Живи с молнией - Уилсон Митчел (полная версия книги txt) 📗
4
Каждое утро солнце вносило веселое оживление в квартиру семьи Вольтерра, наполняя комнаты теплым желтоватым сиянием, в котором даже старая, потертая мебельная обивка выглядела нарядной. Эрик открыл глаза, и яркие солнечные лучи вытеснили из его памяти события позавчерашней ночи. В темные предрассветные часы в обитель смерти устремились запоздалые посетители – ректор, его врач и, наконец, гробовщик. Они пришли и ушли, и Эрику уже незачем было оставаться там. Он отправился домой пешком и прошагал кварталов двадцать мимо темных спящих домов. Несмотря на твердое намерение не будить Сабину, он прошел прямо к ней, зная, что одно ее присутствие вольет в него бодрость.
Сегодня, в ярком свете солнечного зимнего дня, он не сразу вспомнил, что в полдень ему предстоит присутствовать при отпевании в университетской церкви. Утро было такое ясное, что зловещее ощущение смерти, казавшейся позавчера неизбежной, совсем исчезло, но через несколько минут в памяти Эрика снова всплыло все случившееся. Момент пробуждения был лишь временной передышкой.
Он понял, что его разбудил Джоди, расхаживавший по комнате осторожно, но с явным намерением как-нибудь нечаянно разбудить отца. Эрик сел в узкой кровати, на которой до замужества спала Сабина; ее уже не было в комнате – она ушла на кухню.
– Проснулся, пап? – приветливо спросил Джоди. В десять лет он был стройным худощавым мальчиком со смуглым, загоревшим под солнцем юго-западной пустыни лицом. Неделю назад он опять стал ходить в школу, где дети сотрудников Колумбийского университета обучались бесплатно. Под мышкой Джоди держал учебники. – Я нечаянно тебя разбудил.
– Ничего, – сказал Эрик и, взглянув на сына, подумал, не о Фоксе ли он хочет поговорить. Но вряд ли Сабина рассказала ему об этом. Мальчик и так был потрясен смертью деда. – Ты что-нибудь хочешь мне сказать, Джоди?
– Нет, пап, ничего.
«Неправда», – подумал Эрик.
– В школе у тебя все благополучно? – ласково спросил он. – А что, в твоем классе те же мальчики и девочки, что были до нашего отъезда?
– Да, все та же компания, – с деланной небрежностью ответил Джоди.
Эрик пристально посмотрел на него.
– Знаешь, мальчик, мне очень неприятно, что из-за моих переездов ты в прошлом году переходил из одной школы в другую, но мы скоро будем жить на одном месте.
– Да нет, папа, это ничего; мне наверняка понравится жить в Пало-Альто.
– Видишь ли, Джоди, я еще не уверен, что мы туда поедем.
– Да? – в голосе мальчика послышалась тревога, которую он до сих пор старался скрыть. – Значит, мы будем жить всегда в Нью-Йорке?
Эрик испытующе поглядел на него.
– Может быть, мы переедем в Вашингтон.
– В Вашингтон! – почти с ужасом пролепетал Джоди.
– Почему это тебя пугает? – медленно спросил Эрик.
– Пап, я должен с тобой поговорить, – Джоди нахмурился и судорожно проглотил слюну. – Понимаешь, все ребята в школе знают, где я был… Что я был в Лос-Аламосе и все такое… ну, и я им сказал… я сказал, что видел это первое испытание бомбы в Альмогордо. Я все им рассказал, будто я и в самом деле там был, а они и поверили.
– Ну? – сказал Эрик без улыбки. Ему хотелось погладить мальчика по голове, но он решил подождать.
– Ну вот, я потом стал об этом думать, – запинаясь, сказал Джоди. – У нас есть мальчики – их отцы судьи или адвокаты… и если они будут про это рассказывать, это может дойти до ФБР, а там заинтересуются, как я туда попал… ведь я же не имею никакого права…
– Ну?
Джоди страдальчески взглянул на отца.
– Пап, они не подумают, что я шпион?
Эрик обнял рукой худенькие плечики.
– Они этого не подумают, Джоди. Во-первых, мы же знаем, что ты не шпион. Я могу засвидетельствовать, что ни ты, ни твоя мама в то утро совсем не знали, что должно произойти, а когда это случилось, то вы оба были далеко оттуда, у себя дома, и еще спали. И больше ты ничего не знаешь и, надеюсь, никогда не узнаешь. Не беспокойся, они мне поверят.
