Атлант расправил плечи. Книга 3 - Рэнд Айн (читаем книги онлайн txt) 📗
– Если… – начал мистер Томпсон, и голос его внезапно перерос в стон, – если он умрет, мы все погибнем!
– Не беспокойтесь, – произнес Феррис. – Он не умрет. «Увещеватель Ферриса» надежно защищает от такого исхода.
Мистер Томпсон промолчал.
– Мне кажется… у нас нет выбора… – почти прошептал Мауч.
Все молчали; мистер Томпсон старался не замечать, что все взгляды устремлены на него.
– Ну что ж, поступайте как знаете. Я не могу мешать. Делайте что хотите!
Доктор Феррис повернулся к Лоусону.
– Джин, – напряженно, все еще шепотом произнес он, – беги в радиорубку. Распорядись, чтобы все станции приготовились. Скажи, что я подготовлю мистера Галта к выступлению в течение ближайших трех часов.
Лоусон вскочил и с неожиданно радостной ухмылкой выбежал из комнаты.
* * *
Она поняла. Поняла, что они собираются делать и каково внутреннее состояние, позволившее им прийти к этому решению. Они не надеялись, что задуманное приведет к успеху. Они понимали, что Галт не сдастся; они и не хотели, чтобы он сдался. Они знали, что ничто их не спасет; они и не желали, чтобы их спасли. Ими руководила паника безрассудных эмоций, всю свою жизнь они боролись с реальностью и теперь достигли того состояния, когда наконец почувствовали себя как дома. Их даже не волновало, откуда у них это чувство; их сущность сводилась к тому, чтобы никогда не задумываться, что и как они чувствуют, к ним просто пришло осознание, что именно к этому они стремились, что это как раз и есть та реальность, которая составляет смысл их чувств, действий, желаний, их устремлений и выбора. В этом и заключались суть и характер их бунта против жизни и не имевшего названия поиска безымянной нирваны. Они не хотели жить. Они хотели, чтобы умер он.
Ужас, который она ощутила, был подобен внезапному удару хлыстом; она поняла, что предметы, которые она воспринимала как людей, таковыми не являются. Ей стало ясно все, пришла пора действовать. Он в опасности; в ее сознании не было ни места, ни времени для эмоций по поводу действий недочеловеков.
– Надо сделать все так, – шептал Висли Мауч, – чтобы никто никогда не узнал…
– Никто и не узнает, – ответил Феррис; в их голосах слышалась осторожность заговорщиков. – Это секретное место, отдельное строение на территории института… Звуконепроницаемое и стоящее на достаточно безопасном расстоянии от всего остального… Лишь немногие работающие там имели туда доступ…
– Если бы мы полетели… – произнес Мауч и внезапно умолк, будто заметил на лице Ферриса предостережение.
Дэгни увидела, как Феррис остановил на ней взгляд, внезапно вспомнив о ее присутствии. Лицо ее не дрогнуло, всем своим видом она выказывала полнейшее безразличие, словно ничего не понимала и ничто ее не волновало. Затем, будто осознав, что разговор здесь ведется секретный, она повернулась, слегка пожав плечами, и вышла из комнаты. Она знала, что они уже перешагнули ту черту, когда стали бы волноваться из-за нее.
Она так же неторопливо, с видом полного безразличия шла сквозь залы отеля к выходу. Но, когда она прошла квартал и свернула за угол, голова ее внезапно дернулась вверх, складки вечернего платья подобно парусу с шумом забились об ноги от неожиданной стремительности движений.
И теперь, мчась в темноте, думая только о том, как поскорее добраться до телефонной будки, она чувствовала, что в ней неуклонно растет новое ощущение, вытесняющее напряжение страха и опасности; ощущение свободы мира, которому никто и ничто не помешает.
Она заметила полоску света на тротуаре, которая пробивалась из окна бара. Никто не обратил на нее внимания, когда она прошла через полупустой зал, – немногочисленные посетители все еще напряженно перешептывались перед потрескивающей пустотой телеэкрана.
Стоя в тесном пространстве телефонной будки, как в кабине корабля, готового к полету на другую планету, она набрала номер.
Ей тут же ответил голос Франциско:
– Слушаю.
– Франциско?
– Привет, Дэгни. Я ждал твоего звонка.
