Возвышение Сайласа Лэфема - Хоуэллс Уильям Дин (книги без регистрации бесплатно полностью .TXT) 📗
События этого дня всколыхнули его неповоротливое воображение как ничто другое с тех пор, как девушка, учившая его орфографии и грамматике в ламбервильской школе, сказала, что согласна стать его женой.
Силуэты на скалистом берегу задвигались и направились к дому. Он вошел в комнату, чтобы не подумали, будто он следил за ними.
8
Через неделю после того, как сын уехал от нее из Бар-Харбор, миссис Кори неожиданно приехала к мужу в Бостон. Он завтракал и встретил ее, как встречает муж, все лето живущий в городе, жену, неожиданно являющуюся с горного или морского курорта. Она на миг чувствует себя гостьей, пока зависть к его городскому комфорту не вернет ей ощущения своей власти. Миссис Кори была настоящей леди, и зависть не выразилась у нее в прямых упреках.
— Наслаждаюсь, Анна, всей роскошью, среди которой ты меня оставила. А как девочки?
— Девочки здоровы, — сказала миссис Кори, рассеянно оглядывая коричневый бархатный пиджак мужа, который удивительно шел к нему. Никто не старел так красиво, как он. Его темные волосы, еще не составляя живописного контраста с седыми усами, были все же немного темнее их, а если чуть поредели, то тем красивее лежали волнами. Кожа имела жемчужный оттенок, какой она принимает порою у пожилых мужчин, а черточки, оставленные на ней временем, были слишком тонкими, чтобы называть их морщинами. Своей внешностью он не тщеславился ни прежде, ни теперь.
— Рад это слышать. Ну, а сын при мне, — сказал он, — то есть когда бывает дома.
— Так где же он сейчас? — спросила мать.
— Вероятно, пирует где-нибудь в обществе Лэфема. Вчера он ходил предлагать себя в вассалы Короля Минеральной Краски, и с тех пор я его не видел.
— Бромфилд! — воскликнула миссис Кори. — Почему ты не удержал его?
— Видишь ли, дорогая, я вовсе не уверен, что это плохо.
— Как может это быть хорошо? Это ужасно!
— Я этого не думаю. Все вполне прилично. Том обнаружил — конечно, не из рекламы, всюду украшающей пейзажи…
— Она отвратительна!
— …что краска в самом деле хороша; и у него явились идеи, как распространить ее в дальних странах.
— Но почему бы не заняться чем-нибудь другим? — сокрушалась мать.
— Он перепробовал, кажется, почти все другое и все бросал. Возможно, бросит и это. Но, не имея предложить ему ничего лучшего, я предпочел не вмешиваться. К чему было говорить ему, что минеральная краска — гадость. Думаю, ты уже ему это говорила.
— Да!
— И как видишь, не помогло, хотя твоим мнением он дорожит втрое больше, чем моим. Может быть, ты и приехала затем, чтобы повторить ему, что это гадость.
— Меня это просто убивает. Неужели это достойное для него занятие? Я хотела бы помешать этому, если возможно.
Отец покачал головой.
— Если уж не помешал сам Лэфем, думаю, что теперь поздно. Остается только надеяться на отказ Лэфема. Но я не считаю, что занятие недостойно Тома. Он, несомненно, один из лучших юношей в мире. У него масса энергии и того, что называется житейским здравым смыслом. Но блестящим его не назовешь, нет. Не думаю, чтобы он преуспел в какой-либо из свободных профессий, и он инстинктивно за них не брался. Но надо же ему что-то делать. А что? Он говорит: минеральная краска. Почему бы нет? Если деньги зарабатываются честным трудом, к чему притворяться, будто нам не все равно каким? Ведь на самом деле нам все равно. Этот предрассудок себя изжил.
— Ах, дело не только в краске, — сказала миссис Кори, но осеклась и переменила тему. — Хорошо бы ему жениться.
— На богатой? — подсказал ее муж. — Я иногда пытался соблазнить этим Тома, но он против, и мне это как раз нравится. Я сам женился по любви, — сказал Кори, взглянув на жену.
Она ответила милостивым взглядом, но сочла нужным сказать:
— Чепуха!
— К тому же, — продолжал ее муж, — если речь о деньгах, то есть принцесса минеральной краски. У нее их будет много.
— Ах, это хуже всего, — вздохнула мать. — С краской я бы еще примирилась…
— Но не с принцессой? Ты, кажется, говорила, что это очень хорошенькая и скромная девушка?
