику отвлекать меня разговорами, пока дело не будет сделано.
Причетник надел очки и, заботливо послюнявив пальцы, начал переворачивать страницы.
— Вот оно, сэр! — сказал он, снова весело шлепнув по книге. — Вот год, который вам нужен.
Не зная, в каком месяце родился сэр Персиваль, я начал просматривать записи с января месяца. Метрическая книга содержалась по-старомодному — записи производились от руки и разделялись между собой чертой, сделанной чернилами.
Я просмотрел январь 1804 года, ничего там не нашел и начал смотреть в обратном направлении. Декабрь 1803 года, ноябрь, октябрь — ничего.
Вот! В записях от сентября 1803 года я нашел регистрацию брака родителей сэра Персиваля.
Я внимательно рассматривал запись. Она помещалась в самом низу страницы и за недостатком места была очень сжатой.
Предыдущая брачная запись запомнилась мне в связи с тем, что имя жениха было Уолтер, как и мое. Последующая запись (за той, которая была мне нужна) запомнилась мне из-за курьезного факта: двое братьев сочетались браком в один и тот же день. Запись о браке сэра Феликса Глайда ничем не отличалась от других записей, — пожалуй, только тем, что была втиснута внизу страницы. О жене его говорилось в обычных терминах: «Сесилия Джейн Элстер из Парк-Вью-Коттеджа Нолсбери, единственная дочь покойного Патрика Элстера, эсквайра из Бата».
Я переписал эту запись в свою памятную книжку, чувствуя себя подавленным и не зная, что предпринять дальше. Тайна, которая до той минуты казалась почти в моих руках, снова была недосягаемой и непонятной.
Что дало мне посещение ризницы? Какие новые пути к разгадке тайны подсказывало оно мне? Ровно никаких. Что я узнал о запятнанной репутации матери сэра Персиваля? Ровно ничего! Факт, ставший мне известным из метрической книги, полностью обелял ее имя. Новые сомнения, новые препятствия, новые отсрочки вставали передо мной нескончаемой вереницей. Что мне следовало предпринять теперь? Оставалось разузнать как можно подробнее про «мисс Элстер из Нолсбери», чтобы выяснить, почему и за что миссис Катерик питала такое презрение к матери сэра Персиваля.
— Вы нашли, что искали, сэр? — спросил старик, когда я закрыл книгу.
— Да, — отвечал я, — но мне нужны еще кое-какие сведения. Наверно, церковный причетник, служивший в этой церкви в 1803 году, уже умер?
— Умер, сэр, года за три или четыре до того, как я начал служить здесь, а это было в 1827 году. Я получил это место, сэр, — продолжал мой разговорчивый знакомый, — когда причетник, служивший здесь до меня, бросил службу и уехал. Говорили, что это произошло из-за его жены, — будто бы он из-за нее бросил и дом и работу, а сама она до сих пор живет в новом городе. Я не знаю подробностей этой истории, знаю только, что заступил его место. Мистер Уансборо помог мне получить службу — сын моего старого хозяина, о котором я вам рассказывал. Он такой простой, добродушный джентльмен — любит охоту, держит охотничьих собак и тому подобное. Теперь он секретарь прихода вместо своего отца.
— Кажется, вы сказали, что ваш старый хозяин жил в Нолсбери? — спросил я, припоминая, как разговорчивый причетник угощал меня длинным рассказом об аккуратном старом джентльмене, перед тем как раскрыл метрическую книгу.
