Людская единица - Шефнер Вадим Сергеевич (читать полностью книгу без регистрации .txt) 📗
– Выпивает, – отвечал Вольна. – Ему ведь сейчас и делать нечего. В лазарете пусто, только два симулянта с животами лежат.
Тут Волька вспоминал, что уже, наверно, пять часов, пора идти мерить температуру. Он вежливо прощался о Быреем, гладил по лбу Яську и нехотя уходил из конюшни.
Дождевого он всегда заставал на одном месте и в одной позе: тот сгорбившись сидeл на своей койке и читал.
А на тумбочке перед ним стояла большая бутылка, маленькая бутылка, большой стакан и маленький стаканчик.
– Ну, замерим температуру, – бодро приказывал он.
Волька садился на свою койку. Расстегнув френчик, сшитый из отцовской гимнастерки, он с отвращением совал под мышку термометр и молча ждал, когда можно будет его вынуть.
– Тридцать шесть и семь, в норме. Можешь идти гулять. Только к ужину не опаздывай.
Волька шел бродить по казарменным дворам. Там теперь было малолюдно и скучно. Но уже начали появляться какие-то новые военные. Некоторые из них ходили в потемневших замасленных гимнастерках, некоторые – в коротких кожанках и крагах. В них не чувствовалось пехотной выправки, и трудно было разобрать, кто боец, кто командир. Они поселились в третьем боковом корпусе, и у входа в этот корпус стоял особый часовой.
А в огромный манеж, что в конце казарменного плаца, втаскивали какие-то станки, и земляной пол в нем заливали цементом. Когда-то в старину в этих казармах квартировал гусарский полк, манеж остался от него. Долго он пустовал, а теперь в нем снова было шумно, голоса работавших гулко отдавались под отсыревшим сводом.
Велись работы и возле манежа. Здесь ставили какие-то большие баки. Для чего все это делается – Волька не знал. Новые красноармейцы ничего толком объяснить не хотели, а старых знакомых в казармах уже не осталось.
А Дождевому ни до чего дела не было – он знай себе читал-почитывал.
Иногда во дворе Волька встречал комиссарскую Ирку, девчонку его лет. Прежде она ему очень нравилась, но теперь пути их разошлись. У Ирки были родители – у Вольки не было; Ирка ходила в школу – Волька не ходил; Ирка была весела – Волька нет.
– Ты просто дурак, что в школу не ходишь, – сказала она ему однажды. – Сегодня было собрание детей вместе с родителями, и завуч говорил, что мы должны хорошо учиться, потому что теперь настал мирный период и пролетариат должен овладевать всякими знаниями.
– Я не пролетариат, – возразил он Ирке. – Я будущая приютская крыса.
– Боже, какой ты несознательный! – возмутилась Ирка. – Тошно мне с тобой разговаривать!
– Ну и не разговаривай, больно ты мне нужна, – буркнул он и пошел на конюшню.
Там никто ни в чем его не упрекал. Кони стояли спокойно и размышляли о своих личных делах. Если дежурный отлучался, то с конями можно было и поразговаривать – в особенности с Яськой. Этот конь понимал в жизни очень многое. Он слушал да помалкивал – только головой слегка кивал в знак согласия.
– Дядя Дождевой, а вы – пролетариат? – спросил в тот же вечер Волька.
– Этот вопрос надо обмыть и обмозговать, – ответил Дождевой, откладывая книгу и пуская в дело большую бутылку, маленькую бутылку, большой стакан и маленький стаканчик.
Выпив и крякнув, он сказал так:
– Поскольку я не эксплуатирую наемного труда и не являюсь хозяином средств производства, то я есть умственный медицинский пролетарий. Ясно?
– Ясно! – ответил Волька. – Дядя Дождевой, а я кто?
– С тобой дело сложней. Если мыслить с отрицательной точки – ты дворянского, нетрудового происхождения, и отец твой служил офицером в царской армии в имел награды. Но если мыслить с положительной точки – твой отец перешел в Красную Армию и опять-таки имел награды и умер честным военспецом. Если же мыслить с фактической точки, ты, поскольку у тебя сейчас нет ни отца, ни матери, ты являешься самостоятельной людской единицей. А если подытожить с научной точки – ты есть люмпен-пролетариат.
