Смерть Глана - Гамсун Кнут (читаем книги онлайн бесплатно без регистрации .TXT) 📗
— Послушай, Магги, — сказал я далее, — ты будешь моей навеки, хочешь? Я все обдумал: ты поедешь со мной, когда я буду уезжать, я возьму тебя в жены, слышишь, и мы поедем ко мне на родину и там будем жить. Ну как?
Это тоже произвело на нее впечатление. Магги развеселилась и всю прогулку болтала без умолку. Глана она упомянула только раз, она спросила:
— А Глан тоже с нами поедет?
— Нет, — ответил я, — он не поедет с нами. Ты жалеешь?
— Нет-нет, — быстро ответила она. — Я рада.
Больше она о нем не говорила, и я успокоился. И когда я ее позвал к себе, она пошла.
Часа через два, когда я остался один, я вскарабкался к Глану и постучал в тонкую тростниковую дверцу. Он был дома. Я сказал:
— Я пришел предупредить вас, что завтра нам, пожалуй, не стоит идти на охоту.
— Отчего же? — спросил Глан.
— Оттого, что я за себя не ручаюсь, я могу вдруг промахнуться и всадить вам пулю в затылок.
Глан не отвечал, и я спустился к себе. Ему бы в самый раз не идти со мной на охоту после такого предупреждения; и потом, зачем он, спрашивается, торчал с Магги у меня под окном, да еще громко с ней любезничал? И вообще, почему бы ему не уехать на родину, если в письме его и правда звали? Так нет же. Он ходил как потерянный, и все сжимал зубы, и вскрикивал: «Ни за что! Ни за что! Лучше пусть меня четвертуют!»
И вот утром — это после такого-то предупреждения! — Глан стоит подле моей постели и кричит:
— Пора, пора, старина! Погодка отличная! Как раз для охоты! А насчет вчерашнего, так это вы чепуху городили.
Еще не пробило и четырех, но я тотчас вскочил и собрался, вольно же ему было так небрежничать моим предупреждением. Я заряжал ружье у него на глазах, а он стоял и смотрел. Вдобавок ко всему никакой такой не было отличной погодки, напротив, накрапывало, так что он в буквальном смысле слова надо мной издевался. Но я не стал ничего говорить.
Весь день мы плутали по лесу, каждый со своими мыслями. Мы так ничего и не подстрелили, то и дело упускали дичь, нас ведь не охота занимала, а совсем другое. Начиная с полудня Глан пошел несколько впереди меня, чтобы мне было сподручней, или уж не знаю что. Шел перед самым дулом моего ружья, но я и эту издевку снес. Мы воротились без происшествий. Я думал: ничего, может, теперь немного окоротит себя и отстанет от Магги!
— Сегодня был самый длинный день в моей жизни, — сказал Глан вечером, когда мы подошли к хижине.
Больше мы не сказали друг другу ни слова.
В последующие дни он был в самом мрачном духе, возможно, все из-за письма.
— Я больше не могу, нет, я больше не могу! — вскрикивал он по ночам; на весь дом было слышно. В своей угрюмости он дошел до того, что не отвечал даже на самые любезные расспросы нашей хозяйки, и он стал стонать во сне.
«Да, не чиста у него совесть! — думал я. — И чего же это он домой-то не едет! Ясно, тут мешала гордыня, как же это он вернется, когда его прогнали!»
Я виделся с Магги всякий вечер, а Глан с нею больше не заговаривал. Я заметил, что она перестала жевать, она совсем теперь не жевала, и я этому радовался и думал: она уже не жует, одним недостатком меньше, и я ее за это вдвойне люблю! Раз она спросила о Глане. Осторожно так спросила: он не заболел? Не уехал?
— Если он не сдох и не уехал, — ответил я, — то уж, непременно, валяется дома. Мне это решительно безразлично. Он мне осточертел.
Но когда мы подошли к дому, мы увидали Глана, он лежал на циновке, заложив руки под голову и уставясь в небо.
— Да вон он, кстати, и лежит, — сказал я.
Магги тотчас подбежала к нему, я даже не успел ее удержать, и сказала радостно:
— Я больше не жую, смотри! Ни перьев, ни денег, ни бумажек!
Тот едва глянул на нее и опять уставился в небо, а мы с Магги ушли. Когда я принялся укорять ее за то, что она нарушила обещание и опять заговорила с Гланом, она ответила, что, дескать, просто хотела его осадить.
