Модеста Миньон - де Бальзак Оноре (лучшие книги без регистрации .TXT) 📗
Модеста отошла на несколько шагов, а когда она подошла к матери, г-жа Миньон спросила ее:
— Почему ты отходила от меня?
— Я плакала, маменька, — ответила Модеста.
— Поцелуй же меня, мой ангел. Ты никого здесь не любишь, за тобой никто не ухаживает? — спросила мать, держа ее на коленях и прижимая к своему сердцу.
— Нет, маменька, — ответила юная иезуитка.
— Можешь ли ты мне в этом поклясться?
— О, конечно! — воскликнула Модеста.
Г-жа Миньон промолчала, она все еще сомневалась.
— Значит, если ты изберешь себе мужа, твой отец будет знать об этом? — заметила она наконец.
— Я это обещала и моей сестре и тебе. Могу ли я совершить какой-нибудь проступок, когда я ежедневно, ежечасно вижу надпись на своем кольце: «Помни о Беттине». Бедная сестра!
За словами «бедная сестра» наступило непродолжительное молчание, и из потухших глаз матери полились слезы, которых не могла осушить Модеста, хотя она и обнимала ее колени, повторяя: «Прости, прости, маменька!» — а в это самое время славный Дюме взбирался по склону Ингувиля, и притом весьма быстрым шагом, — невиданное явление в жизни кассира.
Некогда три письма принесли разорение, ныне одно письмо возвращало богатство. В это утро Дюме получил через капитана, вернувшегося из плавания по Китайскому морю, первое известие от своего хозяина, от своего единственного друга.
«Г-ну Дюме,
бывшему кассиру банкирского дома Миньон.
Дорогой Дюме, я прибуду вслед за кораблем, с которым посылаю тебе это письмо, конечно, если во время плавания не случится какой-нибудь неожиданности. Мне не хотелось покидать своего судна, к которому я уже успел привыкнуть. Я сказал тебе, уезжая: «Нет вестей — добрые вести». Но первые же слова этого письма тебя, без сомнения, обрадуют, ибо вот они, эти слова: у меня семь миллионов, не меньше! Значительная часть этого богатства заключается в грузе индиго, одна треть — в верных французских и английских бумагах, а остальное — в чистом золоте. Деньги, которые ты мне перевел, помогли мне округлить свое состояние до той суммы, которую я заранее определил, а именно: по два миллиона моим дочерям и три миллиона франков для моего существования в довольстве и спокойствии. Я оптом сбывал опиум торговым домам в Кантоне, каждый из которых в десятки раз богаче меня. Вы себе в Европе и представить не можете, до чего богаты китайские купцы. Я закупал опиум в Малой Азии по низкой цене и доставлял его торговым компаниям Кантона. Последнюю свою поездку я совершил на острова Малайского архипелага, где мне удалось обменять опиум на превосходнейшее индиго. Возможно поэтому, что у меня на пятьсот — шестьсот тысяч франков больше, чем я тебе сказал, так как я считаю индиго по своей цене. Чувствую я себя прекрасно, за все время ни разу не болел. Вот что значит трудиться ради своих детей. Уже на второй год после отъезда я приобрел красивый бриг водоизмещением в семьсот тонн, построенный из индийского дуба и обшитый медью; устройство и расположение кают сделано согласно моим указаниям. Этот корабль — я дал ему название «Миньон» — тоже немалая ценность. Жизнь моряка, непрестанная деятельность, неизбежная при подобных торговых делах, мои старания стать в некотором роде капитаном дальнего плавания — все это закалило мое здоровье. Рассказывая тебе обо всем этом, разве я не говорю о моих двух дочерях и о любимой жене? Надеюсь, что, узнав о моем разорении, негодяй, лишивший меня Беттины, покинул ее, и блудная дочь вернулась в отчий дом, в наш коттедж. Очевидно, мне придется увеличить ее приданое. Вы четверо — две мои дочери, жена да ты, Дюме, — все эти три года не выходили у меня из головы. Ты теперь богат, Дюме. Не считая моего состояния, твоя личная доля составляет пятьсот шестьдесят тысяч франков; посылаю их тебе именным чеком на банкирский дом Монжено, который уже получил соответствующее уведомление из Нью-Йорка. Еще несколько месяцев, и я увижу всех вас — надеюсь, в добром здравии. Теперь вот что, дорогой мой Дюме: я пишу только тебе одному, ибо хочу сохранить в тайне то, что я стал богат; прошу тебя также подготовить моих дорогих ангелов к радостной вести о моем