Друзья и враги Анатолия Русакова - Тушкан Георгий Павлович (книги без сокращений .txt) 📗
«Если бы встать, если бы встать…» Анатолий чувствовал, что грозный Чума — трус в душе. Вот так бы и сказать ему, плюнуть бы в глаза.
— В справочном бюро за справку, где живет Анатолий Русаков, надо заплатить полтинник, а сколько ты мне заплатишь, чтобы узнать, за какую цену гражданин Русаков может купить себе жизнь?
Анатолий насторожился. Это было что-то новое…
— А ну, кыш отсюда! — приказал Чума.
Бандиты пошли к двери. Он вернул Огурца, приказал обыскать Анатолия.
— Обыскивали уже, оружия нет, — прогудел Огурец. Его длинные короткопалые руки тяжело свисали.
Чума никому не верил. Он приказал при себе снова обыскать Анатолия. Огурец плюхнулся на колени, вывернул карманы пиджака и брюк пленника, вытащил записную книжку, носовой платок.
— Встряхни, — приказал Чума.
Огурец встряхнул.
— Прячь обратно. Где остальное?
Огурец молча показал пальцем в угол за головой Анатолия. Чума поднял костыль, поворошил вещи, спросил, были ли деньги.
— Сорок три рубля! — ответил Огурец, стоя на коленях. Он еще раз провел пальцами по всему телу Анатолия и сказал: — Все!
— Нет, не все, — усмехнулся Анатолий. — Было еще пятьсот рублей.
— Взял пять листов? — спросил Чума.
— Ну, взял… Так он же меня стукнул головой… — Гони обратно! — крикнул Чума.
— Как — обратно? Мамоне? Зачем?
— Не твое дело! Вертай — и все тут!
Огурец неохотно вынул пачку из своего кармана.
— Положи, откуда взял. И все отобранное клади обратно.
Огурец стал засовывать вещи в карманы Анатолия.
— И электрический фонарик? — спросил он.
— Сказано, все — значит, все, кроме ножа! — зло крикнул Чума.
Огурец обиженно засопел и сунул в карман Анатолия фонарик, папиросы.
— Ну, как, Мамона, будешь пить со мной? Разговор есть.
— Как же я буду пить, если руки связаны?
— А ну-ка, Огурец, развяжи ему руки, а будет шебаршить, всади в него пять раз по девять грамм.
— Не боишься шум поднять? — усмехнувшись, спросил Анатолий.
— А чего бояться — не услышат, — усмехнулся и Чума.
Анатолий понял, что и этим Чума хочет произвести на него впечатление.
Огурец разрезал веревки. Анатолий с трудом сел на полу. Кисти рук побагровели, онемели. Голова кружилась. Юноша начал быстро растирать руки, а затем и ноги, чтобы восстановить кровообращение. Он незаметно взглянул на стол — нет ли там ножа, можно ли схватить бутылку и запустить в лампочку? Чума перехватил его взгляд, пересел к столу, приказал Огурцу приподнять Русакова, усадить и привязать к стулу, оставив свободными только руки.
— Не надо привязывать, я же обещал. — Анатолий даже попытался оттолкнуть Огурца.
— Обещала кошка не трогать мышку, да забыла.
Огурец молча обвил туловище Анатолия веревкой, прикрутил к спинке стула и изо всех сил затянул узлы.
— Полегче, полегче, — стараясь говорить шутливо, запротестовал юноша. — Вздохнуть же нельзя! — Он напружинил мускулы, стараясь ослабить веревки.
— Один раз обдурил меня, хватит! — зло пробормотал Огурец.
Анатолий узнал в нем парня, который подсел к нему в «Победу» на Пятницкой возле кинотеатра, а потом приходил с Цыганом к школе. Анатолий попробовал двинуть ногами и не смог. Ножи и бутылки Огурец отодвинул от него подальше.
— Бутылку оставь, — приказал Чума, — в случае чего…— Он многозначительно подмигнул.
Огурец вышел.
— Хочешь мировую? — вдруг спросил Чума.
Анатолий молчал. Он продолжал растирать кисти рук, пожалуй слишком старательно и долго.
— Долго ты думаешь играть в молчанку?—рявкнул Чума.
Он налил два стакана водки, один подвинул Анатолию. Тот стакана не взял, а принялся растирать ноги, стараясь незаметно ощупать узлы. Нет, без ножа не освободиться…
— Ты веревки брось!
— Я ноги массирую, затекли.
