Повести. Пьесы. Мертвые души - Гоголь Николай Васильевич (книги без регистрации бесплатно полностью .TXT) 📗
Стр. 301. Пароле пе — «Пароле, или с углом, — выигрывает втрое; пароле пе — вдвое против пароле» (из записной книжки Гоголя).
Плие — загнутая карта для обозначения своей ставки.
Стр. 302. Руте — выигрыш нескольких карт подряд. Фоска — простая карта.
Стр. 305…Бурцов иора, забияка. — Цитата из стихотворения Д. Давыдова «Бурцову. Призывание на пунш». А. П. Бурцов — гусарский офицер.
Первый том впервые опубликован в 1842 году отдельной книгой: «Похождения Чичикова, или Мертвые души. Поэма Н. Гоголя». М., 1842 (ценз, разр. 9 марта).
Начало работы над поэмой датируется 1835 годом. В письме к Пушкину от 7 октября 1835 года — в том же письме, в котором Гоголь просил дать ему сюжет для будущего «Ревизора», — содержатся и первые сведения о «Мертвых душах»: «Начал писать «Мертвых душ». Сюжет растянулся на предлинный роман и, кажется, будет сильно смешон. Но теперь остановил его на третьей главе. Ищу хорошего ябедника, с которым бы можно коротко сойтиться. Мне хочется в этом романе показать хотя с одного боку всю Русь». Гоголь, сообщая Пушкину об уже известном ему замысле, как бы продолжает начатый разговор.
Впоследствии в «Авторской исповеди» Гоголь указал, что сама идея нового произведения подсказана была Пушкиным. «Он уже давно склонял меня приняться за большое сочинение и наконец, один раз, после того, как я ему прочел одно небольшое изображение небольшой сцены, но которое, однако ж, поразило его больше всего мной прежде читанного, он мне сказал: «Как с этой способностью угадывать человека и несколькими чертами выставлять его вдруг всего, как живого, с этой способностью, не приняться за большое сочинение! Это просто грех!» Вслед за этим начал он представлять мне слабое мое сложение, мои недуги, которые могут прекратить мою жизнь рано; привел мне в пример Сервантеса, который, хотя и написал несколько очень замечательных и хороших повестей, но, если бы не принялся за Донкишота, никогда бы не занял того места, которое занимает теперь между писателями, и, в заключенье всего, отдал мне свой собственный сюжет, из которого он хотел сделать сам что-то вроде поэмы и которого, по словам его, он бы не отдал другому никому. Это был сюжет «Мертвых душ». Описанный разговор мог произойти до 7 октября 1835 года.
По мнению Пушкина, продолжает Гоголь, «сюжет М(ертвых) д(уш) хорош для меня тем, что дает полную свободу изъездить вместе с героем всю Россию и вывести множество самых разнообразных характеров». Этому вполне соответствуют сведения, содержащиеся в упомянутом письме к Пушкину: Гоголь строит сюжет именно так, чтобы «изъездить» почти «всю Русь» и вывести множество характеров; за отсутствием прототипа для одного из них — для «ябедника» — действие остановилось пока на третьей главе.
Есть мемуарные свидетельства о том, что внимание Пушкина действительно привлек случай аферы с мертвыми душами. П. Бартенев в примечаниях к воспоминаниям В. Соллогуба писал: «В Москве Пушкин был с одним приятелем на бегу. Там был также некто П. (старинный франт). Указывая на него Пушкину, приятель рассказал про него, как он скупил себе мертвых душ, заложил их и получил большой барыш. Пушкину это очень понравилось. «Из этого можно было бы сделать роман», — сказал он между прочим. Это было еще до 1828 года». Но как и при написании «Ревизора», на Гоголя могли оказывать воздействие и другие источники: известно множество случаев мошенничества с «мертвыми душами». Один из них, как вспоминала дальняя родственница писателя М. Анисимо-Яновская, произошел в Миргородчине и был хорошо известен Гоголю (см.: В. А. Гиляровский. В Гоголевщине. — «Русская мысль», кн. 1, 1902, раздел XIII, с. 85–86).