возвращении. Мне надоела торговля, и я думаю покинуть Гавр. Меня чрезвычайно волнует вопрос о будущем моих дочерей, о их замужестве. Какие-то зятья у меня будут? Я намерен выкупить земли и замок Лабасти, учредить майорат [70] по крайней мере в сто тысяч франков дохода и просить короля передать мое имя и титул одному из моих зятьев. Ты ведь знаешь, мой бедный Дюме, что случившееся с нами несчастье вызвано роковым блеском богатства. Из-за этого я и потерял честь одной из дочерей. Я как-то отвозил на Яву несчастнейшего отца, голландского негоцианта, обладателя девяти миллионов, который лишился обеих дочерей, так как их похитили какие-то негодяи, и мы оба плакали с ним, как дети. Итак, я не хочу, чтобы люди знали о моем богатстве. Вот почему я высажусь не в Гавре, а в Марселе. У меня есть помощник, провансалец Кастанью, старый слуга моего семейства, которому я помог составить небольшое состояние. Я дам Кастанью нужные распоряжения относительно выкупа Лабасти, а сам договорюсь через посредство банкирского дома Монжено о продаже индиго. Весь свой капитал я положу во Французский банк и приеду к вам с состоянием в один миллион франков, заключающимся в товарах. Таким образом, все будут считать, что у моих дочерей по двести тысяч приданого. Выбрать зятя, которого я сочту наиболее достойным жить вместе с нами и наследовать мое имя, герб и титулы, — вот моя самая серьезная забота. Я хочу, чтобы мои зятья были, как и мы с тобой, люди испытанные, твердые, прямые, а главное — честные. Я ни минуты не сомневался в тебе, старина. Полагаю, что моя милая и добрая супруга и ты со своей женой сумели воздвигнуть неприступную стену вокруг Модесты и что я скоро запечатлею полный надежды поцелуй на чистом челе оставшегося мне непорочного ангела. Беттина-Каролина будет богата. Надеюсь, вы сумели скрыть ее проступок. После того как мы воевали и занимались торговлей, мы примемся за земледелие, и ты будешь моим управляющим. Подойдет ли это тебе? Итак, старый друг, предоставляю тебе полную свободу действий в отношении моей семьи: ты можешь умолчать или рассказать им о моих успехах. Полагаюсь на твою осторожность. Поступи так, как найдешь нужным. За четыре года характер людей мог сильно измениться. Прошу тебя быть в данном случае судьей, так как опасаюсь слишком нежной любви моей жены к дочерям. Прощай, Дюме. Передай моим девочкам и жене, что я каждый день целовал их мысленно утром и вечером. Посылаю второй чек на сорок тысяч франков, также на твое имя; эти деньги предназначаются моим дочерям и жене на расходы до моего приезда.
— Твой отец возвращается! — сказала г-жа Миньон дочери.
— Почему ты так думаешь, мама? — спросила Модеста.
— Слышишь, Дюме бежит, — значит, он хочет сообщить нам добрую весть, иначе он ни за что не прибавил бы шагу.
— Победа! — воскликнул Дюме, распахнув калитку. — Сударыня, полковник и не думал болеть, он возвращается на «Миньоне», прекрасном собственном судне; оно стоит вместе с грузом, о котором мне пишет полковник, восемьсот или девятьсот тысяч франков; но он просит вас хранить это в тайне. Все его сердце изболело при мысли о несчастье, случившемся с нашей дорогой Беттиной.
— И это несчастье повлекло за собою ее смерть! — сказала г-жа Миньон.
— Он приписывает все случившееся корыстолюбию, которое пробуждает в сердцах молодых людей огромное богатство, и, мне кажется, он прав. Бедный полковник, он надеется увидеть свою Беттину, свою заблудшую овечку, здесь, среди нас. Не говорите никому о его приезде, даже Латурнелю, если это только возможно. Будем радоваться и молчать. Мадемуазель, — шепнул он Модесте, — напишите отцу об утрате, понесенной вашей семьей, и об ее ужасных последствиях: надо подготовить его к печальному зрелищу, которое его ожидает. Я берусь передать ему письмо до приезда в Гавр, так как он обязательно должен заехать в Париж. Напишите ему обо всем подробно, у вас есть еще время: я возьму письмо с собой, — в понедельник я уезжаю в Париж.
70
Майорат — право нераздельного наследования недвижимого имущества старшим в семье или роде. Уничтоженные революцией 1789 года майораты были восстановлены во время Реставрации с целью сохранения состояний старой знати.