— Да, очень хорошенькая и скромная; но она — ничто. Пресная и скучная.
— Но Тому она как будто не показалась пресной?
— Не знаю. Мы оказались им обязаны очень многим, и я, разумеется, хотела быть с ними учтивой. Я и его об этом попросила.
— И он был чересчур учтив?
— Не сказала бы. Но девочка действительно необычайно хороша собой.
— Том говорил, что их две. Может быть, они нейтрализуют одна другую?
— Да, есть еще одна дочь, — подтвердила миссис Кори. — Но как ты можешь шутить над этим, Бромфилд? — добавила она.
— Я и сам не пойму, дорогая. Сам удивлен, как я на это решаюсь. Мой сын вынужден зарабатывать на жизнь из-за обесценения ценностей. Странно, — продолжал Кори, — что некоторые ценности имеют это свойство: рента, акции, недвижимость — все возмутительно обесценивается. Может быть, надо вкладывать все свои ценности в картины? Моих картин у меня немало.
— Тому нет нужды зарабатывать на жизнь, — сказала миссис Кори, игнорируя шутки мужа. — У нас еще хватает на всех.
— Именно это я иногда внушал Тому. Я доказал ему, что, живя экономно и разумно, он может ничего не делать до конца своей жизни. Конечно, он будет немного стеснен, и все мы тоже; но жизнь слагается из жертв и компромиссов. Он со мной не согласился, и его ничуть не убедил пример европейских аристократов, который я привел в защиту праздной жизни. Он явно хочет что-то делать сам. Боюсь, что он эгоист.
Миссис Кори улыбнулась бледной улыбкой. Тридцать лет назад она вышла в Риме за богатого молодого художника, который гораздо лучше говорил, чем писал картины; говорил прелестные вещи, именно то, что могло понравиться девушке, склонной смотреть на жизнь немного слишком серьезно и практично. Она увидела его в ином свете, когда привезла домой, в Бостон; но он продолжал говорить прелестные вещи и мало что делал кроме этого. Он осуществил решение своей молодости. К счастью, он лишь проживал деньги, но не проматывал их; вкусы его были просты, как у итальянца, дорогостоящих привычек у него не было. Жизнь он стал вести все более уединенную. Его трудно было куда-либо выманить, хотя бы пообедать в гостях. Он был трогательно терпелив, когда средств у них убавилось, и она чувствовала это тем сильнее, чем большее бремя жизни ложилось на нее. Ужасно, что дети, их образование и их удовольствия стоили так дорого. Она знала к тому же, что, если бы не они, она вернулась бы с мужем в Рим и жила там роскошно, расходуя меньше, чем приходилось тратить в Бостоне на жизнь хотя бы приличную.
— Том не советовался со мной, — продолжал отец, — но с другими посоветовался. И пришел к выводу, что минеральной краской стоит заняться. Он все выяснил и о краске, и об основателе дела. Он очень внушительно об этом говорит. И если уж непременно хочет чего-то для себя добиться, почему бы его эгоизму не принять именно эту форму? В сочетании с принцессой краски оно, конечно, менее приятно. Но это лишь отдаленная вероятность и скорее всего рождена твоей материнской тревогой. Но если б это даже стало неизбежным, что ты можешь поделать? Главное утешение, какое остается в этих делах американским родителям, это — что ничего не поделаешь. Будь мы в Европе, даже в Англии, мы были бы в курсе любовных дел наших детей и в известной мере могли указывать юной страсти, куда пускать ростки. А у нас принято игнорировать их, а когда ростки укореняются, они игнорируют нас. Мы слишком деликатны, чтобы устраивать браки наших детей; а когда они устраивают их сами, мы боимся сказать слово, чтобы не было еще хуже. Самое правильное — это научиться безразличию. Это именно то, что приходится делать молодым в других странах, и это логический результат нашей позиции здесь. Смешно принимать к сердцу то, во что мы не вмешиваемся.
— Люди очень часто вмешиваются в браки своих детей, — сказала миссис Кори.
— Да, но вяло и нерешительно и так, чтобы не иметь неприятностей, если браки все же состоятся, как оно обычно и бывает. Мне, вероятно, следовало бы не давать Тому ни гроша. Это было бы просто и экономно. Но ты ни за что не согласишься, а Тому будет безразлично.