— Ну кому ты шарики вкручиваешь? Вор, даже молодой, должен быть психологом. Без этого работать нельзя. А я старый волк, так что меня не проведешь. Подними руки на стол.
Анатолий положил руки на стол.
— Вот так-то лучше! Слушай! Парень ты не дурак. Характер у тебя что надо. Мои лопухи — люди примитивные, и такой, как ты, помощник очень подошел бы мне, чтобы их в струнке держать. Объясню почему. Даже поговорка такая есть — старый молодого не понимает. Раньше молодые воры были полуграмотные болваны, деревня, а теперь вор грамотный стал. Молодые меня, я их плохо понимаем. Вот мне и нужен надежный помощник, чтобы молодых так держал. — Чума сжал кулак. — Я тоже задумал воров организовать, как в ю-эс-ей, так Соединенные Штаты по начальным буквам называют. Трудное дело, очень трудное. Да и время нелегкое. Счета к тебе большие предъявлены, а будешь мне помогать, самому ни воровать, ни грабить не придется. Будешь только планы составлять да командовать. «Положенное» воры сами будут нести тебе. Заживешь припеваючи. Сел на «ТУ-104» и айда пьянствовать в Сочи. Где-нибудь на работе будешь числиться. Первым своим корешом сделаю. Наш воровской закон беречь будешь. Захочешь жениться на своей, как ее? Через год разрешим. По рукам?
— Как же ты после всего, что было, можешь верить мне?
— Не верю. Да ведь кому жить не хочется! А у тебя не две головы. Иду на риск. И задаточек с тебя возьму… Во-первых, ты должен покаяться на нашей сходке, чтобы она «правилищем» тебе не обернулась. Как должен каяться, скажу потом
— А во-вторых?
— Чтобы искупить свою вину — представишь мне Корсакова на блюдечке. Я уже знаю, он за мной охотится. Ну это мы еще посмотрим, кто охотник, а кто дичь. Вот ты и думай — «быть или не быть, вот в чем вопрос», как сказал один артист.
— Вундербоб здесь?
— Здесь. Сопля! «Душка» нет. А все же пока пригодится.
— Лику захватили? — Анатолий не вытерпел.
И столько было тревоги в его голосе, что Чума презрительно оскалился и уверенно сказал:
— Получишь свою деваху!
«Захватили или нет?» Анатолий мучительно старался вспомнить все, что произошло в подъезде. Она убежала наверх… А что было потом? Потом его стукнули чем-то тяжелым по голове, он потерял сознание. А вдруг Лика сбежала вниз и ее схватили потом? Надо выиграть время. Пусть его позовут на сходку, а там…
— Согласен, — хрипло сказал Анатолий.
— На что согласен? — после длинной паузы спросил Чума.
— Покаюсь. Вернусь к вам.
— А почему ушел? Почему ушел? — Чума наклонился над столом, глаза сузились. — А Корсакова представишь? Без этого не поверим.
Оба в эту минуту поняли, о чем думает каждый из них. Нет, Чума не сдержит слова — на сходке Анатолия прикончат. А его покаяние нужно Чуме, чтобы запугать других. Этой кровью он задумал скрепить свою шайку.
— Почему я ушел? — медленно спросил Анатолий. — Ты виноват в этом. Ты же в пересылке обещал помогать мне в колонии. А не помог.
Этого Чума не ожидал. Он знал, что такие парни не прощают обиду. То ли Мамона «базарит», то ли говорит всерьез? Да нет, ведь стал активистом и так себя показал…
— Спроси любого вора, из бывалых, знает ли он Леню Авторитетного? Все знают. Спроси, справедливый ли он человек? Ответят — сколько раз он ни судил свары воров, всегда справедливо решал. Мое слово — закон… И в каких только городах я не работал!.. Семь раз в тюряге сидел. А сколько человек брали мою вину на себя? Лучшие сыщики за мной гонялись. А што? Цел и здоров. Пей!
— Не буду, пока не развяжете.
— Развязать тебя — значит довериться, простить тут же. А что скажут воры? Скажут — наш сплоховал. Жидковат стал. Без покаяния на сходке примирился. Пей!
— Не буду.
— Ну, вот что. Развязать развяжу, но припечатаю, чтобы не убежал.
— Как — припечатаешь?
— Сейчас узнаешь…— Чума постучал в стену.
Явились три вора. Чума вынул пистолет:
— Мне из-за тебя всадили пулю в ногу. И я тебе туда же всажу. Будем квиты.
