Свадьба Тоотса - Лутс Оскар (читать книгу онлайн бесплатно без txt) 📗

– Довольно – чего? – спрашивает Леста, он весь внимание.

– Там, в дальних краях, так не поступают, – произносит Тали, словно бы сам для себя. – Бесспорно, и там тоже живут разные люди, но такого метания, такой неприкаянности я за ними не замечал. Знаешь, мне стало стыдно. Правда, правда, мне стало стыдно. Сравнивая себя с другими, я увидел свое истинное лицо. Нет, я вовсе не хочу сказать, будто я единым махом из Савла превратился в Павла – возможно, мое теперешнее настроение преходяще – но столько-то проку мне от этой поездки было: я хотя бы раз взглянул себе прямо в лицо. [22] Теперь мне, по меньшей мере, известно, что именно я делать должен, а действительно ли я стану это делать, уже вопрос другой. Однако надо попытаться. О да, если позволить себе поважничать, могу сказать, что я и на чужбине уже стал понемногу работать – как только дым отечества начал из головы выветриваться. Вчера перебирал свои книги. Они запылились. Там были и корректурные листы твоей новой новеллы и одна рукопись…

– Ну, это пустяки, – молодой писатель краснеет с виноватым видом.

– И об этом тоже поговорим позже. Я хотел только сказать, что… ну да, что и на моих книгах скоро не будет пыли. Потому что теперь уже довольно! Нет, дружище, не напускай на себя серьезность, будто ты приготовился выслушать какое-нибудь откровение – ведь ты, по-видимому, именно этого от меня ждешь! – нет, нет, ничего особенного я сказать тебе не смогу. Просто позволь мне немножко порисоваться, может быть я в этом нуждаюсь. Примерно такие слова я уже не раз мысленно себе говорил… себе… Теперь же мне хочется, чтобы их выслушал еще кто-нибудь, ну хотя бы ты, как мой друг и как писатель.

– Ты насмешничаешь, Арно!

– Нет, я прочел вчера оттиски «Увядающей пальмы». В этой новелле ты додумался до таких вещей, которые, по моему мнению, были для тебя за семью печатями. Разумеется, я не стану допытываться, каким образом и когда ты научился читать в человеческой душе и постиг главные причины ее состояний, я лишь хочу сказать тебе, что в «Увядающей пальме» нашли подтверждение некоторые из сделанных мною прежде выводов. И если я теперь рассказываю тебе о моих планах на будущее, бия себя в грудь и восклицая «хватит того, что было!», то, во-первых это ничто иное, как поиски оправдания тому же самому «что было», во-вторых, это как бы вид некоего залога под мои завтрашние предположительно серьезные устремления к лучшему будущему. Однако, сложив то и это, мы получим обыкновенную слабость. Я чувствую, что слаб и потому ищу опоры. Может быть, ты не отдаешь себе отчета, о чем ты написал в своей новелле, но я – я, читая «Увядающую пальму», понял ясно, что главный герой новеллы видит свою судьбу в таком трагическом свете лишь под влиянием полета собственной фантазии. А в действительности… в действительности мы должны быть милосердными также и к себе самим и не стесняться искать помощи там, где, по нашему мнению, сможем ее найти. Кому это надо, чтобы человек, вообразив, будто ему заказаны все радости, вечно стенал и посыпал себе голову пеплом?! Видишь ли, вчера я встретил ее… ты, конечно, догадываешься, о ком речь. Да, я ее случайно встретил и разговаривал с нею. Я почувствовал, что снова становлюсь несчастненьким, но, поверь, виною тому было лишь все то же горячечное воображение… воспоминание о прежней Вирве, о той Вирве, какой я ее представлял в былые времена. Если бы я дал себе волю… Нет! Не о том вовсе собирался я поговорить с тобой поподробнее, нет!.. Сама же молодая дама, с которой я вчера разговаривал – она оставила меня равнодушным.

