Сон в начале тумана - Рытхэу Юрий Сергеевич (читаем книги онлайн .TXT) 📗
Услышав эти слова, раненый громко застонал и поднял веки. Орво стоял близко и увидел потускневшие от боли голубые глаза.
— Далеко больница, — вздохнул Орво, — в Анадыре. Сон может не доехать.
— Другого выхода нет, — пожал плечами капитан. — Надо помочь парню.
— Помочь надо, — согласился Орво. — Буду говорить с товарищами.
Толпа у борта корабля не расходилась. На востоке за острыми вершинами дальних торосов разгоралась заря, но звездный свет не слабел и созвездия мерцали с той же яркостью, как и среди ночи.
Орво медленно спускался по обледенелой доске-трапу.
— Что случилось? — первым спросил Токо.
— Сону разбило руки, — сообщил Орво. — Худо ему. Надо в Анадырь везти.
— Куда? — переспросил Армоль.
— В Анадырь, — повторил Орво. — Там при уездном начальнике есть русский доктор.
— Кто же повезет его в такую даль? — усомнился Токо. — А вдруг по дороге помрет?
— Помереть он и здесь может, — заметил Орво и, помолчав, добавил: — Платить им нечем. Только и есть, что бутыль дурной веселящей воды да ворошок бумажных денег.
Мужчины опустили глаза и долго рассматривали носки своих торбасов. В наступившей тишине через тонкие деревянные стенки каюты доносились стоны раненого.
— Кто он нам? — нарушил молчание Армоль. — Чужой человек, белый. Пусть сами обходятся как знают. Не мы его ранили, не наша и забота.
— Армоль говорит верно, — подтвердил Токо. — А что они нам хорошего сделали? Табаку и того у них нет. Сгоняем собак до Анадыря и обратно — это же надо без малого всю луну мотаться! Сколько корму уйдет! Некогда будет на охоту ходить, кто тогда, будет кормить оставшихся в яранге?
— И ты, Токо, тоже прав, — согласился Орво.
Он стоял, широко расставив ноги, и напряженно думал. Люди верно говорят: с какой стати они будут помогать белому человеку, у которого и свои шаманы, и свои обычаи, и своя земля?
Когда он был на Аляске и кашель сгибал его пополам, кто помог ему? Кто помог ему, бродившему у мусорных ям и вступавшему в драку с собаками за объедки? Да и на корабле ему было не лучше. Никогда его не сажали вместе со всеми. После обеда кок выносил ему полное ведро, где всего было вперемешку — и кости, и мясо, и сладкое, и горькое, и соленое. Он ел, а белые смотрели и смеялись. Когда на плавающей льдине увидели белую медведицу и убили ее, а медвежонка взяли на борт, матросы корабля к зверю относились с большей заботой, чем к человеку, к Орво, который бил и моржей, и китов, и этих же белых медведей…
Стоны становились громче. Кругом понемногу светлело, и из тьмы проступал засевший во льдах корабль с заснеженной палубой, с ледяными сосульками на снастях и с желтыми пятнышками света в затянутых толстым льдом иллюминаторах.
— Ступайте все в Энмын, — сказал Орво и первый зашагал к ярангам, повернувшись спиной к кораблю.
За ним потянулись остальные. Скрип снега под множеством подошв из лахтачьей кожи заглушили стоны раненого.
Но не успели люди достичь берега, как до них донеслись крики капитана.
— Орво! Орво! — кричал капитан, появляясь из морозной мглы, — Подождите! У меня есть к вам дело.
Он схватил старика за рукав и потянул за собой.
Орво стряхнул руку капитана и с достоинством произнес:
— Мы пойдем втроем: Токо, Армоль и я.
— Хорошо, хорошо, — закивал капитан и потрусил обратно к кораблю.
Раненого, видимо, перенесли в другое место. В кают-компании его не было. На том месте, где он лежал, Орво увидел три винчестера, цинковый ящик с патронами и большую стальную двуручную пилу.
— Если вы отвезете его в Анадырь и привезете оттуда бумажку, что доставили его туда в целости и сохранности, эти винчестеры будут ваши, — заявил капитан.
Токо, у которого в жизни никогда не было хорошего оружия, лишь плохонькое ружье, тут же кинулся к винчестерам. Это была неслыханно щедрая цена! Три винчестера с патронами за месячную поездку!
