У нас всегда будет Париж - Брэдбери Рэй Дуглас (читать книги полные .txt) 📗

— Значит, я совенок, выпавший из гнезда?

— Очень похож.

— И летать не умею.

— Потому я за тебя и вступился.

— Но вы же обо мне ничего не знали.

— Ну почему же, знал. Мне достаточно было видеть твою походку. Слышать твой голос.

— О нем вы тоже ничего не знали.

— Знал — видел его походку, слышал все про его жизнь, а заодно и про твою.

— Вы ужасно проницательны: все видите, все слышите.

— Это качество мне в минус. От него сплошные неприятности. Вот мы с тобой здесь сидим. А дальше что?

Разделавшись с гамбургерами, они откупорили пиво, и Уилли-Боб сказал:

— Может, поживем вместе…

— Еще чего, — перебил Керк и тут же осекся. — Пойми, я просто-напросто тертый калач, глаз у меня наметан, но я, мягкотелый придурок-благодетель, увяз по уши в своих подвигах, а теперь не знаю, куда деваться, — равно как и ты. На самом деле мы друг другу совершенно не нужны. Единственное, что нас сближает, — это мое сочувствие и твой страх.

— На это и будем рассчитывать, — сказал Уилли-Боб. — Поедем к тебе? То есть если мы сегодня поедем к тебе.

— Твоя уверенность тает с каждой секундой.

— Боюсь до смерти. Чувство такое, будто меня вырвало в церкви.

— И Господь Бог тебе этого не простит, так, что ли?

— Он меня никогда не прощает.

Керк отхлебнул пива.

— Твой парень не Господь Бог. Он Люцифер. А его жилище — ад на земле. Лучше застрелиться, чем вернуться к нему.

— Понимаю, — кивнул Уилли-Боб, закрыв глаза.

— А сам к этому склоняешься, верно?

— Верно.

— Давай снимем тебе комнату на ночь. Побудь наедине с собой — может, тогда…

— Наберусь храбрости?

— Черт возьми, кто я такой, чтобы тебе советовать?

— Господи, мне как раз нужен совет. Да, номер в гостинице — было бы неплохо. Только у меня денег нет…

— Думаю, такой расход мне по карману, — сказал Керк.

Он завел машину, и Уилли-Боб попросил:

— По дороге в гостиницу — если, конечно, это не слишком большой крюк — нельзя ли нам проехать мимо твоего дома, просто чтобы я посмотрел…

— На что там смотреть?

— Снаружи, естественно, — на дом, где ты живешь с семьей, — ты ведь женат, правда? Хочется увидеть что-нибудь основательное, надежное. Только проедем мимо — и все, можно?

— Ну, не знаю, — растерялся Керк.

— Можно? — повторил Уилли-Боб.

Они покружили по Голливуду. Керк спросил:

— Ты где-нибудь работаешь? Ясно: нигде. Завтра привезу тебе объявления о вакансиях, чтобы ты мог встать на ноги и разобраться в себе. Давно ты живешь — если можно так выразиться — с этим негодяем?

— Уже год. Лучший год моей жизни. Целый год. Кошмар всей моей жизни.

— Из крайности в крайность. Мне знакомо такое чувство.

У одноэтажного белого особняка, где жил Керк, они снизили скорость. Одно из окон светилось мягким абрикосовым светом. Даже на Керка повеяло теплом, и он едва не остановился.

— Твое окошко? — спросил Уилли-Боб. — Выглядит изумительно.

— Нормально.

— Боже, как ты добр. Почему я не могу успокоиться и принять твою помощь? Что со мной делается? — простонал Уилли-Боб и пустил слезу.

Протянув ему бумажный носовой платок, Керк неожиданно для себя наклонился и поцеловал его в лоб. На заплаканном лице Уилли-Боба мгновенно высохли слезы и отразилось изумление.

Керк отпрянул:

— Извини. Не обижайся!

Посмеявшись, они развернулись и поехали назад, в Голливуд, где нашли скромную гостиницу.

Керк вышел из машины.

— Нет, садись за руль, — попросил Уилли-Боб.

— Чем здесь плохо?

— Ты же понимаешь, я не смогу тут остаться.

Керк выжидал. После долгого молчания Уилли-Боб спросил:

— У тебя было много женщин?

— Сколько-то было.

— Неудивительно. Ты хорош собой. И отзывчив. У тебя счастливый брак? Отзывчивость помогает в супружеской жизни?

— У меня все нормально, — ответил Керк. — Немного скучаю по тем временам, когда у нас все только начиналось.