По более позднему утверждению Гоголя (в «Четырех письмах к разным лицам по поводу «Мертвых душ», письмо 3), первоначальные наброски поэмы были выдержаны в несколько иных, более мрачных тонах, персонажи ее напоминали «чудовищ». Необходимость изменения такой трактовки Гоголь почувствовал после чтения поэмы у Пушкина. «…Когда я начал читать Пушкину первые главы из Мертвых д(уш) в том виде, как они были прежде, то Пушкин, который всегда смеялся при моем чтении (он же был охотник до смеха), начал понемногу становиться все сумрачней, сумрачней, а наконец сделался совершенно мрачен. Когда же чтенье кончилось, он произнес голосом тоски: «Боже, как грустна наша Россия!» Меня это изумило… С этих пор я уже стал думать только о том, как бы смягчить то тягостное впечатление, которое могли произвести Мертвые души. Я увидел, что многие из гадостей не стоят злобы; лучше показать всю ничтожность их…» Однако сохранившиеся рукописи поэмы (первую из которых датируют 1836–1839 гг.) не подходят под то описание, которое Гоголь дал первоначальной редакции. Эти рукописи ближе уже к окончательному тексту. Не сохранилось также никаких других свидетельств об упомянутом чтении первоначальной редакции Пушкину.
Начатую в Петербурге работу над «Мертвыми душами» Гоголь возобновил осенью 1836 года в Веве (Швейцария). «Все начатое переделал я вновь, — сообщает он В. Жуковскому 12 ноября, — обдумал более весь план и теперь веду его спокойно, как летопись. Швейцария сделалась мне с тех пор лучше, серо-лилово-голубо-сине-розовые ее горы легче и воздушнее. Если совершу это творение так, как нужно его совершить, то… какой огромный, какой оригинальный сюжет!» С уяснением «плана» определился и объем содержания нового произведения, которое должно быть посвящено уже не только темным сторонам русской жизни; вместо изображения Руси «с одного боку» Гоголь теперь говорит о том, что «вся Русь явится в нем». Изменилось также представление о жанре будущего произведения. В упомянутом письме Жуковскому «Мертвые души» названы уже не романом (как в письме к Пушкину), а поэмой. О тех же изменениях свидетельствуют строки письма к М. Погодину от 28 ноября 1836 года: «Вещь, над которой сижу и тружусь теперь… не похожа ни на повесть, ни на роман, длинная, длинная, в несколько томов… Если бог поможет выполнить мне мою поэму так, как должно, то это будет первое мое порядочное творение. Вся Русь отзовется в нем».
Письма Гоголя этой поры к знакомым и к родным изобилуют просьбами сообщить ему разные сведения по части «каких-нибудь казусных дел», особенно «могущих случиться при покупке мертвых душ». «Сообщите об этом Пушкину, — просит Гоголь Жуковского, — авось-либо и он найдет что-нибудь с своей стороны». Весь этот материал нужен для продолжения поэмы.
В феврале 1837 года в Париже Гоголь узнает о гибели Пушкина. «Все наслаждение моей жизни, все мое высшее наслаждение исчезло вместе с ним, — пишет Гоголь П. Плетневу из Рима 28/16 марта. — Ничего не предпринимал я без его совета… Нынешний труд мой, внушенный им, его создание…» Гоголь рассматривает теперь «Мертвые души» как «священное завещание» Пушкина (письмо к В. Жуковскому от 18/6 апреля 1837 г.).
К концу 1840 года работа над первым томом была в основном закончена, и Гоголь стал готовить его к печати. В декабре он сообщает из Рима С. Аксакову: «Я теперь приготовляю к совершенной очистке первый том «Мертвых душ». Переменяю, перечищаю, многое перерабатываю вовсе…»
В октябре 1841 года Гоголь через Петербург возвратился в Москву для окончательной переписки и печатания «Мертвых душ».
7 декабря Гоголь передал рукопись цензору И. Снегиреву, попросив его высказать мнение: пропустит ли ее Московский цензурный комитет.
О событиях, разыгравшихся на заседании комитета, Гоголь сообщил впоследствии П. Плетневу (письмо от 7 января 1842 г.): «Как только занимавший место президента Голохвастов услышал название «Мертвые души», закричал голосом древнего римлянина: — Нет, этого я никогда не позволю: душа бывает бессмертна; мертвой души не может быть, автор вооружается против бессмертья». Разъяснение, что речь идет о ревизских душах, еще больше обеспокоило цензоров: «…уж этого нельзя позволить, это значит против крепостного права». Не помогло и заступничество читавшего рукопись Снегирева. При этом наряду с «цензорами-азиатцами» возражали и «цензоры-европейцы»; один из них, профессор римского права в Московском университете Н. Крылов, говорил: «Что вы ни говорите, а цена, которую дает Чичиков… цена два с полтиною, которую он дает за душу, возмущает душу… Этого ни во Франции, ни в Англии и нигде нельзя позволить. Да после этого ни один иностранец к нам не приедет».
