Заговор равнодушных - Ясенский Бруно (книги полностью txt) 📗
Принимая во внимание коммунистическое прошлое убитого, полиция усмотрела в убийстве акт партийной мести.
Эрнст, уехавший в этот день по делам в Дрезден (что явилось лишней уликой, свидетельствовавшей против него), узнал обо всем лишь к концу недели, когда вернулся в Берлин. Предупрежденный товарищами, встретившими его на вокзале, он не явился больше на квартиру и временно остановился у знакомого рабочего-скорняка.
Товарищи Эрнста считали, что все это дело пахнет чистейшей провокацией. Одни из них были убеждены, что Губерт Фаулер, расхаживавший обычно в штатском, был убит с целью грабежа двумя уголовниками, пойманными на следующий же день; уголовникам этим в полиции обещали замять все дело, если они единодушно засвидетельствуют, что убийцей Фаулера является Эрнст Гейль.
Другие утверждали, что Губерта Фаулера убила сама полиция, поскольку он перестал представлять для нее какой-либо интерес. Оба свидетеля – просто подставные полицейские агенты. Таково было личное мнение товарищей Эрнста, а согласно Веймарской конституции никому из граждан не возбраняется иметь свое личное мнение.
Что касается полиции, то у нее тоже было свое личное мнение. Оно выражалось словами демократического законодательства и сводилось к тому, что если два гражданина единодушно указывают на третьего гражданина и свидетельствуют под присягой, что он причинил смертельные телесные повреждения четвертому гражданину, то этого достаточно, чтобы вину третьего гражданина считать вполне доказанной.
За убийство полицейского чиновника во время исполнения им служебных обязанностей (а чиновники тайной полиции исполняют их, как известно, не только на улице, но и в кафе) полагалась смертная казнь, заменяемая иногда в виду смягчающих вину обстоятельств пожизненным заключением.
Поскольку Эрнст в тот злополучный день действительно заходил в указанное кафе, вступать в препирательство с судебными органами на предмет его невиновности не имело никакого смысла. Партия знала не один такой случай, когда товарищи, находившиеся в момент совершения того или иного преступления в другом конце Германии, все равно осуждались на многие годы на основе показания одного свидетеля. Уже римляне говорили, что человеку свойственно ошибаться, а германские судьи того времени, по свидетельству современников, тоже были людьми.
Поэтому понятно, что товарищи Эрнста не пожелали способствовать еще одной судебной ошибке и предложили Эрнсту исчезнуть с берлинского горизонта. Эрнст переменил фамилию и остался жить на нелегальном положении в большом городе Берлине. Само его исчезновение было, в свою очередь, для правосудия новым неопровержимым доказательством его виновности, равносильным признанию За поимку Гейля, как это водилось, была назначена соответствующая денежная премия.
Товарищи Эрнста говорили, что стоит ему на известное время прекратить свою деятельность, и полиция не будет особенно настаивать на его поимке: для нее гораздо важнее обезвредить Эрнста и лишить возможности продолжать работу, чем затевать громкий процесс, всегда вызывающий в печати противоречивые толки. Эрнсту было предложено покинуть Германию и перебраться в СССР.
Он переубедил товарищей, доказав им не без основания, что его присутствие здесь нужнее.
Со свойственным ему упрямством он продолжал работать. Партия не была еще в то время подготовлена к нелегальным условиям, и ему приходилось выкручиваться своим умом.
В скором времени Эрнст имел возможность убедиться в правильности советов более опытных товарищей. Полиция, на первых порах не причинявшая ему особого беспокойства, вдруг взъелась на него не на шутку. Явки его начали проваливаться одна за другой, и ему стоило немалого труда выскальзывать из уготованных ловушек. Впервые за время своего пребывания в партии он стал недоверчив и мнителен. Усиливая меры предосторожности, он довел их до того, что лишь одному из членов окружного комитета доверил адреса своих временных пристанищ и явок.
Вечером, придя на ночевку, он чуть не попал в лапы ожидавшей его полиции и спасся лишь чудом, выскочив во двор и просидев три часа в мусорном ящике. Он отправился на другую квартиру и, издали учуяв недоброе, повернул, не заходя в дом. Он проверил через близкого и смышленого товарища все свои квартиры и места явок. Везде сторожили подозрительные лица, среди которых товарищ узнал нескольких известных шпиков.
Всю эту ночь, и следующую, и третью кряду Эрнст провел, бродя по городу и не решаясь зайти ни в одну из знакомых квартир. Навязчивая мысль, что партия засорена провокаторами, которые проникли даже в окружной комитет, не давала ему покоя. Морально он чувствовал себя в эти дни и ночи исключительно скверно. Он сопоставлял сухие факты и начинал подозревать самых доселе безупречных и близких товарищей. Его непреодолимо тянуло зайти кое к кому из цекистов, поделиться своими сомнениями, но он опасался скомпрометировать их своим визитом.
Одинокий в огромном людном городе, он бродил по улицам, как прокаженный. Никогда раньше и никогда позже он не испытывал такого страшного чувства одиночества.
Впоследствии он имел возможность убедиться, что видел в эти дни все в чересчур мрачных красках. КПГ была засорена провокаторами не больше и не меньше, чем любая хорошо работающая революционная партия, и совпадения, на первый взгляд наводившие на неприятные мысли, зачастую были лишь результатом непривычки большинства товарищей к конспирации.
Изнуренный бессонницей, с двумя пфеннигами в кармане, Эрнст плелся по тихой, откуда-то знакомой улице, утопающей в зелени. Теперь он готов был зайти уже куда угодно, лишь бы лечь и уснуть. Очутившись перед особняком Эберхардтов, он не раздумывая нажал кнопку звонка и спросил Роберта.
Его осмотрели подозрительно и неприветливо: за эти трое суток он успел зарасти бородой, и следы пребывания в мусорном ящике невыгодно отразились на его внешности. Его заставили подождать в передней.
Минуту спустя вышел щуплый молодой мужчина с лицом прежнего Роберта, но как будто слегка увеличенным и кое-где оттененным ретушью. Пристально присмотревшись к гостю, мужчина воскликнул: «Эрнст!» – и, схватив Гейля за руку, втащил его в гостиную. Сжимая Эрнста в объятиях, он засыпал его вопросами.
Эрнст в ответ прошептал ему на ухо всего две фразы: что его ищет полиция и что ему безумно хочется спать.
Роберту немалого труда стоило уговорить Эрнста надеть шляпу и выйти обратно на улицу. Он долго втолковывал Эрнсту, что устроит его у себя сейчас же, надо только, чтобы не знала об этом прислуга. Поэтому пусть Эрнст сделает вид, будто он ушел, и переждет десять минут где-нибудь поблизости, на улице. Роберт в это время выпроводит из дома прислугу и будет его ждать у задней калитки.
Прошло ли в точности десять минут, Эрнст не знал. У задней калитки его действительно встретил Роберт и, с нежностью похлопывая по спине, провел на второй этаж. Наверху Эрнста дожидалась уже постланная кровать, тарелка холодного мяса, булки, масло и бутылка вина. Эрнст смотрел на все это стеклянными глазами и без слов грохнулся на постель. Спал он беспробудно целые сутки.