— И он отдаст эти ружья сразу же? — спросил Токо у Орво.
— Сейчас узнаю, — Орво заговорил с капитаном по-английски.
Спорили и разговаривали они долго. Потом капитан схватил винчестер и протянул его Орво.
— Он говорит, что готов нам отдать только один винчестер, а остальные — когда вернемся.
— А не обманет? — засомневался Токо.
— Так мы и поверили ему, — Армоль сплюнул в сторону. Капитан недовольно посмотрел на него, потом перевел взгляд на пол, куда упал желтый комочек слюны.
Токо толкнул товарища в бок и шепнул:
— Нехорошо плеваться в деревянной яранге.
Капитан подошел к винчестерам, взял один из них и почти насильно втиснул в руки Орво. Из двух других винчестеров он вынул магазины и передал их Армолю и Токо. Потом он сказал что-то с важным видом, и Орво тут же перевел:
— Капитан клянется головой, что эти винчестеры будут нас ждать на судне, покуда мы не вернемся. А в залог он отдает нам гнезда для патронов.
Армоль и Токо переглянулись, и Токо сказал:
— Мы согласны.
Все трое вышли из каюты и спустились по трапу на лед. Толпа снова вернулась к борту и в ожидании вестей молча стояла на морозе.
Орво, Армоль и Токо шли рядом, направляясь к ярангам. Позади них следовала молчаливая толпа, отдаляясь от обледенелого корабля.
— Надо было попросить у них еще маленькую деревянную лодку, — с сожалением проговорил Армоль.
— Они дали хорошую цену. Обижаться нечего, — рассудительно заметил Орво. — Вот взять у них маленькую матерчатую ярангу — другое дело. Раненый не привычен ночевать в тундре, да и матерчатая палатка — хорошая вещь. Глядишь, нам она потом и достанется. На камлейки можно будет разрезать.
Токо вошел в свой чоттагин. Жена уже все знала. Она достала из кожаного мешка одежду для дальней дороги — широкую кухлянку мехом наружу, пыжиковую нижнюю кухлянку, двойные штаны, три пары торбасов, рукавицы, камлейку из оленьей замши, окрашенную охрой, малахай с густой опушкой из неиндевеющего росомашьего меха и кусок медвежьей шкуры — подстилать под себя.
Токо снял с крыши зимнюю нарту с березовыми полозьями, разыскал длинный лахтачий потяг и ушел ловить ездовых собак, вольно гуляющих по селению.
Джон ни на минуту не терял сознания, но боль в кистях была так сильна, что, кроме нее, он ничего не чувствовал, и ему казалось, что между ним и остальным миром зыблется сплошная завеса страдания.
Каждое резкое движение вызывало в памяти ослепительный фейерверк, вспыхнувший перед его глазами несколько часов назад…
Проглотив большую кружку кофе со сгущенным молоком, Джон почувствовал необыкновенный прилив сил и даже с некоторым удивлением обнаружил, что никогда за последние дни он не был так уверен в благоприятном исходе своего первого арктического путешествия.
Выйдя из тесной, прокуренной кают-компании, Джон всей грудью вдохнул морозный воздух и даже ласково взглянул на пустынный скалистый берег, где темными пятнами выделялись на снегу хижины местных жителей, называемых чукчами. Острая радость пронзила его при мысли о том, что он, Джон Макленнан, рожден вдали от этих ужасных мест. Чувство, похожее на сочувствие к обездоленным, шевельнулось у него в груди, когда он кинул мгновенный взгляд на сгрудившиеся жилища и на столбики дыма, еле видимые в сумраке.
Джон Макленнан родился в Порт-Хоупе в семье библиотекаря на берегу великого американского озера Онтарио. Улица, на которой стоял их дом, спускалась к берегу, а вдали покачивалась небольшая яхта «Счастливого пути». Но не яхта, а книги позвали младшего Макленнана в далекие моря. Стихи Киплинга, туманные намеки бывалых мореплавателей о далеких землях, о ночных бурях, об утренних берегах, на которые не ступала нога цивилизованного человека.
Проучившись два года в Торонтском университете, Джон, несмотря на увещевания отца и матери и на полные мольбы глаза своей невесты Джинни, милой Джинни, маленькой учительницы, пустился в дальний путь. Он пересек материк по железной дороге. Из Ванкувера он перебрался в Ном, а там… Там-то уж судов хватало.