Но это не успокоило Джоди.
– Но в том-то и дело, что ты не можешь за меня поручиться, папа. Ни ты, ни мама. Члены семьи не имеют права быть свидетелями перед судом ни за, ни против другого члена семьи. Есть такой закон.
– Кто это тебе сказал?
– Один мальчик. Его отец адвокат.
Эрик взял мальчугана за руку.
– И все-таки тебе ничего не грозит, – сказал он серьезным, успокаивающим тоном. – У тебя столько знакомых ребят в Лос-Аламосе, и их родители тоже тебя знают. Они подтвердят это.
– Ты думаешь?
– Да разве я не сделал бы того же самого для них? Не бойся, Джоди. ФБР тебя не тронет. Даю тебе слово.
Джоди прислонился к отцу.
– Может, я должен сказать в школе, что я все наврал? Я могу сознаться.
– Это не так-то легко, не правда ли?
– Конечно, все будут надо мной смеяться. Но если нужно, значит, нужно.
– Можешь не сознаваться, Джоди. Пусть они тебе верят, а я позабочусь об остальном. Даю тебе слово.
– Честное слово?
– Честное слово.
Джоди попытался было улыбнуться, но, видимо, был слишком взволнован тем, что с души его упала такая огромная тяжесть; он быстро чмокнул отца в щеку и вылетел из комнаты, даже не оглянувшись. Эрик, ласково улыбаясь, смотрел ему вслед. Глубоко задумавшись, он еще долго сидел на краю кровати.
Сабина вошла, когда он начал одеваться. Она серьезно поглядела на него, потом нежно и ободряюще погладила по плечу. В нем шевельнулась благодарность. Ему стало как-то легче от ее молчаливого сочувствия. Сабина подошла к зеркалу, чтобы поправить волосы. В темных волнистых кудрях кое-где блестели серебряные ниточки. Седина появилась у нее года два назад, но при таких темпах она, чего доброго, поседеет гораздо раньше, чем Эрик.
– Каждый раз, когда я вхожу в эту комнату и смотрюсь в зеркало, оно разыгрывает со мной какую-нибудь шутку, – сказала она. – То мне двадцать лет и я думаю о предстоящем свидании, даже не веря, что когда-нибудь выйду замуж и буду иметь ребенка; то я смотрю на себя и даже не могу представить, что было такое время, когда я не была твоей женой. – Она улыбнулась. – Мне кажется, между прежней Сабиной и мною ровно ничего общего. – Выдвинув ящик комода, она вынула его рубашки и начала рассматривать, не нуждаются ли они в починке. – Почему ты сказал Джоди, что мы, может быть, переедем в Вашингтон?
Эрик задумчиво улыбнулся.
– Когда он успел тебе сказать?
– Пока мы с ним ждали внизу автобуса. Ты пошутил?
– Нет. Позавчера Фокс сказал, что мне предлагают работу в Вашингтоне. Там по-прежнему без конца заседают, но уже решено, что все исследования над ураном правительство берет в свои руки.
Сабина задвинула ящик и выдвинула другой, продолжая осматривать белье.
– Он не сказал, с какой целью оно это делает?
– Зачем себя обманывать, мы и сами это знаем. Из всех способов применения атомной энергии правительство интересует только бомба. Очевидно, для наблюдения за работами будет создана особая комиссия. Фоксу предложили сотрудничать в ней, но он отказался и выдвинул мою кандидатуру. И что бы ты думала? Они согласны!
Сабина недоверчиво посмотрела на него и рассмеялась.
– Но это ведь почти политическая деятельность!
– Да я и сам не понимаю, в чем тут дело, – сказал он.
– Может быть, они не знают о твоих взглядах?
– Как они могут не знать, – нетерпеливо отмахнулся он. – Выступая перед атомной комиссией, я достаточно ясно высказал свои убеждения. Я сказал, что считаю преступлением заниматься бомбой вместо того, чтобы искать возможности другого применения атомной энергии. И я не переменил своего мнения. Они, наверное, тоже.
– Неужели ты мог бы согласиться на такую работу? Ведь ты говорил, что не желаешь принимать в этом никакого участия.
– Позавчера еще я посмеялся бы над этим предложением, а сегодня оно уже не кажется мне смешным, – задумчиво сказал он. – В ту ночь, когда умер Фокс, я стал относиться к этому иначе.
