Неудачник - Томпсон Джим (полные книги .txt) 📗

Летом я кое-как перебивался случайными заработками, хватаясь за любую работу, которая могла дать мне хоть несколько долларов. Ранней осенью радиомагазин, для которого я время от времени кое-что продавал, получая комиссионные, вышел на рынок с новой моделью дешевых настольных радиоприемников — последнее слово техники тех дней, — и я очень много на этом заработал. Я был настолько уверен, что мне удалось победить депрессию, что не только снова стал посещать занятия в колледже, но и женился. Моя жена имела хорошо оплачиваемую работу. Мы договорились, что, если меня прижмет, она будет помогать мне деньгами, чтобы я закончил колледж. А до тех пор, пока я окончательно не встану на ноги и мы не сможем устроиться получше, она будет по-прежнему жить у своих родителей, а я — со своей семьей.

Увы, нашим радужным планам, которые строят все молодожены, не суждено было осуществиться. На золотой рынок радиотоваров хлынули новые орды продавцов. За несколько недель ослабленный депрессией рынок был насыщен, и мой заработок упал до нуля. Другой работы я не смог найти. Хозяин моей жены узнал о ее замужестве (мы хранили это в тайне) и, преследуя стратегию нанимать только незамужних женщин, тут же ее уволил. В дополнение ко всем проблемам выяснилось, что она ждет ребенка.

Мама и Фредди вернулись к дедушке с бабушкой. Я оставил колледж, отдал жене возвращенные мне за неоконченный курс деньги и ушел искать счастья.

Думаю, в поисках работы я раз десять пересек Небраску вдоль и поперек. Я добывал такие крохи, что лишь изредка мог покупать себе еду; и наконец дошло до того, что и этого не сумел заработать. В конце ноября я оказался в Омахе и дошел до предела. У меня кружилась голова от голода, длительные ночевки в поле и в канавах у дороги превратили мою одежду в лохмотья. От бритья и умывания холодной водой мое лицо обветрилось и покрылось царапинами, так что выглядел я устрашающе.

Наступил вечер, пошел снег. Дрожа от холода, я встал со своей скамьи в парке и побрел по улице, еле передвигая ноги. Подошел к открытому парадному и спрятался там от ветра, прислонясь спиной к заржавленной и покрытой паутиной сетке от мух. Этот старый дом находился на окраине делового квартала — плохо освещенного и глухого места. На углу, в нескольких футах, была автобусная остановка. Подъехал автобус, и из него вышел пожилой, хорошо одетый джентльмен.

Он оглянулся в темноте. Затем, пробормотав ругательство, опять вернулся к кромке тротуара. Очевидно, он не там вышел и теперь ожидал следующего автобуса. Я неотрывно смотрел на его дородную, тепло одетую фигуру. До этого я никогда не решался обратиться к чужому — попросить денег. Даже не знал, как это делается. Но я понял, что сейчас должен это сделать, если не хочу замерзнуть на улице или умереть с голоду. Может быть, это не так уж страшно, думал я, стараясь забыть о своей гордости. Кроме нас, на улице никого нет, так что свидетелей моего позора не будет...

Я вышел из дверей и подошел к человеку сзади. Я сказал... собственно, я даже не помню, что я сказал. Но предполагаю, что от стеснения и нервозности я говорил довольно грубо. Несчастного прохожего нельзя винить в том, что он принял мою мольбу за требование.

Он вздрогнул и испуганно оглянулся.

Он сглотнул слюну и снова уставился вперед, потом сунул руку в карман и вытащил две бумажки по доллару и горсть мелочи. Он сунул все это мне назад, не оборачиваясь. И не успел я его поблагодарить, как он бегом бросился на другую сторону улицы.

Он ворвался в маленький табачный магазинчик, и я видел, как он что-то возбужденно говорит его владельцу. Тот схватился за телефон и... и истина наконец-то открылась мне.

Прохожий считал, что я его ограбил, и решил вызвать полицию.

Куда девались мои слабость и голод! В тот же момент я сорвался с места и помчался прочь, призвав на помощь все силы и навыки легкой атлетики, которыми обзавелся в юности. Когда копы прибыли на место «грабежа» — а они не теряли времени попусту, — я был так далеко, что до меня едва доносились звуки их сирен.

Плотная еда и посещение парикмахерской совершили со мной чудо. Но в ту ночь, которую я провел в гостинице, где комната стоила пятьдесят центов, я решил покинуть Небраску. Здесь меня не ждало ничего хорошего. Может, и в другом месте для меня ничего не было, но насчет Небраски я был уверен.

На следующее утро я добрался до Линкольна и попрощался с женой. Это был не очень приятный момент, тем более ее престарелые родители считали — и вполне оправданно, с их точки зрения, — что я плохо обращался с их дочерью.

Так или иначе, но в тот же вечер я отправился на вокзал и сел на поезд, который шел на юг. По крайней мере, на юге тепло и там можно спокойно спать под открытым небом.

В поезде имелось два товарных вагона, за проезд в которых не нужно было платить; в них всегда набивались такие же путешественники, как и я. И, надеясь, что трактор, погруженный на открытую платформу, достаточно защитит меня от холода, я пристроился за ним.

Я ошибся. Как только поезд набрал скорость, ледяной ветер завихрился, продувая меня во всех направлениях. Снег падал на одежду и тут же замерзал, так что в конце концов я стал похож на статую.

Я знал, что через пару часов будет остановка, и решил сойти там и где-нибудь согреться. Но очевидно, из-за переохлаждения и слабости потерял сознание, а когда пришел в себя, был уже день, а я замерз до такой степени, что едва мог двигаться.

Так я добрался до Канзас-Сити. Там с помощью двоих бродяг мне удалось спуститься с поезда.

Я провел — точнее, провалялся — неделю на заброшенной мусорной свалке, заболев воспалением легких, то дрожа от холода, то пылая от жара. Но, благодаря унаследованной здоровой конституции и небольшому везению, я выжил. Я свалился в горячке среди старых, закаленных бродяг по убеждению — людей, которые предпочитали вести жизнь сезонных рабочих, переходя с места на место, а не тех бедолаг, которых породила депрессия. Мы встречались с ними в разных местах — на прокладке водопровода, уборке улиц на юге и на западе. Я был одним из них, парнем, который со знанием дела мог рассказывать об игре в три очка и о полпинте, который знал, как профильтровать горючее из бака через носовой платок и очистить спирт через сухой хлеб который знал наизусть все до одного куплеты «Песни висельника». Другими словами, я был их братом по несчастью, а потому заслуживал той помощи, которую они были в силах мне оказать. И они помогали. Я был после болезни очень слабым, но благодаря своим братьям-бродягам все-таки выжил.