Через стремнины к Клондайку. (Сборник рассказов о Севере) - Лондон Джек (лучшие книги без регистрации .TXT) 📗
Это была разгульная ночь, шли часы, кругом царило веселье и хохот, но вот смерть снова зашевелилась в горле у Клаки-На. Тогда он послал за Порпортуком. И Порпортук пришел сюда с мороза и неодобрительно смотрел на стол, уставленный мясом и вином, за которые он заплатил. Но когда он обвел глазами длинный ряд разгоряченных лиц и в дальнем конце стола увидел лицо Эл-Су, глаза его загорелись и на миг осуждение исчезло с его лица.
Его посадили рядом с Клаки-На и поставили перед ним стакан. Собственной рукой Клаки-На наполнил ему стакан огненным напитком.
— Пей! — закричал он. — Разве он не хорош?
И глаза у Порпортука увлажнились, он склонил голову в знак согласия и причмокнул губами.
— Разве ты в своем доме пил когда-нибудь такой напиток? — спросил Клаки-На.
— Я не буду отрицать, что этот напиток хорош для моего старого горла, но… — ответил Порпортук и помедлил, словно не желая высказываться до конца.
— Но он слишком дорого стоит, — расхохотался Клаки-На, заканчивая за него.
Порпортук вздрогнул от хохота, который прокатился вдоль всего стола. Глаза его вспыхнули недобрым огоньком.
— Мы росли вместе, и мы с тобой одного возраста, — сказал он, — но в твоем горле сидит смерть, а я жив и полон сил.
Среди собравшихся послышался угрожающий ропот. Клаки-На закашлялся, начал задыхаться, и старики слуги принялись колотить его между лопатками. Он с трудом перевел дух и поднял руку, чтобы успокоить раздраженных гостей.
— Тебе было жалко разводить огонь в собственном доме, потому что дрова были слишком дороги! — крикнул он. — Ты скупился жить. Жизнь стоит слишком дорого, а ты не хотел платить эту цену. Твоя жизнь похожа на хижину, в которой нет огня и нет одеял на полу. — Он подал слугам знак наполнить стакан и поднял его. — А я жил! И жизнь согревала меня, как никогда не согревала тебя. Это правда, ты проживешь долго. Но самые длинные ночи — холодные ночи, и тогда человек дрожит и не может уснуть. Мои ночи были короткими, но я спал в тепле.
Он осушил свой стакан. Дрожащие руки слуг не успели подхватить стакан, и он упал на пол. Клаки-На откинулся назад, тяжело дыша, и следил глазами, как все осушают свои стаканы, и губы его слегка улыбались в ответ на крики одобрения. Он подал знак, и двое слуг попытались вновь посадить его прямо. Но они были старыми и слабыми, а он был могуч телом, и тогда на помощь пришли еще двое слуг и вчетвером они с трудом усадили его.
— Но мы говорим не о том, кто как живет, — продолжал Клаки-На. — У нас с тобой, Порпортук, сегодня есть другое дело. Долги — это несчастье, а я тебе должен. Сколько же я задолжал тебе?
Порпортук порылся в своей сумке и вытащил оттуда бумажку. Он отхлебнул из стакана и начал:
— Вот расписка от августа тысяча восемьсот восемьдесят девятого года на триста долларов. Проценты не были уплачены. Расписка за следующий год на пятьсот долларов. Этот долг был включен в расписку, которую ты выдал мне через два месяца на тысячу долларов. Потом есть расписка…
— К дьяволу все эти расписки! — нетерпеливо закричал Клаки-На. — У меня от них голова идет кругом, и все в ней путается. Сколько всего? Сколько я тебе должен?
Порпортук заглянул в свои записи.
— Пятнадцать тысяч девятьсот шестьдесят семь долларов и семьдесят пять центов, — прочитал он.
— Пусть будет шестнадцать тысяч, — великодушно бросил Клаки-На, считай, что шестнадцать тысяч. Некруглые числа меня путают. А теперь — для этого я и позвал тебя — пиши новую расписку на шестнадцать тысяч, и я подпишу ее. Мне все равно, какие проценты ты будешь брать с меня. Пиши, какие хочешь, и пометь, что этот долг я верну тебе в том мире, где мы встретимся с тобой у костра Великого Отца всех индейцев. Там я заплачу тебе по этой расписке. Это я тебе обещаю. Даю слово Клаки-На.
Порпортук был озадачен, а громкий хохот присутствующих потряс стены комнаты. Клаки-На поднял руку.
— Нет! — воскликнул он. — Это не шутка. Я честно говорю. Я для этого и послал за тобой, Порпортук. Пиши расписку.
