К востоку от Эдема - Стейнбек Джон Эрнст (книги бесплатно без txt) 📗
— Не нравится и все.
— Ты хоть отцу еще не сказал? Расстроится он. Мало того, что я не учусь, теперь вот ты. И чем же ты хочешь заняться?
— Попробую на ферме хозяйствовать.
— А как Абра?
— Она давно сказала, что согласна.
Кейл испытующе посмотрел на брата.
— Ферма-то в аренду сдана.
— Как раз об этом я и думаю.
— На земле много не заработаешь, — сказал Кейл.
— Мне много не надо. А на жизнь хватит.
— «На жизнь хватит»— нет, мне это не подходит. Мне нужно много денег, и я их заработаю.
— Каким образом?
Кейл почувствовал себя гораздо старше, чем его брат, и опытнее в житейских делах. Ему захотелось подбодрить, поддержать его.
— Пока ты учишься, я бы начал зарабатывать и копить деньги. Потом, когда окончишь колледж, можем партнерами стать. Я буду чем-нибудь одним заниматься, а ты — другим. Думаю, у нас дело пойдет.
— Не хочу я возвращаться в колледж. Не обязан я.
— Отец хочет, чтобы ты учился.
— Мало ли что он хочет.
Теряя терпение, Кейл пристально вглядывался в брата, в его словно бы выгоревшие волосы, в его широко поставленные глаза, и вдруг со всей отчетливостью понял, почему отец так любит Арона.
— Иди лучше спать, — сказал он как отрезал. — Закончи хоть семестр, а там видно будет. Ничего пока не решай.
Арон встал и пошел к двери.
— Кому же подарок? — спросил он.
— Отцу. Завтра увидишь после обеда.
— Не Рождество ведь.
— Знаю, что не Рождество. Но, может, еще лучше праздник.
Когда Арон ушел к себе, Кейл откинул блокнот со своего подарка пятнадцать новеньких, хрустящих от малейшего прикосновения банковских билетов и тщательно пересчитал их еще раз. Монтерейский окружной банк специально посылал за ними человека в Сан-Франциско, хотя согласился на такую операцию только после того, как были представлены убедительные доводы. Управляющий был ошарашен, он отказывался верить, что, во-первых, владельцем такой крупной суммы является семнадцатилетний юнец и что, во-вторых, тот желает получить ее наличными. Финансисты не любят, когда живые деньги переходят из рук в руки с такой легкостью, даже если это делается из родственных чувств. Уиллу Гамильтону пришлось представить банку поручительство в том, что деньги действительно принадлежат Кейлу, заработаны честным путем и, следовательно, тот имеет право распоряжаться ими по собственному усмотрению.
Кейл завернул билеты в бумагу, обмотал красной тесьмой и завязал каким-то немыслимым узлом, который отдаленно напоминал бантик. По виду в пакете мот лежать носовой платок или какая-нибудь другая пустячная вещица. Кейл сунул пакет в комод под рубашки и улегся, но сон не шел. Он был возбужден и робел, как мальчишка. Поскорее бы пришел и прошел завтрашний день, поскорее бы избавиться от злосчастного подарка. Он ломал голову, ища, что сказать отцу.
«Это — тебе».
«Что это?»
«Подарок».
Что последует дальше, Кейл не представлял. Он ворочался с бока на бок до тех пор, пока не забрезжил рассвет, потом встал, оделся и потихоньку выскользнул из дома.
На Главной улице Старый Мартин прохаживался метлой по мостовой. Городской совет никак не мог решить вопрос о приобретении подметальной машины. Старый Мартин рассчитывал сам сесть на эту машину, но жаловался: самые сливки молодым достаются. Мимо проехал мусорный фургон Бачигалупи, и Мартин завистливо посмотрел ему вслед. Вот оно, настоящее дельце. Наживаются, итальяшки паршивые.
Главная улица была пустынна, только два-три бродячих пса обнюхивали подворотни да у ресторации «Сан-францискские мясные блюда» наблюдалось кое-какое сонное движение. У входа стоял новенький таксомотор Пета Булена, поскольку его с вечера позвали отвести уильямсовских девиц к утреннему поезду в Сан-Франциско.
— Эй, парень, сигаретки не найдется? — окликнул Кейла Старый Мартин.
Кейл остановился и достал коробку «Мюратов».
— Ишь ты, шикарные! — сказал Мартин. — И уж огоньку пожалуй.
