Шуаны, или Бретань в 1799 году - де Бальзак Оноре (хороший книги онлайн бесплатно .TXT) 📗

Молодая крестьянка затрепетала. Только она одна знала бурную и порывистую натуру своей госпожи, только она была посвящена в тайны ее богатой, экзальтированной души, в сокровенные чувства этого создания, которое до той поры лишь видело, как жизнь проносится мимо неуловимой тенью, и тщетно пыталось ее поймать. Щедрой рукой сеяла эта женщина, и, не собрав жатвы, сердце ее осталось девственным; но, раздраженная множеством обманутых желаний, утомленная бесплодной борьбой, она в отчаянии своем дошла до того, что добро стала предпочитать злу, когда добро представлялось ей удовольствием, зло — добру, когда зло принимало облик поэтический, серенькому прозябанию — нищету, как нечто более высокое, а грозное, неведомое будущее и смерть — жизни, скудной надеждами и даже страданиями. Никогда еще не было собрано столько пороха, ожидающего единой искры, никогда еще пламени любви не предстояло пожрать столько сокровищ — словом, никогда еще ни одна из дочерей Евы не была создана из глины, где таилось столько золота. Франсина, словно земной ангел, оберегала это создание, преклонялась перед ним, считая его совершенством, и верила, что выполнит волю небес, если сохранит эту душу для хора серафимов, откуда она, казалось, была изгнана во искупление греха гордыни.

— Вон алансонская колокольня, — сказал всадник, подъезжая к карете.

— Вижу, — сухо ответила молодая дама.

— А! Хорошо, — сказал он и отъехал, сохраняя вид рабской покорности, несмотря на свое разочарование.

— Ну, погоняйте, погоняйте! — сказала дама вознице. — Теперь вам нечего бояться. Пустите лошадей рысью, а если можете — галопом. Ведь мы уже почти на мостовой Алансона.

Проезжая мимо командира конвоя, она крикнула ему нежным голосом:

— До свидания, командир! Встретимся в гостинице. Приходите навестить меня.

— Еще что! — возмутился Юло. — «В гостинице! Приходите навестить!» Как разговаривает с начальником полубригады!..

И он погрозил кулаком карете, быстро катившей по дороге.

— Не обижайтесь, командир. У нее в рукаве ваш генеральский чин, — со смехом сказал Корантен, пытаясь пустить свою лошадь вскачь, чтобы догнать карету.

— Ну нет, я не позволю всяким проходимцам дурачить меня, — ворчливо сказал Юло своим друзьям. — По-моему, лучше швырнуть генеральский мундир в канаву, чем заработать его в постели. Что это за птицы и чего они хотят? Вы тут понимаете что-нибудь?

— О да! — сказал Мерль. — Я знаю, что никогда еще не видал такой красивой женщины! И, по-моему, вы плохо понимаете иносказания. Может быть, это жена первого консула.

— Вздор! Жена первого консула пожилая, а эта — молодая, — возразил Юло. — К тому же в приказе, который я получил от министра, написано, что ее зовут мадмуазель де Верней. Это, несомненно, одна из бывших. Разве я их не знаю? До революции все они занимались таким ремеслом. Тогда в два счета можно было стать начальником полубригады, стоило только разок-другой сказать понежнее такой особе: «Сердце мое!»

Пока солдаты конвоя, по выражению их командира, старались пошире раскрывать циркули, ветхий рыдван, служивший почтовой каретой, быстро доехал до гостиницы «Три мавра», находившейся в середине главной улицы Алансона. Услышав грохот и дребезжанье этой бесформенной колымаги, на пороге гостиницы появился хозяин. Никто из жителей Алансона не мог ожидать, что почтовая карета остановится у гостиницы «Три мавра», но ужасное происшествие в Мортани уже привлекло к этой карете столько зевак, что обе путешественницы, желая укрыться от всеобщего любопытства, поспешили войти в кухню — неизбежную прихожую каждой гостиницы на западе Франции. Оглядев экипаж, хозяин хотел было последовать за приезжими, но кучер взял его за руку и остановил:

— Слушай, гражданин Брут [17], за нами идет конвой синих. Ни почтаря, ни депеш нет, вот я и привез к тебе этих гражданок. Они наверняка заплатят тебе, как бывшие принцессы, и, стало быть...

— И, стало быть, мы с тобой, приятель, выпьем сейчас по стакану вина, — сказал хозяин.

Мадмуазель де Верней окинула взглядом закопченную, почерневшую кухню, стол с кровавыми пятнами от сырого мяса и упорхнула легкой птицей в соседнюю комнату, испугавшись вида и запахов этой кухни, а также любопытства неопрятного повара и низенькой толстой женщины, которые уже принялись внимательно ее рассматривать.

