Друзья и враги Анатолия Русакова - Тушкан Георгий Павлович (книги без сокращений .txt) 📗
Самолюбивый, всегда уверенный в своей правоте, Коля нелегко сходился с ребятами и был деспотичен в дружбе. С первой же минуты он начинал исправлять и направлять нового друга. Это надоедало. Такое испытание выдерживали очень немногие. А Коля тяжело переживал, когда новые друзья отворачивались от него, что случалось нередко. Честный до щепетильности, непримиримый в делах чести, он всегда готов был оказать другу важную услугу. Он мог, не жалея своего времени, «натаскивать» перед экзаменом, готов был умереть за друга, но требовал в ответ того же и, главное, безоговорочного подчинения.
Анатолий подружился с Колей во время подготовки к экзаменам. Еще больше их сдружил каток. Оба любили, книги о путешествиях и охоте, увлекались моторами, мечтали о мотоциклах. Анатолий под влиянием Коли начал лучше учиться, стал серьезнее.
Так продолжалось два года. Потом Толю стал тяготить деспотизм Маленького маршала, он охладел к нему. А потом… потом запутался в липкой паутине Хозяина. Возможно, что немалую роль в дружбе с Хозяином сыграл неосознанный протест Анатолия против Колиного педантизма и жесткой, прямой как палка, самодисциплины.
Коля начал ссориться с Анатолием и требовал, чтобы тот не водился с Хозяином. Он даже появился в их компании, начал гневно обличать дворовых хулиганов. А кончилось это тем, что Анатолию еле удалось спасти его от избиения.
Вскоре после этого Хозяин, встретив Колю в переулке, окликнул его:
— Давай пять! — Он протянул ему костлявую руку. — Скажи, пожалуйста, чего ты фасон давишь?
— Я? Какой фасон? — Коля растерялся.
— Ну-ну! Ты кого другого разыгрывай, а не меня. Тихоня, тихоня, а кол в дневнике на четверку переделал. На Первое мая нализался. Нам все известно! Хочешь водиться с нами, так фасон брось. Не тебе над Хозяином быть!
Коля смотрел на него во все глаза и ничего не понимал. При встрече с Анатолием он потребовал объяснений.
— Понимаешь, могут тебе бока намять, — сказал Анатолий. — Ну, и я им наплел, что ты не такой уж сосунок. Это, так сказать, спасательная маскировка для тебя.
— Гнусное вранье, вот что это! Я не нуждаюсь в маскировке, да еще такой гнусной. Выбирай — я или они!
Анатолий рассердился. Дружбе с Колей пришел конец.
Телефонный разговор с Колей был трудным. Коля спрашивал напрямик, без дипломатии, и Анатолий отвечал так же.
— Рад, что ты вернулся, — сказал Коля, — если ты только не считаешь себя «отпускником».
— Не считаю! — отвечал Анатолий. — Начинаю жить по-новому. Может быть, по старой памяти, поможешь учебниками?
Но Колю не так-то легко было убедить.
— По старой дружбе помогу, если ты действительно хочешь учиться. Ты не врешь?
— Нет, не вру!
В таком же духе Коля допрашивал его довольно долго. О себе он сказал, что работает на автозаводе слесарем и там же учится в вечернем техникуме.
— Я тоже слесарь пятого разряда и к тому же шофер, — похвастался Анатолий.
Коля, видимо, не слишком поверил в пятый разряд и тал задавать специальные вопросы по слесарному делу и м оторам внутреннего сгорания.
— Гм… А ты, пожалуй, неплохо разбираешься…
— Думаю, что неплохо.
— Ну, уж об этом предоставь нам судить. Поживем — увидим.
Анатолий не стал спорить, но напоследок с ехидной ноткой в голосе спросил:
— А как дела с маршальством? Продвигаемся?
— Да ну тебя! — Коля рассмеялся. — Подробно — при встрече. Зайду к тебе после занятий, часов в десять вечера. Не поздно?
Теперь можно было позвонить Нине. Анатолий трижды набирал номер, но не до конца и трижды трусливо опускал трубку на рычаг. В четвертый раз он даже услышал низкий гудок и все же положил трубку.
…Нина когда-то жила в этой же квартире, она была года на полтора старше Толи. Они часто ссорились, даже дрались. Дружба началась после того, как— Анатолий упал на катке и мчавшийся конькобежец, не успев свернуть, рассек ему норвежкой кожу на лопатке до кости.