Волька очень обрадовался, что он пролетариат. А эта приставка «люмпен» придавала ему особый вес. Ведь и отец его служил когда-то не просто в гвардии, а в лейбгвардии. И он, Волька, не просто пролетариат, а люмпен-пролетариат. Когда он при следующей встрече на дворе сообщил об этом Ирке, та сразу почувствовала к нему уважение.
– Но учиться тебе все равно надо, – мягко сказала она. – Это, конечно, хорошо, что ты люмпен-пролетариат, но ты не должен из-за этого задирать нос перед всеми.
– Ладно, – ответил он, – этот вопрос насчет школы я еще обмою и обмозгую. А ты вот скажи, что это в манеже делают?
– Я знаю, но ни за что никому ничего не скажу: это страшная военная тайна, за это расстрел в двадцать четыре часа, – ответила Ирка. – Но если ты поклянешься самым главным, то тебе я скажу.
Волька стал думать, что для него самое главное. Матери у него нет, отца тоже. В бога он теперь не верит, фельдшером Дождевым клясться как-то неловко – он хороший, но все-таки не главный.
– Клянусь конем Яськой, что буду молчать, как покойник! – сказал он.
Ирка приложила губы к Волькиному уху и прошептала:
– Здесь будет танкобронеучилище. Здесь будут учить на танках ездить. Понял?
– Ну понял, – ответил он. – Подумаешь, не видал я этих танков!
Но танков Волька не видел. Вернее, видел лишь на картинке в журнале «Нива». Картинка называлась «Танки на Сомме». На первом плане, прямо на зрителя, выпучив глаза от страха и бросая винтовки, бежали усатые немцы в остроконечных касках. Позади, разрывая колючую проволоку, ломая колья, на бруствер вползал странный предмет. А под картинкой было пояснение, которое звучало как молитва или как стихи:
«Танк! Новое создание англосаксонского гения! В страхе бегут от Танка боши, но им от Танка не уйти! Танк приведет Союзников к победе – и вечный мир наступит на земле!»
Так вот для кого заливают цементом пол в манеже!
Теперь все ясно!
Волька побежал на конюшню сообщить эту новость Бырею. Ведь Бырей – военный, с ним можно поделиться тайной.
Но Бырей, оказывается, все давно знал.
– Эка удивил! – засмеялся он. – Да об этом весь город знает. У меня коней последних скоро расформируют. Раз тут на танках будут ездить – тут кони к чему? Тут кони ни к чему! Ремонтер с командой из округа приехал – завтра пять человек коней убудет, а послезавтра – последних четырех заберут. На гражданскую службу коней определять будут.
– А Яську куда определят?
– А Яську некуда определять, – сухо ответил Бырей. – Он непригодный, ни для каких работ не годится. Его на живодерню откомандируют.
В эту ночь Вольке долго не спалось. Он все думал о том, как Яську поведут на живодерню и убьют его там.
На живодерне Волька никогда не бывал, но уже само название говорило за себя. Там не сразу убивают животных, а прежде шкуру с живых сдирают. Как это делают, зачем это делают, какой в этом смысл – непонятно. Но, видно, делают. И с Яськой это сделают. А Яська еще ничего не знает. Вот если б он умер сам по себе, он избежал бы живодерни. Но кони ведь не могут умирать сами по себе.
– Что ты ворочаешься? – спросил Дождевой.
– Так. Не спится, – ответил Волька.
Дождевой еще не ложился. Он сгорбившись сидел на своей койке и читал «Очерки истории Индии до английского владычества». Наготове лежали еще две книжки: «Записки горничной» Октава Мирбо и «Коммерческое разведение карасей в усадебных водоемах». Но, услышав Волькин ответ, Дождевой оторвался от чтения, встал с койки и подал ему градусник.
– Проверим температуру, раз тебе не спится, – сказал он. – Я тебе успокаивающего дам.
Взяв лампу, он вышел из комнаты. «Сейчас опять какую-нибудь гадость заставит выпить», – думал Волька. Он не только слышал шаги Дождевого, но как бы и видел все его действия. Вот он идет по коридору, вот, не доходя до палаты, свернул в комнату-кладовушку с зарешеченным окном. Там ставит лампу на столик и открывает большой белый шкаф с лекарствами… А рядом с тем большим шкафом висит на стене маленький белый шкафчик со стеклянной дверцей.