— А, это пожалуйста, — сказал я. — Но ты разве из-за него перестала жевать?
Она не отвечала. Это еще что такое — не отвечать?
— Говори же, из-за него или нет?
— Нет, нет, — ответила она, — это я из-за тебя.
Ну, так я и думал. И зачем бы она стала что-то делать ради Глана?
Вечером Магги обещала прийти ко мне, и она пришла.
5
Она пришла в десять часов, я услыхал ее голос. Она вела за руку ребенка и громко ему что-то говорила. Зачем она привела ребенка и зачем не входит в дом? Я слежу за ней, и мне начинает казаться, что этот ее громкий разговор с ребенком попросту сигнал, а еще я замечаю, что она не отрывает глаз от чердака, от Гланова оконца. Кивнул он ей, что ли, или рукой помахал, заслышав снизу ее голос? Одно ясно — когда говоришь с ребенком, не к чему задирать голову кверху — такое-то уж я могу понять.
У меня появилось желание выскочить и схватить ее за руку, но она уже отпустила ребенка, тот так и остался стоять, а сама вошла в нашу дверь. Ну вот наконец-то, сейчас я ее отчитаю.
И вот я слышу, как Магги входит в дверь, ошибки быть не может, она уже почти у моей комнаты. Но вместо того чтоб войти ко мне, она поднимается по лесенке наверх, я это слышу, она карабкается на чердак, в каморку Глана, о, я это очень даже слышу. Я распахиваю свою дверь настежь, но Магги уже поднялась. За ней захлопывается тростниковая дверца, и больше я не слышу ничего. Это все было в десять часов.
Я вхожу к себе, беру ружье, сажусь и заряжаю его, хоть дело уже к ночи. В полночь я поднимаюсь наверх и подслушиваю у Глана под дверью, я слышу, что там Магги, что они поладили, и я снова спускаюсь. В час я снова поднимаюсь, но все уже тихо. Я жду под дверью, когда же они проснутся. Три часа, четыре. В пять они проснулись. «Хорошо же», — подумал я, и больше я ни о чем не думал, только о том, что вот, мол, они проснулись и как это хорошо. Но тут донесся шум из комнаты хозяйки, и, опасаясь быть застигнутым, я поспешил вниз. Глан и Магги проснулись, мне бы еще послушать, но вот пришлось уйти.
Внизу я подумал: «Тут она прошла, она задела за мою дверь плечом, но она ее не открыла, она поднялась по лесенке, вон она, эта лесенка, четыре приступочки, и она по ним ступала». Постель моя была не смята, и я не стал ложиться, я сел у окна и занялся ружьем. Сердце у меня не билось, оно дрожало.
Через полчаса я снова слышу шаги Магги по ступенькам. Я приникаю к окну и вижу, как она выходит из дому. На ней была ситцевая юбочка, которая даже и до колен-то не доходила, а на плечах шерстяной шарф Глана. Больше на ней ничего не было, а юбочка вся измялась. Она шла медленно, она всегда так ходила, и даже не оглянулась на мое окно. Так и ушла.
Скоро вниз сошел Глан, с винтовкой, в полном снаряженье для охоты и мрачный. Мне он не поклонился. Одет он был как-то особенно тщательно и нарядно. «Нарядился, как жених», — подумал я.
Я тут же схватился и пошел за ним, и мы оба молчали. Первых двух курочек мы нещадно разорвали в клочья, потому что стреляли из винтовок, но все же кое-как зажарили их под деревом и съели, и все это молча. Так подошло к полудню.
Глан крикнул:
— А вы точно зарядили? Вдруг на что нападем!
— Я зарядил! — крикнул я в ответ.
Тут он на мгновенье исчез за кустами. О, с каким бы счастьем я пристрелил его сейчас, как собаку! Но куда спешить, пусть его походит с такими вот мыслями, ведь он отлично же понимал, что у меня на уме, оттого и спросил, зарядил ли я. И хоть бы сегодня, хоть сегодня не носился со своей гордыней, ведь как нарядился, и новую рубашку надел; и физиономия в высшей степени высокомерная.
В час дня, злой, бледный, он смотрит мне в лицо и говорит:
— Нет, это невыносимо! Да проверьте вы наконец, заряжено ли у вас, есть ли там патроны?
— Лучше потрудитесь проверить собственное ружье, — ответил я. Но я ведь прекрасно знал, отчего он все спрашивает про мое ружье.
И он снова отошел в сторону. Я достаточно ясно указал ему его место, и он притих и повесил голову.