Нина, увидев кровь, потащила Толю к врачу, хотя мальчишка упирался и кричал, что незачем. Но вскоре голова у него стала кружиться, спину сводила боль, и он снизошел до того, что, спотыкаясь, покатил, держась за плечо девчонки. Все вокруг ахали и очень ему сочувствовали. Нина привела его в медпункт, разыскала врача, потом взяла такси и отвезла Анатолия домой. В машине его подташнивало, но он вошел в роль пострадавшего, воображая себя тяжелораненым разведчиком, а Нину — фронтовой медицинской сестрой.
Как и другие мальчишки, Анатолий щеголял своим презрением к девчонкам. Для Нины он сделал исключение, но так, чтобы никто не знал об этом. На улице он старался ее не замечать. В шестом классе отношение к девчонкам изменилось. Школы их были недалеко друг от друга, и Толя уже нередко поджидал Нину, чтобы вместе идти домой.
Однажды на классной доске кто-то нарисовал мелом сердце, пронзенное стрелой, и написал: «Толя + Нина». Анатолий гордо смолчал. А через несколько дней подрался с пареньком со своего двора, который глупо дразнил Нину. С тех пор мальчишки, завидев Нину и Анатолия, запевали: «Жених и невеста замесили тесто!»
Теперь они часто вместе сидели за учебниками. Как-то в полутемном коридоре Анатолий схватил Нину за руку, поцеловал и опрометью бросился прочь. На другой день совместные занятия возобновились, словно ничего не произошло. Вскоре к ним присоединился Коля. Втроем они ходили в кино, на каток. Однажды в Сокольниках, играя в догонялки, Нина убежала в кусты. Анатолий догнал ее и поцеловал — и раз, и два. Нина возмутилась и сказала:
— Ты не уважаешь меня, — и в слезах пошла прочь.
После этого они неделю не разговаривали. Потом помирились, и Нина обещала ни с кем, кроме Анатолия, не дружить, повсюду ходить только с ним. Они договорились не иметь друг от друга секретов, говорить одну правду. Коля вскоре понял, что он «третий лишний», обиделся и перестал с ними гулять.
Летом Нина уехала в пионерский лагерь на Оку. Анатолия отправили в другой, где было очень скучно. Вернувшись, он сдружился с Хозяином. А когда приехала Нина, Анатолий, по совету Хозяина, пригласил ее в их компанию. Нина убежала с половины вечера и на другой день потребовала, чтобы Анатолий порвал с этими хулиганами. Мать Нины, узнав, где она была, запретила девочке встречаться с Анатолием. Вскоре они переехали на другую квартиру.
А потом Нина была на суде, горько плакала. Она написала ему письмо в колонию, злое и жестокое. Он и теперь может слово в слово повторить его.
Когда Нина узнала от Ольги Петровны, что дело Анатолия пересматривается, что он оправдан, а Хозяин и Яшка Глухарь осуждены, она прислала «жалостливое» письмо, где предлагала возобновить дружбу и переписку. Но Анатолий не мог ей простить измены. Пусть от него отступились все, но она не должна была! К тому же он а
подозревал, что второе письмо написано не по велению души, а по просьбе его матери. Поэтому он ответил кратко: «В жалости не нуждаюсь».
С тех пор минуло немало времени. Что он скажет теперь Нине? Уверит ее, что снова достоин дружбы? А если она пошлет его к черту? Ей сейчас почти двадцать, может быть, она замужем? Стоит ли звонить?
И все же он позвонил. Нины дома не было, соседка сообщила ее служебный телефон.
Наконец Анатолий услышал знакомый голос. По-видимому сняв трубку, Нина продолжала с кем-то говорить, смеялась, а затем громко и серьезно сказала:
— Я слушаю.
— Здравствуй, Нина, это Анатолий!
Наступило молчание. Бросит она трубку или нет? Тишина. Он не выдержал:
— Ты слышишь меня? Это я, Анатолий!
— Какой Анатолий? — И снова тишина.
— Это я, Анатолий Русаков. Можешь послать меня к черту, но я только что возвратился в Москву и просто не мог не позвонить тебе!
— Толька, ты?! Приехал?! Ты как приехал, насовсем? — В голосе Нины послышалось беспокойство.