— Я не веду никаких дел с тем миром, — медленно произнес Порпортук.
— Разве ты не уверен, что встретишь меня перед лицом Великого Отца? потребовал ответа Клаки-На и добавил: — Я наверняка буду там.
— Я не веду дел с тем миром, — раздраженно повторил Порпортук.
Умирающий смотрел на него с искренним изумлением.
— Я ничего не знаю про тот мир, — пояснил Порпортук. — Я делаю дела здесь, на земле.
Лицо Клаки-На прояснилось.
— Это оттого, что ночи твои холодны, — рассмеялся он, помолчал некоторое время и потом сказал: — Значит, ты хочешь получить свой долг здесь, на земле. Ну что ж, у меня остается этот дом. Бери его и сожги долговые расписки на свече.
— Это старый дом, он не стоит таких денег, — отозвался Порпортук.
— У меня есть еще прииск у Кривого Лосося.
— Он никогда не окупал себя.
— Тогда у меня есть доля в пароходе «Коюкук». Я владею половиной его.
— Он лежит на дне Юкона.
Клаки-На вздрогнул.
— Правда, я забыл об этом. Это случилось прошлой весной, когда сошел лед.
Клаки-На задумался, никто не притрагивался к стаканам, ожидая, пока он заговорит.
— Выходит, что я должен тебе такие деньги, которые я не могу заплатить… здесь, на земле?
Порпортук кивнул головой и огляделся.
— Тогда получается, что ты, Порпортук, плохой делец, — насмешливо сказал Клаки-На.
Порпортук нагло ответил:
— Нет, это не так. У тебя есть еще собственность.
— Как? — воскликнул Клаки-На. — У меня есть еще имущество? Назови его, и оно твое, и долг будет погашен.
— Вот оно. — Порпортук показал на Эл-Су.
Клаки-На не понял. Он посмотрел туда, куда показывал Порпортук, протер глаза и опять посмотрел.
— Твоя дочь Эл-Су… Отдай ее мне, и долг будет заплачен. Я тут же сожгу твои расписки на этой свече.
Могучая грудь Клаки-На заколыхалась.
— Ха! Ха! Вот так шутка! Ха-ха-ха! — Клаки-На разразился гомерическим хохотом. — Это с твоей-то холодной постелью и с дочерьми, которые годятся в матери Эл-Су! Ха-ха-ха!
Он закашлялся, начал задыхаться, и старики-слуги принялись похлопывать его по спине.
— Ха-ха-ха! — вновь захохотал Клаки-На, и опять его схватило удушье.
Порпортук терпеливо ждал, потягивая из своего стакана и изучая лица сидевших по обе стороны стола. Наконец он сказал:
— Это не шутка. Я говорю дело.
Тут Клаки-На протрезвел, глянул на Порпортука и потянулся за своим стаканом, но не сумел достать его. Один из слуг подал ему стакан, и Клаки-На швырнул этот стакан вместе с содержимым в лицо Порпортука.
— Вытолкайте его вон! — загремел Клаки-На, обращаясь к сидевшим за столом, которые подобно своре охотничьих собак, рвущихся с поводка, только и ждали его сигнала. — И вываляйте его в снегу!
Когда взбесившийся клубок людей прокатился мимо него и вывалился за дверь, Клаки-На подал знак своим слугам, и четверо трясущихся стариков помогли ему встать на ноги и встретить возвращающихся бражников стоя, с поднятым стаканом, провозглашающим тост за короткие ночи, когда человек спит в тепле.
Для того, чтобы разобраться в запутанных делах Клаки-На, потребовалось совсем немного времени. Эл-Су пригласила для помощи англичанина Томми, младшего агента фактории. От Клаки-На не осталось ничего, кроме долгов, просроченных долговых расписок, залоговых квитанций на собственность и заложенной собственности, которая ничего не стоила. Все долговые расписки и залоговые квитанции находились у Порпортука. Томми, изучая проценты, которые брал Порпортук, каждый раз обзывал его ворюгой.
— Это долг, Томми? — спрашивала Эл-Су.
— Это грабеж, — отвечал Томми.
— И все-таки это долг, — настаивала Эл-Су.
Кончилась зима, наступила весна, а долг Порпортуку все еще не был уплачен. Он частенько заходил к Эл-Су и каждый раз пространно объяснял ей, как объяснял однажды ее отцу, каким путем может быть погашен этот долг. Он даже привел с собой старого шамана, который растолковал ей, что если долг не будет уплачен, то ее отцу суждено вечное проклятие. И наконец после одного такого посещения Эл-Су объявила Порпортуку свое окончательное решение.