— Как же нам быть, жена? — сказал хозяин. — Вот чертовщина! Кто бы мог подумать, что в такие времена к нам наедет столько народу! Пока мы приготовим для этой женщины приличный завтрак, она выйдет из себя. Ага! Придумал!.. Ей-богу, мне в голову пришла хорошая мысль! Раз это благородные гости, я им предложу откушать вместе с той дамой, что остановилась у нас наверху. Правильно?

Хозяин пошел переговорить с новыми своими постояльцами, но увидел только Франсину. Он отвел ее в глубь кухни, в сторону двора, чтобы никто не мог подслушать, и сказал ей вполголоса:

— Если вы и другая дама желаете, чтобы вам подали отдельно, — а это, конечно, приятнее для вас, — так у меня приготовлены очень тонкие блюда для одной особы и ее сына. Они, я думаю, согласятся разделить с вами свой завтрак, — добавил он таинственно. — Это знатные персоны.

Едва хозяин закончил свое предложение, как кто-то легонько толкнул его в спину кнутовищем; он быстро обернулся и увидел перед собою низенького, коренастого человека, который бесшумно вышел из соседней комнаты, где при его появлении толстая женщина, повар и поваренок оцепенели от ужаса. Хозяин отвернулся и побледнел. Низенький человек тряхнул волосами, закрывавшими весь его лоб и глаза, приподнялся па цыпочки, чтобы дотянуться до уха хозяина, и сказал:

— Ты знаешь, чего стоит предательство и даже простая неосторожность и какой монетой мы за это платим? Мы люди щедрые...

И к словам своим он добавил жест, послуживший грозным пояснением к ним. Хотя Франсина не видела этого человека, ибо его закрывала шарообразная фигура хозяина, она уловила некоторые из его слов, произнесенных резким тоном, — этот хриплый голос и звуки бретонской речи словно громом ее поразили. Она бросилась к низенькому человеку, повергнувшему всех в ужас, но он, казалось, обладал проворством дикого зверя и успел уже выйти через боковую дверцу во двор. Франсина подумала, что ошиблась в своих предположениях, когда перед ней мелькнула темно-бурая шкура существа, похожего на медведя средних размеров. В удивлении подбежала она к окну и сквозь пожелтевшее от дыма стекло увидела, как незнакомец вразвалку шел к конюшне. Прежде чем войти туда, он устремил черные глаза на второй этаж гостиницы, а затем на почтовую карету, словно хотел поделиться со своими друзьями каким-то важным наблюдением, касавшимся тюрготины. Благодаря этому движению незнакомца Франсина могла разглядеть его лицо и, несмотря на козьи шкуры, в которые он был одет, узнала в нем шуана, прозванного Крадись-по-Земле; она узнала его также по огромному кнуту и по его крадущейся походке, которая в случае нужды бывала, однако, весьма быстрой. Пристально вглядываясь в темный угол конюшни, Франсина лишь смутно видела шуана: он лег на солому, заняв такое место, откуда мог наблюдать за всем, что делалось в гостинице. Крадись-по-Земле так съежился, что издалека и даже вблизи самый хитрый шпион легко принял бы его за большого пса, который свернулся клубком и спит, положив морду на лапы. Поведение шуана ясно показывало, что он не узнал Франсины. И девушка не могла решить, радоваться этому или печалиться, вспомнив, в каком загадочном положении находилась ее госпожа. Однако ее любопытство подстрекнула таинственная связь между угрожающими словами шуана и предложением хозяина гостиницы, довольно обычным у трактирщиков, всегда готовых с одного вола содрать две шкуры. Отойдя от грязного окна, сквозь которое она видела в конюшне бесформенное черное пятно на том месте, где притаился Крадись-по-Земле, она повернулась к хозяину гостиницы и угадала по его виду, что он совершил отчаянный промах и не знает, как его исправить. Несчастный окаменел от жеста шуана. Каждому на западе Франции было известно, какими утонченно жестокими пытками королевские егеря карали людей, заподозренных всего лишь в неосторожной болтливости, и хозяин гостиницы уже чувствовал нож у своего горла. Повар с ужасом уставился на пылающий очаг, вспоминая, что нередко шуаны на огне грели ноги доносчикам. Маленькая толстая женщина, держа в одной руке кухонный нож, а в другой половину разрезанной картофелины, испуганно смотрела на своего мужа. Поваренок пытался угадать неведомую ему причину всеобщего ужаса. Эта немая сцена, в которой главное действующее лицо отсутствовало, но было, однако, видно всем ее участникам, вполне естественно усилила любопытство Франсины. Грозная власть шуана была для нее лестна, и хотя хитрые проделки лукавых камеристок были чужды кроткому ее характеру, теперь ей так хотелось разгадать тайну, что она решила воспользоваться своим выгодным положением.