Лесное чудо - Шефнер Вадим Сергеевич (первая книга TXT) 📗
— Так кому велосипед-то? — буркнул Володька. — Тебя не поймешь.
— Велосипед — мне. Он мужской.
— Боже, какой ты еще дурак! — отплюнулся Володька. — Мне даже страшно — неужели и я в твои годы таким же был?
— Ты и сейчас не больно умный, — огрызнулся я. — Я к тебе с вопросами не лезу, а ты ко мне лезешь.
А он, хоть и дураком меня обозвал, стал после этого разговора как-то живее. Стал в лес ходить, стал из дому пропадать — только без меня. Один раз ушел с утра и вернулся поздно-поздно. Бабушка сказала ему, что так нельзя, что он ударяется из одной крайности в другую.
А он сказал, что тренируется в дальней ходьбе. Каждый умный человек должен развивать свои ножные мускулы.
Однажды он напомнил мне, что давненько не были мы на нашей табачной плантации, — надо бы побывать там. И мы пошли в ольшаник, в самый конец низинки.
Там на полянке у нас были разложены для просушки срезанные ветки ольхи. Это был наш табак. В затяжку мы тогда еще не курили, так что нам было все равно, чем дымить. Мы свертывали из газетной бумаги большие козьи ножки, растирали между ладонями бурые высохшие листья — и закуривали. На этот раз наш тaбак часто загорался вместе с бумагой, и приходилось слюнить пальцы и гасить огонь: мы давно здесь не были, и листья очень уж пересохли.
— Вот и накурились, — удовлетворенно сплевывая, сказал Володька и запел:
Он допел всю песню до конца, до того места, где девушка, не дождавшись капитана, в которого она тоже влюбилась, кидается в море с маяка, и в заключение сказал:
— Давай пойдем куда-нибудь пошляемся. Культурный человек должен иметь хорошо развитые ноги, надо больше ходить.
— Пойдем на речку, — предложил я.
— В этой речке только свиньям барахтаться, — ответил Володька.
— Ну пойдем на Дальний хутор к качелям.
— Я не ребенок, чтобы на каких-то там дурацких качелях качаться.
— Ну в лес пойдем.
— В лесу тоже ничего интересного нет, — лениво ответил он. — Ну, если тебе уж так хочется, то пойдем.
Мы поднялись на невысокое взгорье и вошли в лес.
Здесь было тихо и безлюдно. Грибникам еще рано было сюда, а ягоды собирали в другом лесу, в том, что за речкою. Мы не спеша шли по еле заметной тропинке, Володька впереди, я сзади.
— А заблудиться не боишься? — спросил вдруг Володька. — Ведь этот лес, говорят, до самого Новгорода идет. Вдруг заблудимся?
— Я не боюсь, — ответил я. — Чего бояться? В прошлом году здесь двое ребят, говорят, заблудились, так их лесник нашел и домой привел.
— А как фамилия нашей хозяйки, ну? — Володька помедлил и выговорил первую часть фамилии Аннушки.
— …ниеми, — торжественно докончил я. — Пойдем назад, что ли?
— Давай отдохнем, — возразил Володька. — Гляди, вон там какая полянка уютная. Пошли туда.
Мы свернули и вышли на полянку. Там было много пней.
— Ой, что там на пне такое? — крикнул вдруг Володька и побежал к одному старому пню. — Гляди, будильник! Чур, я нашел!
Действительно, на старом пне стоял будильник. Обыкновенный будильник, на вид совсем новенький.
— Он настоящий? — спросил я.
— Вроде бы настоящий, — ответил Володька, беря его в руки. — Только не идет, попробую завести.
Он завел часы, тряхнул — они затикали.
— Идет!
Да, будильник был настоящий, с маркой треста точной механики, и он шел и мог звонить. Но это-то и было самое странное: лес, пень, на пне будильник.
— Я его домой понесу, — прошептал Володька. — Идем скорей домой!
— Может, его забыл кто-нибудь здесь?
— Кто может забыть будильник в лесу? Сам подумай своей головой — кто может позабыть в лесу будильник?
— Так ведь как-нибудь попал он в лес! — крикнул я. — Ведь он не сам на пень прискакал.
— Может, и сам, — серьезно ответил Володька. — Может, это чудо.