– Ты слушал радио?
– Да.
– Они намерены силой заставить его сдаться. – Она старалась говорить так, будто просто излагала факты. – Они собираются пытать его. На территории ГИЕНа есть какая-то машина, которую они называют «увещевателем Ферриса». Это в штате Нью-Гэмпшир. Они упоминали о самолете. Сказали, что заставят его выступить по радио в течение ближайших трех часов.
– Понял. Ты звонишь из телефонной будки?
– Да.
– Ты все еще в вечернем туалете?
– Да.
– Слушай внимательно. Иди домой, переоденься, упакуй самое необходимое, возьми драгоценности и другие ценные вещи, которые сможешь унести, надень что-нибудь теплое. У нас не будет времени на это позже. Встретимся через сорок минут на северо-западном углу, в двух кварталах к востоку от главного входа в терминал Таггарта.
– Хорошо.
– Пока, Слаг.
– Пока, Фриско.
Меньше чем через пять минут Дэгни стояла в спальне своей квартиры и срывала с себя вечернее платье. Она оставила его на полу посреди комнаты, как ненужную форму армии, в которой она больше не служила. Она надела темно-синий костюм и – вспомнив слова Галта – белый с высоким воротом свитер. Упаковала чемодан и сумку с ремнем, которую могла повесить на плечо. Драгоценности она засунула в самый угол сумки, включая пятидолларовую золотую монету, которую заработала в той долине, и браслет из сплава Реардэна, полученный ею за пределами долины.
Она легко вышла из квартиры, заперев дверь, хотя понимала, что, возможно, больше никогда в нее не вернется. На мгновение ей стало труднее, когда она пришла в свой кабинет. Никто не видел, как она вошла; в приемной никого не было; огромное здание Таггарта казалось необычайно тихим. Она стояла и смотрела на свой кабинет, вспоминая обо всех годах, проведенных здесь. Потом она улыбнулась; нет, не так уж и трудно, подумала она, открыла сейф и достала документы, за которыми пришла. Ничего другого брать из своего кабинета она не хотела – кроме портрета Натаниэля Таггарта и карты трансконтинентальных дорог Таггарта. Она сломала рамы, свернула в трубочку портрет и карту и сунула их в чемодан.
Она как раз запирала чемодан, когда услышала чьи-то поспешные шаги. Дверь распахнулась, и в кабинет влетел главный инженер; он весь дрожал, лицо его было перекошено.
– Мисс Таггарт! – вскричал он. – О, слава Богу, мисс Таггарт, вы здесь. Мы искали вас повсюду!
Она не ответила, лишь вопросительно посмотрела на него.
– Мисс Таггарт, вы слышали?
– Что?
– Значит, не слышали! О Господи, мисс Таггарт, это… не могу поверить, но… Господи, что делать? Мост… моста Таггарта больше нет!
Дэгни смотрела на него, не в силах пошевелиться.
– Его нет! Взорван! Взлетел на воздух в одну секунду. Никто точно не знает, что случилось, но похоже… думают, что-то произошло на объекте "К" и… похоже на… звуковые волны. Мисс Таггарт! Невозможно никуда добраться в радиусе сотни миль! Это немыслимо, этого не может быть, но в этом радиусе все сметено с лица земли!.. Мы не можем добиться никаких разъяснений! Никто ничего не знает – ни газеты, ни радио, ни полиция! Мы все еще пытаемся добиться ответа, но слухи, которые доходят с краев этого кольца… – Он вздрогнул. – Только одно определенно: моста нет! Мисс Таггарт! Мы не знаем, что делать!
Она бросилась к своему столу и схватила телефонную трубку. Рука ее застыла в воздухе на полпути. Затем медленно, толчками, с невероятным усилием она заставила руку двигаться, чтобы положить трубку обратно на рычаг. Ей казалось, что для этого потребовалось много времени, будто рука ее должна была преодолеть атмосферное давление, с которым человек не в силах бороться; и в течение этих коротких мгновений непроходящей ослепляющей боли она поняла, что чувствовал Франциско в ту ночь, двенадцать лет назад, и что чувствовал юноша двадцати шести лет, когда в последний раз смотрел на свой двигатель.
– Мисс Таггарт, – кричал главный инженер. – Мы не знаем, что делать!
