Альбер Саварюс - де Бальзак Оноре (хороший книги онлайн бесплатно TXT) 📗
Я говорю вам все это не с целью сделать выговор, — продолжал с глубокой грустью старый священник. — Увы! Я сейчас не исповедник, вы не стоите коленопреклоненной перед распятием; я только ваш Друг, и меня страшит возмездие, которое вас постигнет. Что сталось с бедным Альбером? Не покончил ли он с собой? Под его напускным спокойствием таилась исключительная страстность. Теперь я понял, что старый князь Содерини, отец герцогини д'Аргайоло, явился потребовать обратно портреты и письма дочери. Это было ударом грома, разразившимся над головой Альбера, и он, наверное, уехал с целью добиться оправдания. Но почему он не подает о себе никаких известий вот уже больше года?
— О, если он женится на мне, то будет счастлив! — Счастлив? Но он не любит вас! К тому же вы не принесете ему сколько-нибудь значительного богатства. Мать питает к вам глубочайшее отвращение, вы резко ответили ей; ваш ответ оскорбил ее и разорит вас.
— Какой ответ? — спросила Розали.
— Когда она заметила вам вчера, что послушание — единственное средство загладить вашу вину, и напомнила, упомянув об Амедее, о необходимости выйти замуж, разве вы не бросили ей в лицо: «Коль он так вам нравится, выходите за него сами, маменька!» Было это сказано или нет?
— Да, — ответила Розали.
— Ну так вот, — продолжал де Грансей, — я ее знаю. Через несколько месяцев она станет графиней де Сула. У нее, без сомнения, могут еще быть дети, господин де Сула будет получать от нее тысяч сорок франков в год; сверх того, она окажет ему предпочтение и уменьшит, насколько возможно, вашу долю в наследстве. Вам грозит бедность, пока она жива, а ведь ей только тридцать восемь лет. У вас будет всего-навсего имение Руксей и то немногое, что оставил после себя ваш папенька, да и то при условии, что баронесса откажется от своих прав на Руксей. Таким образом, ваши дела складываются неудачно, что же касается личной жизни, то и она, по-видимому, не удалась. Вместо того, чтобы пойти навстречу матери…
Розали резко дернула головой.
— Да, матери, — продолжал главный викарий, — а также религии, которые в ответ на порыв вашего сердца вразумили бы вас, дали бы вам совет, наставили бы вас на путь истинный, вместо всего этого вы захотели действовать самостоятельно, не зная жизни и слушаясь только голоса страсти!
Эти разумные слова испугали Розали.
— Что же мне делать? — спросила она, помолчав.
— Чтобы загладить свою вину, нужно прежде всего узнать, насколько она велика, — ответил аббат.
— Хорошо! Я напишу единственному человеку, могущему дать сведения об участи Альбера, его другу детства, парижскому нотариусу Леопольду Анкену.
— Пишите теперь только то, что имеет целью восстановить истину, — Ответил главный викарий. — Отдайте мне подлинные письма и черновики поддельных, признайтесь во всем подробно, как духовному отцу, прося меня научить вас, как искупить грехи, и во всем положитесь на меня. Я решу, что делать. Прежде всего докажем, что этот злополучный не виновен перед той, которая была для него земным божеством. Даже утратив счастье, Альбер должен добиться оправдания.
Розали обещала аббату де Грансей слушаться его во всем, надеясь, что его попытки, может быть, в конце концов вернут ей Альбера.
Спустя некоторое время после признания Розали клерк Леопольда Анкена приехал в Безансон с доверенностью от Альбера и явился прежде всего к г-ну Жирарде с просьбой продать дом, принадлежащий г-ну Саварону. Стряпчий взялся за это дело из расположения к адвокату. Клерк продал также и мебель, а вырученные деньги употребил на уплату того, что Альбер оставался должен г-ну Жирарде; последний в день неожиданного отъезда адвоката ссудил ему пять тысяч франков и взял на себя уплату различных долгов уехавшего. Когда Жирарде спросил, что сталось с благородным политиком, которому он весьма сочувствовал, клерк ответил, что это известно только его хозяину; нотариуса, кажется, чрезвычайно расстроило содержание последнего письма, полученного им от г-на Альбера де Саварюса.
Узнав об этом, главный викарий написал Леопольду. Вот ответ достойного нотариуса:
«Господину аббату де Грансей,
Главному викарию Безансонской епархии.
Увы, милостивый государь, уже никто не властен вернуть Альбера к мирской жизни: он отрекся от нее и поступил послушником в картезианский монастырь возле Гренобля. Вы знаете лучше меня (мне только сейчас стало это известно), что за порогом тамошнего монастыря все мирское отмирает. Предвидя мое посещение, Альбер просил настоятеля монастыря препятствовать всем моим попыткам увидеть его. Я хорошо знаю благородство его сердца и уверен, что он стал жертвой какой-то гнусной, неведомой мне интриги; но теперь все кончено. Герцогиня д'Аргайоло, ныне герцогиня де Реторе, зашла в своей жестокости, по-моему, слишком далеко. В Бельджирате, где ее уже не было, когда Альбер примчался туда, его уверили, будто бы ее местопребывание — Лондон.
Из Лондона Альбер отправился на поиски возлюбленной в Неаполь, из Неаполя — в Рим, где она обручалась с герцогом де Реторе. Только во Флоренции, в ту самую минуту, когда совершалось бракосочетание, Альбер встретил, наконец, герцогиню д'Аргайоло. Наш бедный друг лишился чувств в церкви, но так и не мог, даже будучи на волосок от смерти, добиться объяснения с этой женщиной, сердце которой, должно быть, глубоко задето. Альбер странствовал свыше полугода, стараясь отыскать жестокую женщину, которая играла с ним, ускользая от него: он не знал, где и как встретиться с ней. Будучи проездом в Париже, наш бедный друг навестил меня, и если бы вы видели его, то заметили бы, подобно мне, что ему нельзя было сказать ни одного слова о герцогине, не рискуя вызвать нервное потрясение, угрожавшее его рассудку. Если бы он знал, в чем его вина, то сумел бы оправдаться: но, обвиненный без его ведома в женитьбе на другой, что он мог поделать? Альбер умер для мира, умер навсегда. Он хотел покоя; будем надеяться, что глубокая тишина и молитвы, в которые он теперь погрузился, сделают его по-своему счастливым. Если вы его знали, милостивый государь, то должны глубоко сожалеть как о нем, так и о его друзьях. Примите и проч.».
Тотчас же по получении этого письма добрый главный викарий написал приору картезианского монастыря, и вот что ответил Альбер Саварюс:
«Брат Альбер — г-ну аббату де Грансей,
Главному викарию Безансонской епархии.
Гранд-Шартрез.
В письме, только что переданном мне преподобным отцом, настоятелем нашего монастыря, я увидел, дорогой и горячо любимый главный викарий, вашу нежную душу и еще молодое сердце. Вы угадали единственное желание, сохранившееся в тайниках моей души, чуждой отныне всему мирскому: заставить ту, которая так дурно поступила со мной, воздать должное моим чувствам. Но, предоставляя мне полную свободу воспользоваться вашим предложением, настоятель захотел узнать, насколько твердо мое намерение постричься; видя мое упорное молчание, он поделился со мной своими мыслями на этот счет. Если бы я уступил искушению восстановить свою честь, то мне пришлось бы уйти из монастыря. Благодать божья не могла не подействовать на меня; но короткая душевная борьба была все же тяжелой и жестокой. Теперь вам понятно, что я никогда уже не вернусь к мирской жизни? Поэтому я охотно, без всякого гнева даю испрашиваемое вами прощение для виновницы стольких несчастий. Я буду молиться богу, чтобы он простил этой девушке, как прощаю ей я, и буду также молить его даровать счастье г-же де Реторе. Является ли причиной нашего горя смерть, или случайный удар судьбы, или упрямая рука молодой девушки, во что бы то ни стало решившей добиться своего, не следует ли всегда повиноваться воле божьей? Иногда несчастье опустошает душу, она становится обширной пустыней, где раздается глас божий. Я слишком поздно понял связь между этой жизнью и жизнью, ожидающей нас: все во мне умерло. Я уже не могу служить в рядах воинствующей церкви и проведу остаток своих дней у подножия алтаря. Это — мое последнее письмо. Лишь вы, привязанный ко мне и столь любимый мной, могли принудить меня нарушить обет забвения, данный мною, когда я поступал в монастырь св. Бруно. Вас всегда будет поминать в молитвах