— Ерунда! Раз бога нет, то и чуда не может быть.
— Бога нет — это одно дело, а чудеса все равно могут быть, без всякого бога, — это другое дело.
— Ты сам, верно, его подсунул сюда, а теперь говоришь — чудо. А где деньги, что ты на коньки с ботинками копишь? Покажи! Меня-то не облапошишь!
— Вот чудак, — удивился Володька, — зачем мне будильник совать сюда? Что я — сумасшедший?
Голос у него, когда он произносил эти слова, был очень искренний.
Но вот мы дошли до дома.
— Володя в лесу будильник нашел, — ошарашил я бабушку. — Самый настоящий. С ходом и со звоном.
— Господи, что за чушь. Почему — будильник? Как будильник в лес может попасть?
Она осмотрела будильник и признала его настоящим. Старушка дачница тетя Людмила, пришедшая за солью с соседнего хутора, покачала головой и сказала робко:
— Век прожила, но чтоб будильники на пнях росли — не видывала. Не к добру это. В прошлом году наводненье страшное было, а теперь вот будильники на пнях появились. Может, это бог знаменье явил?
— Только и дел у бога, что будильники на пни ставить, — сердито возразила бабушка. — Да и будильник-то нынешний, советский… Бог такими делами не занимается, и незачем поминать его имя всуе. Если он захочет явить знаменье, то он, скажем, возьмет и исцелит страждущего. Или, наоборот, сокрушит грешника.
На эту суету пришел сосед, дачник-зимогор, таинственный человек. Он носил бородку, ходил в потрепанной куртке хорошего сукна с золотыми пуговицами. Он никогда ничему не удивлялся и никогда не мылся по утрам, в чем мы ему завидовали.
Выслушав историю находки и невнимательно осмотрев будильник, он сказал такое:
— Будильник в данном аспекте можно рассматривать как ноумен, или как феномен, или же дуалистично — как ноумен и феномен единовременно. Имеем посылку: трансцендентный пень и трансцендентальный будильник. Будильник как бы существует в физическом плане, но если принять за примат иррациональность бытия, то искомое решение проблемы надо искать вне плоскости чувственного восприятия.
Он ушел, и бабушка соболезнующе покачала головой ему вслед. А тетя Людмила сказала:
— Про посылку намек дал. Верно, посылкой кому хотели часы отправить, так я догадываюсь.
— Вот что, — сказала нам бабушка, — сходите к хозяйке и узнайте, не пропал ли у кого-нибудь из соседей будильник.
Мы пошли в пристройку. Эльвиры не было дома, Аннушка была одна. Она сказала, что ни у кого ничего не пропало. Когда мы вышли во двор, нам навстречу попалась Эльвира.
— Эльвира, я в лесу будильник нашел, — радостно заявил Володька. — Он на пне был. Настоящий будильник. Хочешь, я тебе его подарю?
— Ах, господи, зачем мне твой будильник, — равнодушно ответила Эльвира. — У нас свой есть.
— Но этот на пне был, в лесу. Прямо в лесу.
— Господи, чепуха какая, — отмахнулась Эльвира. — Какой-то пень, какой-то там будильник эти мальчишки выдумали. — И она легкой своей походкой прошла мимо нас. И все вокруг на несколько мгновений притихло, вспоминая ее красоту, а потом все стало по-прежнему.
И тогда Володька взял и трахнул будильник о камень, что лежал во дворе. И бабушка оставила его в тот день без сладкого и сказала, что не обрадовался бы покойный отец таким выходкам. И весь день Володька был не в себе — думаю, что не из-за наказания.
А на следующее утро он опять стал человек как человек и сам потащил меня на речку купаться. И аккуратно причесываться он тоже перестал, и не чистил больше сандалии, так что они потеряли блеск. И дальше наше лето потекло спокойно. Только вот с Ерикеем Константиновичем незадолго до нашего отъезда произошла неприятность. Он вдруг стал ходить по двору, касаясь головой веревки, что протянута между деревьями для сушки белья. Он ходил размеренным шагом от дерева до дерева, не отрывая головы от веревки. И он очень боялся, что веревку снимут — тогда не будет тока, а ведь он — трамвай. Пришлось позвать дачников с соседнего хутора, и они ласково его уговорили идти к себе в комнату, а потом его отправили в уездную больницу.
