Сарторис - Фолкнер Уильям Катберт (книги онлайн полные версии бесплатно .txt) 📗

– Идем, – сказал Баярд, – мы только немножко прокатимся по дороге. Ничего с тобой не сделается.

– Ладно, сэр, – согласился Саймон. – Пожалуй, со мной и правда ничего не сделается.

Пока Баярд потихоньку подталкивал его к автомобилю, он, уже не сопротивляясь, прищуренным глазом задумчиво изучал различные его части, как нечто, долженствующее отныне стать реальной величиной в его жизни. Остановившись возле дверцы и уже занеся ногу на подножку, он в последний раз попытался дать отпор коварным силам, лишающим человека способности здраво рассуждать.

– А вы не будете гонять по кустам, как в тот день с Айсомом?

Баярд успокоил его, и он медленно забрался внутрь, невнятно бормоча какие-то слова, в которых уже заранее слышалась тревога, и сел на краешек переднего сиденья, поджав под себя ноги и вцепившись одной рукой в дверцу, а другой – в ворот своей рубашки. Автомобиль пронесся по аллее и, миновав ворота, выехал на большую дорогу, а он все еще сидел сгорбившись и сильно подавшись вперед. Автомобиль набрал скорость, и Саймон внезапным судорожным движением схватил свою шляпу как раз в ту секунду, когда она готова была слететь у него с головы.

– Может, уже хватит, а? – громко предложил он и нахлобучил шляпу на лоб, но не успел он выпустить ее из рук, как ему тут же пришлось снова изо всех сил в нее вцепиться, и тогда он снял ее совсем, зажал под мышкой, опять ухватился за что-то, спрятанное на груди, и громче прежнего сказал: – Мне надо сегодня прополоть эту клумбу. Пожалуйста, сэр, мистер Баярд, – добавил он, всем своим высохшим старым телом подаваясь вперед и украдкой бросая быстрые взгляды на придорожные кусты, которые с нарастающей скоростью проносились мимо.

Потом Баярд наклонился к рулю, и Саймон увидел, как напряглась его рука, и они рванулись вперед с гулом, напоминающим глухие раскаты далекого грома. Немыслимая лента дороги раскалывалась под машиной и исчезала, вздымаясь бешеным вихрем пыли, а придорожные заросли сливались в сплошной струящийся туннель. Саймон не проронил ни слова, не издал ни единого звука, и когда Баярд, свирепо усмехаясь, оскалился, он уже стоял на коленях на полу, зажав под мышкой старую потрепанную шляпу и вцепившись в отворот рубашки. Спустя некоторое время Баярд снова взглянул на Саймона и увидел, что тот смотрит на него, и что мутная радужная оболочка его глаз, утратив темно-коричневый цвет, на котором обычно даже не выделялись зрачки, стала совсем красной, и что глаза его, не мигая, встречают свирепые порывы ветра и светятся бессмысленным фосфоресцирующим блеском, как глаза животного. Баярд с силой нажал на педаль газа.

По дороге мирно плелся фургон. В него была впряжена пара сонных мулов, а внутри, сидя на стульях, дремало несколько негритянок. Некоторые из них были в штанах. Мулы не проснулись даже тогда, когда автомобиль влетел в неглубокую канаву, снова выскочил на дорогу и, не замедляя хода, с грохотом рванулся дальше, – они невозмутимо плелись вперед, увлекая за собой пустой фургон с опрокинутыми стульями. Грохот вскоре утих, но автомобиль продолжал по инерции нестись, а потом вдруг завилял из стороны в сторону, потому что Баярд пытался оторвать руки Саймона от рычага. Саймон, крепко зажмурив глаза, стоял на коленях на полу, обеими руками вцепившись в рычаг, и встречный ветер играл клочьями его седых волос.

– Отпусти! – заорал Баярд.

– Ее так останавливают, господи! Ее так останавливают, господи! – вопил Саймон, прикрывая рычаг обеими руками, между тем как Баярд молотил по ним кулаком. Саймон не выпускал рычаг до тех пор, пока автомобиль не замедлил ход и не остановился. Тогда он ощупью отворил дверцу и вылез на дорогу.

Баярд окликнул его, но он быстро пошел назад, прихрамывая и волоча ногу.

– Саймон! – снова крикнул Баярд. Но Саймон одеревенелой походкой шел дальше, напоминая человека, который долгое время не пользовался своими конечностями. – Саймон!

Саймон не замедлял шага и не оглядывался, и тогда Баярд снова завел мотор и ехал вперед до тех пор, пока не смог развернуться. Догнав Саймона и остановившись, он увидел, что тот стоит в придорожной канаве, опустив голову на руки.

– Иди сюда и залезай обратно, – приказал Баярд.

– Нет, сэр, я лучше пешком пойду.

– Залезай, тебе говорят! – резко скомандовал Баярд. Он открыл дверцу, но Саймон стоял в канаве, засунув руку за пазуху, и Баярд увидел, что он дрожит как в лихорадке. – Иди сюда, старый осел, я ничего худого тебе не сделаю.

– Я пойду домой пешком, – упрямо, но беззлобно твердил Саймон. – А вы себе поезжайте на этой штуковине.

– Ах, да садись же, Саймон. Я не думал, что ты так сильно испугаешься. Я поеду тихо. Иди сюда.

– Поезжайте домой, – снова сказал Саймон. – Они будут о вас беспокоиться. Вы им скажете, где я.

Баярд с минуту глядел на него, но Саймон стоял отвернувшись, и он захлопнул дверцу и поехал вперед. Саймон и тут не поднял глаз, не поднял он их даже и тогда, когда автомобиль снова заревел, а потом беззвучно исчез, взметнув облако серовато-коричневой пыли. Вскоре из пыли возник фургон. Мулы теперь бежали бодрой рысью, хлопая ушами, и фургон протарахтел мимо, а в пыльном воздухе под стрекот насекомых еще долго дрожал бессловесный истерический женский крик. Крик медленно рассеялся в мерцающих далях равнины, и тогда Саймон вытащил из-за пазухи что-то, висевшее на засаленном шнурке у него на груди. Маленький, неопределенной формы предмет был покрыт грязным пушистым мехом. Это был нижний сустав задней лапки кролика [30], пойманного, как полагается, на кладбище в новолуние, и Саймон потер им свой потный лоб и затылок, после чего сунул обратно за пазуху. У него все еще дрожали руки, и, надев шляпу, он выбрался на дорогу и сквозь полуденную пыль побрел восвояси.

Баярд повернул к городу и, миновав железные ворота и осененный деревьями безмятежный белый дом, прибавил скорость. Он перекрыл заслонку глушителя, и газы, с ревом вырываясь из-под машины, взметали в воздух клубы пыли, которые лопались, словно пузыри, и лениво оседали на вспаханные поля, постепенно поглощавшие шум автомобиля. Почти у самого города ему встретилась еще одна упряжка, и он мчался на нее, пока мулы, осадив назад, не опрокинули фургон; тогда он резко свернул в сторону и пронесся мимо чуть ли не вплотную, так что негр, который орал в фургоне, мог ясно разглядеть его тонкогубый рот, издевательски растянутый в бешеном оскале.

Баярд несся вперед. Автомобиль взлетел на крутую гору, словно взмывший в воздух аэроплан, и, когда мимо промелькнуло кладбище, где красовался пышный памятник его прадеда, Баярд подумал о том, как старик Саймон, зажав в руках кроличью лапку, ковыляет по пыльной дороге к дому, и устыдился собственной жестокости.

Город утопал в садах; на его тенистых, напоминающих зеленые туннели улицах разыгрывались мирные трагедии убогой жизни. Баярд открыл глушитель и, замедлив ход, подъехал к площади. Часы на башне суда вздымали свои четыре циферблата над уходящими вдаль сводами деревьев. Без десяти двенадцать. Ровно в двенадцать его дедушка удалится в кабинет в задней части банка, выпьет пинту пахтанья, которое он каждое утро привозит с собою в термосе, и приляжет вздремнуть часок на диване. Когда Баярд въехал на площадь, на складном стуле в дверях банка уже никого не было. Он сбавил скорость и остановился у тротуара перед прислоненным к стене рекламным щитом.

«СЕГОДНЯ СВЕЖАЯ ЗУБАТКА», – уведомляли выведенные мокрым мелом буквы, а из забранной сеткой двери позади щита доносился запах сыра, пикулей и других вынутых из ледника продуктов и слегка тянуло жареным салом.

Некоторое время Баярд стоял на тротуаре, и его с обеих сторон обтекала полуденная толпа – негры, от которых исходил какой-то звериный запах; они плелись лениво и бесцельно, словно фигуры в смутном безмятежном сне, невнятно бормотали, пересмеивались, и в их мягком, лишенном согласных звуков бормотании слышались нотки готового вспыхнуть веселья, а в их смехе – уныние и печаль; фермеры – мужчины в комбинезонах, в плисовых штанах, в гимнастерках без галстуков; женщины в мешковатых ситцевых платьях, в широкополых шляпах, жующие палочки табаку; наряженные в выписанные по почте крахмальные туалеты молодые девушки, чьи грациозные от природы фигурки уже начинали сутулиться от застенчивости, тяжелой работы и непривычно высоких каблуков, а в ближайшем будущем навсегда расплывутся от родов; юноши и подростки в дешевых безвкусных костюмах, рубашках и кепи, с обветренными лицами, стройные, как скаковые лошади, и чуть-чуть заносчивые. Под стеной сидел на корточках слепой негр-нищий с гитарой и губной гармоникой и на фоне всех этих звуков и запахов выводил однообразные узоры заунывных монотонных звуков, размеренных и точных, как математические формулы, но лишенных всякой музыкальности. Это был мужчина лет сорока, с тем выражением безропотной покорности, которое приобретается долгими годами слепоты; на нем тоже была грязная гимнастерка с нашивками капрала на одном рукаве и криво пришитой эмблемой бойскаута на другом, а на груди красовался значок, выпущенный по случаю четвертого Займа Свободы [31], и маленькая металлическая брошка с двумя звездочками, явно задуманная как женское украшение. Его потрепанный котелок был обвязан офицерским шнурком, а на мостовой у ног стояла жестянка с десятицентовиком и еще тремя монетками по центу.