Кейл чиркнул спичкой и осторожно поднес ее Мартину, чтобы не опалить ему усы и бороду.
Мартин оперся на ручку метлы и, попыхивая сигаретой, досадливо изрек:
— Самые сливки молодым достаются. — И добавил: — Не, не дадут мне на машину сесть.
— Вы о какой машине? — спросил Кейл.
— Как о какой? О подметальной! Или не слышал? Ты, парень, видать, с луны свалился. — Мартин пребывал в убеждении, что всякий, кто мало-мальски наслышан о городских новостях, должен знать о подметальной машине. Он пустился в рассуждения, совершенно позабыв про Кейла. Может, у Бачигалупи и для него местечко найдется. Они, видать, сами деньги печатают. Три конных фургона уже и грузовик новый.
Кейл повернул на Алисальскую улицу, зашел на почту и заглянул в окошечко 632. Там ничего не было, и он отправился домой.
Ли был уже на нотах и готовил начинку для огромной индейки.
— Всю ночь бродил? — спросил Ли.
— Да нет, только что пройтись вышел.
— Волнуешься?
— Есть немного.
— На твоем месте я бы тоже волновался. Дарить подарки трудно. Хотя получать, наверное, еще труднее. Чудно, правда? Кофе хочешь?
— Не откажусь.
Ли вытер руки, налил чашку себе и Кейлу.
— Как тебе Арон?
— По-моему, нормально.
— Поговорить удалось?
— Пока нет, — соврал Кейл. Сейчас проще соврать. Иначе Ли начнет расспрашивать, а ему не хотелось говорить об Ароне. Сегодня его день. Он долго готовился к этому дню, ждал его, как праздника. Это будет его праздник.
Вошел заспанный Арон.
— Ли, ты на когда обед намечаешь?
— На полчетвертого или на четыре.
— А если в пять сделать?
— Можно и в пять, если Адам не против. А в чем дело?
— Абра только к пяти прийти может. Одну идею отцу собираюсь изложить и хочу, чтобы при ней.
— Ну что ж, в пять так в пять.
Кейл вскочил и поднялся к себе. Там он включил настольную лампу и сел. В нем кипела обида и досада. Арон отнимает у меня мой день, и как легко это у него получается. Мой праздник хочет своим сделать. И вдруг Кейлу стало невыносимо совестно. Он уронил голову на руки и начал твердить себе: «Я просто завидую. Да, я завистливый, в этом все дело. Я завидую, завидую. Но я не хочу никому завидовать». Он повторял снова и снова: «Завидую… завидую», — как будто признаваясь в этом чувстве, он хотел избавиться от него. От покаяния он перешел к самобичеванию: «Зачем я дарю отцу деньги? Разве я это ради него делаю? Нет, ради себя. Уилл Гамильтон правильно сказал — я пытаюсь купить его любовь. Нехорошо это, нечестно. Я вообще нехороший и нечестный. Исхожу завистью к Арону. Надо называть вещи своими именами».
Кейл продолжал хриплым шепотом: «Надо смотреть правде в глаза. Я знаю, почему отец любит Арона. Потому что он похож на нее. Отец все еще переживает из-за нее. Он, может, не сознает этого, но все равно переживает. А может, сознает? Поэтому я и ей тоже завидую. А что, если забрать деньги и уехать? Никто по мне плакать не будет. Скоро они вообще забудут, что я есть на свете. Все забудут, кроме Ли. Интересно, любит он меня? Может и нет». Кейл прижал кулаки ко лбу. «Неужели Арон тоже так мучается? Вряд ли. Хотя откуда я знаю. Спросить? Да не скажет он».
Кейл то злился на себя, то жалел. И вдруг услышал какой-то голос, который говорил холодно, даже презрительно: «Если ты такой честный, почему не признаешься, что тебе нравится заниматься самобичеванием? Ведь это же правда. Так почему же не быть самим собой, почему не делать то, что хочется?» Кейл прямо-таки остолбенел от этой простой мысли. Конечно же, ему это нравится. Он ругал себя для того, чтобы не ругали другие. В нем крепла решимость. Надо отдать отцу деньги, но сделать это как бы между прочим. Не придавай этому значения, ни на что не рассчитывай, не строй никаких планов. Отдай и дело с концом. И хватит думать. Надо отдать… надо уметь отдавать. Пусть это будет Аронов день. Да, конечно! Кейл вскочил со стула и быстро спустился в кухню.
Арон держал индейку, а Ли начинял ее фаршем. Духовка постреливала от жара.