Возникает пауза. Пеэтер Леста смотрит куда-то в сторону. Наконец Арно улыбается и произносит:

– Да, так-то, писатель и мой друг. Я знаю, чему ты сейчас с полным основанием удивляешься. Действительно, я еще никогда ни тебе, ни кому-нибудь другому так много о себе, а тем паче о своих сердечных делах, не рассказывал, но позволь мне хотя бы раз посмотреть самому себе в лицо и позволь мне поведать о том, что я на нем увидел – это признак выздоровления; разреши мне искать в тебе опору, хотя из нас двоих до сих пор именно ты считался более слабым. И памятуя о том, что добрую мысль не грех и повторить, я сделаю это с удовольствием. Разве я только что не сказал, что мы должны быть милосердными также и к себе самим и не стесняться искать помощи там, где, по нашему мнению, сможем ее найти – так ведь? Ох, это давным-давно найденная истина, и я тоже давно ее знал, но теперь прочувствовал ее, дорогой Леста, прочувствовал. Труд – вот что нас спасает! Труд! В этом возгласе, правда, многовато пафоса, но мне остается утешаться тем, что это все же не голый пафос, не пустозвонство – он основан, так сказать, на «внутреннем чутье».

Пеэтер Леста смотрит в лицо другу робко, чуть ли не с чувством отчужденности, настолько Арно Тали кажется ему изменившимся. Мгновение Лесте кажется, будто по лицу Арно пробегает тень прежней печали, но у молодого писателя нет времени удостовериться, так ли это, – среди свадебных гостей возникает «друг своеобразное движение: молодую пару почтил своим посещением «сам» пастор.

XVI

С появлением духовных лиц подготовка к свадебному застолью обретает ускоренный темп. Пока снование женщин между кухней и праздничным столом приближается к завершению, пастор здоровается с гостями постарше, обменивается с каждым двумя-тремя словами, мимоходом гладя по головкам детишек. Время от времени к духовному пастырю подходит в сопровождении матери мальчик или девочка из тех, что побольше, и, запинаясь, читает какой-нибудь стих из священного писания. На долю этих, более смелых и умных, выпадает особая похвала. Неподалеку, одобрительно улыбаясь, стоит кистер.

Затем, по распоряжению краснощекой городской тетушки, детишки и так называемый «люд попроще» куда-то исчезают, в помещении остаются только наиболее солидные, наиболее уважаемые и вообще лишь те, которых уже с самого начала было решено посадить за «первый стол». Затем все та же городская тетушка усаживает невесту и жениха во главе стола и покорнейше просит свадебных гостей также занять места. Пастор, кистер, кистерша, госпожа Имелик, господин Киппель со своей румяной вдовушкой и еще два-три лица справляются с этим сравнительно быстро, но среди гостей попроще, из хуторян, в таких случаях обычно возникает небольшая заминка: подталкивают друг друга локтями, произносят «ну, ну!» и каждый старается выпихнуть вперед соседа. Но тот, в свою очередь, бормочет «ну, ну!», почему-то краснеет и сопротивляется – пусть лучше сосед окажет ему такую милость, сядет первым, тогда и он сам тоже приткнется… где-нибудь там… ежели останется местечко, да и не обязательно – есть еще время. Вообще-то он, как человек помоложе, может и за вторым столом поесть, он только что поел дома. Нет, госпожа понапрасну беспокоится и себя затрудняет – небось, успеется, время терпит.

Примерно такая же заминка при рассаживании по местам возникает и за свадебным столом Тоотса. И именно во время этой заминки, или этого рассаживания дверь большой комнаты хутора Рая внезапно распахивается, и в нее входит некое лицо, чье присутствие на свадьбе, по мнению жениха, менее всего уместно. Йоозеп Тоотс из Паунвере впервые в жизни чувствует непонятный страх при появлении своего бывшего школьного приятеля Кийра. Он не должен был приходить, но смотри-ка, он пришел все же. Вот он стоит возле двери и вежливенько, по своему обыкновению, кланяется.

– А этот как сюда попал? – наклоняется арендатор к юлесооскому хозяину.

– Этого я и впрямь не знаю, – шепчет в ответ Тоотс.

– Нет, это уж чересчур, – считает арендатор и поглаживает свои длинные усы.

– Да, – отвечает Тоотс, – но не могу же я его при всех выставить.

– Оставьте его в покое! – успокаивает Тээле арендатора и своего молодого супруга. – Будет хотя бы развлечение за столом.

В это время пастор замечает вновь прибывшего гостя, кивает ему и приветливо произносит: