Хлебное дельце - Даль Владимир Иванович (книги онлайн полностью бесплатно .txt) 📗
– Нет, – говорю, – нельзя; доложите-ка барыне, что сама жалеть будет, коли не переговорит со мною, да после поздно будет; уж пусть лучше не побрезгает, как быть; речь поведем о сыне ее по важному делу.
И тотчас, братец ты мой, изволишь видеть, растворяются двери, и просят в гостиную, и сажают на кресла! Вот оно каково! Что же ты думаешь, не сел? Сел, ей-богу. А обои кругом все шелковые, и картины в золотых рамах, и под ногами такие ковры расстилаются, что хоть бы тебе на праздничную жилетку! Ну, выходит моя барыня, маленько перепуганная, спрашивает, что такое сталось? «Да вот, сударыня, хоть и очень жаль вас, а несчастьице с сыном вашим приключилось». – «Боже мой, что такое?» – «Под чужую руку изволили подписаться. Сами изволите знать, это подлог и фальша такого рода – хоть оно и по неведению, может статься, по молодости, но ведь закон этого не разбирает…» Заломила руки старушка, просит объяснить все. «Есть, говорю, у них одна знакомая девица, должно быть, что девица, так то есть она себя показывает, родом из… из… из приезжих, заграничных мест; вот сынок ваш, конечно, из угождения только к ней, не чая в том худого, изволил за нее подписаться – вот, изволите видеть, чай знаете ручку своего сына, вот: Амалия Кейзер. Об этом завелось у нас дельце; девица эта оказалась прикосновенною к значительным, и даже, можно сказать, государственным, преступлениям; дело и выходит самое уголовное. Вы, сударыня, простите меня, неуча, потому что мы ведь законов не пишем, а только исполняем их, и что за это очень строго с нас взыскивается; а по закону таковая подпись именуется подделкой акта, и по суду приговаривается виновный к лишению прав состояния… Вот извольте видеть, я и томик этот со статьею захватил и нарочно для вас заложил закладкой…»
Перепугалась барыня моя насмерть, так что чуть не пришлось мне оттирать ее. А там, братец ты мой, кругом ковры персидские, разные мраморы и бронзы, зеркала-трюмы, богатство такое, что в другое время не нагляделся бы; ну, а тут не до того. Вот она, как ни бестолкова, как ни привыкла себе барничать да нашего брата похуже своего блюдолиза считать, однако смирилась, шелковая стала, хоть вокруг пальца обмотай. Послала она за сыночком – прилетел в таких прическах да таким козырем, что беда. Как послышал, однако, о чем речь идет, да по-своему, по-французски, переговорили что-то с мамашей, так и побелел, что твое полотенце. «А, – подумал я, – вот то-то, видно пословицу-то про кошку да зайца люди не с ветру взяли».
Так-то, государик мой, побалагурили мы недолго, а дело сделали хорошее, и все остались довольны. Взял я, получил то есть, с позволения сказать, три сотенки серебром – да, да, хошь не гляди на меня комом, гляди россыпью, – зашиб-таки и я за свое старание на бедность, получил триста, да и разорвали мы на мировую адресный билет с аттестацией) на мелкие клочки, чтоб его и помину не было.
Так вот, государик ты мой, как ину пору судьба милостями своими человека взыскивает, хоть она и гнетет ину пору нашего брата – ух, как гнетет! Дельце-то и всего снято было за три, по обиходной, то есть, да и того-то оно в других руках не стоило, ан вся сила вышла не в батистовом платочке графа Трухина-Соломкина, а в Амалии Кейзер: ее-то нам нелегкий и принес на хвосте!
– Чудесно! – заметил собеседник. – Истинные чудеса. Да чем же вы покончили дело? Что сталось у вас по делу о покраже?
– Эк он о чем заботится! Да разве тут об этом речь? Плюнули, да и бросили. Вытребовали из адресной подлинный паспорт ее, сунули ей в зубы – и ступай на все четыре стороны.