— Эх, мне бы научиться скучать по нему, а потом выбросить его из головы. Меня такая тоска пробирает — до самого нутра.

— Все пройдет, только надо постараться.

— Нет. — Уилли-Боб покачал головой. — Такое не проходит.

Больше говорить было не о чем.

Керк сел в машину и некоторое время смотрел, как его хрупкий юный знакомец осушает слезы.

— Куда ехать?

— Я покажу.

Вставив ключ в зажигание, Керк помедлил.

— Гостиница — вот она. Твой последний шанс начать новую жизнь. Время пошло. Девять, восемь, семь…

Взгляд Керка упал на банку с остатками пива, которую все еще держал в руке Уилли-Боб. Тот негромко хмыкнул.

— Презренный червяк сыт и пьян.

Скомкав жестянку, он выбросил ее в окно.

— Мусор, как и я сам. Ну что, поехали?

— Явился!

В конце бульвара Санта-Моника они остановились у заведения под вывеской «Голубой попугай». В дверях, то ли снаружи, то ли внутри, стоял парень в невидимом плаще и невидимой маске. Сейчас маска наполовину сползла, искривив ему губы и замутив глаза, но он лишь сложил руки на груди и нетерпеливо притопывал ногой.

Когда машина притормозила у тротуара, он разглядел пассажира и всем телом подался вперед. Маска тут же вернулась на прежнее место, спина распрямилась, руки стиснули торс, подбородок дернулся вверх, а глаза полыхнули огнем.

Керк выключил двигатель.

— Это твое окончательное решение?

— Да, — потупился Уилли-Боб, сжав руки коленями.

— Ты ведь знаешь, что будет дальше, правда? На неделю попадешь в ад, а если я не заблуждаюсь насчет этого типа, то на месяц.

— Знаю. — Уилли-Боб смиренно кивнул.

— И все равно собираешься к нему вернуться?

— Мне больше некуда идти.

— Неправда, ты можешь пожить в гостинице, а я куплю тебе все необходимое.

— Разве это жизнь? — спросил Уилли-Боб. — Ты же меня не любишь.

— Еще не хватало. А теперь выметайся из машины и беги отсюда прочь, как черт от ладана, один!

— Боже мой, неужели ты думаешь, что я возвращаюсь по доброй воле?

— Тогда делай, что тебе говорят. Ради меня. Ради себя самого. Беги. Найди кого-нибудь получше.

— Кроме него, у меня никого нет. На всем свете. Пойми, он меня любит. Если я его брошу, он себя убьет.

— А если не бросишь, он убьет тебя. — Керк глубоко вдохнул и сделал долгий выдох. — Честное слово, у меня такое чувство, будто человек тонет, а я ему бросаю наковальню.

Пальцы Уилли-Боба скользнули по дверной ручке. Дверца с пассажирской стороны распахнулась. Это увидел парень, стоявший на пороге «Голубого попугая». Он снова рванулся вперед, но тут же вернулся в прежнюю позу, и только у его мертвенно-бледных губ обозначились угрюмые складки.

Выскользнув из машины, Уилли-Боб на глазах обмяк. Теперь, стоя обеими ногами на тротуаре, он казался на голову ниже, чем десять минут назад. Он наклонился и, волнуясь, как ответчик на суде, заглянул в окно машины.

— Ты не можешь этого понять.

— Могу, — сказал Керк. — И это самое печальное.

Протянув руку, он потрепал Уилли-Боба по щеке.

— Постарайся наладить свою жизнь, Уилли-Боб.

— Ты свою уже наладил. Я тебя никогда не забуду, — сказал Уилли-Боб. — Спасибо за сочувствие.

— По молодости я подрабатывал спасателем. Может, сегодня ночью опять рвану на пляж, поднимусь на вышку и буду смотреть, не нужна ли помощь утопающему.

— И правильно, — сказал Уилли-Боб. — Спасать надо тех, кто этого заслуживает. Доброй ночи.

Развернувшись, Уилли-Боб зашагал к «Голубому попугаю».

Его сожитель, теперь в плотно пригнанной маске и развевающемся плаще, жесткий и самонадеянный, уже скрылся за дверью. Пока раскачивались навесные створки, Уилли-Боб стоял у входа. А потом втянул голову в плечи, ссутулившись под невидимым ливнем, и шагнул через порог.

Керк не стал ждать. Мотор взревел, и машина умчалась в темноту.

Через двадцать минут, выйдя на океанский берег, он оглядел залитую лунным светом пустую вышку спасательной станции, вслушался в шорох прибоя, сказал про себя: «Черт побери, спасать-то некого» — и поехал домой.